Философия бунта - Баталов Эдуард Яковлевич. Страница 30

Другая характерная черта современного капиталистического общества заключается в том, что общее разбухание бюрократической касты сопровождается одновременным расслоением внутри самой бюрократии, в результате чего происходит дальнейшая концентрация власти и отчуждение ее от «низов»

[Надо заметить, что в условиях отчужденного мира бюрократический формализм приобретает особый смысл и для самих