Обретение мудрости - Дункан Дэйв. Страница 47

– Кому я имею честь доложить? – спросил он.

– Мне, – сказал Ннанджи, выступив вперед. Брота шагнула вслед за ним.

– Рана очень тяжелая, – осторожно сказал лекарь.

Естественно.

– Если бы он был штатским, я бы посоветовал позвать хирурга, чтобы тот отнял ему конечность.

Брота сдержалась, но рука Ннанджи, сжимавшая меч, слегка дернулась.

– Нет.

Лекарь кивнул.

– Я так и думал. Тогда с сожалением вынужден заявить, что за этот случай я не возьмусь.

Брота готова была вмешаться, но парень знал верный ответ.

– Мы уважаем твои знания, достопочтенный. Однако, пока ты здесь, возможно, ты мог бы что-либо посоветовать… относительно этих царапин от рапиры у меня на ребрах. Что ты порекомендуешь? – В одном глазу у него блестела слеза, но он, похоже, этого не замечал.

Лекарь понимающе кивнул и посоветовал Ннанджи находиться в прохладном месте, побольше пить, следя, однако, чтобы не захлебнуться, прикладывать к царапинам горячие компрессы каждые два часа, а в промежутке применять бальзам, который один из учеников достал из сумки. Ннанджи с серьезным видом поблагодарил его и заплатил золотой за бальзам и за совет.

– Ты вернешься завтра, достопочтенный? – спросила Брота. Ннанджи выглядел несколько удивленным, но Шестой радостно просиял и сказал, что, конечно, он придет снова проверить ссадины адепта. У нее не было намерения оставаться здесь на ночь, но она не хотела, чтобы он разболтал гарнизону о Седьмом в порту. Пока, по крайней мере.

Она проводила лекарей с корабля.

– Как долго, достопочтенный? – спросила она.

– Пять дней? – сказал толстенький Шестой. – На открытом воздухе. Но он был сильным человеком. Конечно, ты можешь позвать жрецов.

«Пять дней», – подумала Брота.

Лекарь почти сам не стал жертвой меча, когда уходил, поскольку Матарро и Катанджи организовали ему почетный караул у трапа, как это было принято на больших кораблях, и салютовали весьма неумело. Брота подавила улыбку и крикнула Ннанджи, чтобы тот пришел и преподал им урок. Он в ярости вылетел из рубки и с удовольствием выполнил ее просьбу.

– Ради всех богов! – сказал Матарро, когда монстр ушел. – Он что, в самом деле думает, что мы простоим так весь день?

– Нет, – Катанджи снова расслабился, приняв более удобную позу. – Он просто расстроился из-за Шонсу. Нандж в основном в порядке.

Затем мимо них проследовала направлявшаяся на берег Брота, и они снова отсалютовали мечами, но уже не столь рискованно.

Они смотрели, как на пристани раскладывают образцы товаров – сандаловое дерево и несколько медных котлов. Брота устроилась в кресле, а оживленная портовая жизнь Ки Сана продолжалась вокруг под жарким солнцем. Фургоны, грохотавшие с грузом бочек и тюков, поднимали облака едкой, пахнущей лошадьми пыли, в то время как высокопоставленные торговцы проходили мимо со своими свитами, с презрительной усмешкой бросая взгляд на товары. Лоточники толкали нагруженные тележки, зазывая покупателей; носильщики катили тачки. То и дело среди всего этого движения мелькали носилки, пешеходы, мулы и коробейники, платья, мантии и набедренные повязки, желтые, коричневые и оранжевые, на фоне всеобщей суматохи и шума. Территорию патрулировало немалое число воинов.

– Что теперь происходит? – зачарованно спросил Катанджи.

– Да все та же самая тошниловка, – ответил Матарро. – Если какому-нибудь торговцу станет интересно, что тут у нас, он подойдет, посмотрит и скажет, что все это дерьмо, а Брота ему ответит, что он дурак и что это отличный товар. Потом они попытаются договориться о цене, а потом, если у него серьезные намерения, он поднимется на борт и взглянет на наши запасы. Наконец, они пожмут друг другу руки.

Какое-то время ничего не происходило. Несколько торговцев по-собачьи фыркнули и удалились. Затем Тана вывела Телку, умытую, причесанную и подобающе одетую, и повела ее на пристань. Первые отсалютовали и любовно посмотрели им вслед.

– Ты ни разу не пробовал, – сказал Матарро.

– Пробовал! – Катанджи закатил глаза. – Прошлой ночью! Нандж храпел, словно точильный камень. Я подкрался и попробовал. Три раза.

– Она похожа на кучу дерьма! – с сомнением сказал юнга.

– Вовсе нет! – заверил его Катанджи. – Стоит мне начать, и она просто звереет. ЕЙ нравится! Она так стонет и вздыхает! Просто здорово! – Он пустился в описание живописных деталей.

На Матарро это произвело впечатление, но он все еще не был убежден.

– Можешь поклясться на мече?

Катанджи ответил, что, конечно, может, с уверенностью человека, слова которого никогда не подвергаются сомнению. Затем их внимание снова переключилось на пристань.

Появление Телки вызвало значительно больший интерес, нежели целая груда сандалового дерева. Торговец-Шестой прервал переговоры у соседнего корабля и поспешил к ней, чего было достаточно для того, чтобы Брота тут же вскочила со своего кресла. В тот же момент дорогу пересек Пятый, за ним еще один Шестой. За ними последовали другие, образовав толпу, которая начала расти и толкаться. Матарро несколько раз недоверчиво выругался, и из рубки появился Ннанджи, чтобы посмотреть, что происходит. Похоже было, что Брота ведет аукцион, судя по взмахам рук и громким голосам.

– Они что, никогда баб не видели? – спросил Катанджи.

– Таких – нет! – с горящими глазами ответил Матарро.

Затем в задней части толпы произошло некоторое замешательство, и она поспешно расступилась, пропуская пришедших последними воинов.

– Святые корабли! – сказал Матарро. – Шестой ?

Ннанджи снова заперся в рубке, а потом выглянул в окно, бормоча что-то себе под нос, дрожа от ярости и разочарования.

Джия накладывала бальзам. Она взглянула на него – лицо ее было бледным, а глаза покраснели – и откинула тыльной стороной ладони волосы со лба. На лице ее появилась слабая улыбка.

– Адепт? Если ты положишь свой меч под край подстилки и будешь держаться поближе к двери, ничего страшного не случится.

Однако Ннанджи не мог столь легко избавиться от ответственности. Он оставался в рубке, раздраженно ходя взад и вперед у окна.

Толпа быстро рассеялась, оставив лишь отряд воинов и нескольких любопытных зрителей.

– Джия! Смотри! – внезапно воскликнул Ннанджи.

Вместе они смотрели, как Телке помогают сесть в носилки. Не веря своим глазам, они увидели, как ее уносят в сопровождении вооруженного эскорта.

– Я видел много чудес рядом с Шонсу, – прошептал Ннанджи, – но никогда не видел ничего подобного. Рабыня в носилках?

Брота на мгновение остановилась, чтобы поговорить с одним из торговцев, затем протопала наверх по сходням. Оказавшись в безопасности на собственной палубе, она откинула назад голову и прорычала хорошо подобранный набор речных проклятий, размахивая в воздухе кулаками. Ее команда разбежалась кто куда, зная, что в подобном настроении с ней лучше не разговаривать. Она резко развернулась и быстро направилась в сторону рубки. Катанджи семенил за ней. Матарро следовал за ним, более осмотрительно.

Она чуть не сорвала дверь с петель.

– Вот твои деньги! – рявкнула она, с силой впихивая маленький кожаный мешочек в руку Ннанджи. – Двадцать золотых!

– Шестой купил ее?

– Да! Достопочтенный Фарандако, воин-Шестой, староста Ки Сана! – Казалось, она выплевывает слова. – Я подняла цену до пятидесяти, и она поднялась бы еще выше – до восьмидесяти или девяноста. Но тут является ваш достопочтенный воин и говорит, что двадцати за рабыню более чем достаточно, и забирает ее. Воины!

Вооруженное ограбление! Ннанджи посмотрел на маленький мешочек, все еще лежавший в его громадной ладони, посмотрел на Броту… посмотрел на беспокойное, покрасневшее лицо Шонсу.

– Брат, – грустно сказал он, – нам нужен благородный воин.

Ответа не последовало.

– Он был еще великодушен! – Брота все еще тряслась от ярости. – Ему незачем было платить больше одного золотого. Или вообще не платить!

– Почему, госпожа? – спросил Ннанджи. – Что такого особенного в Телке? Почему носилки?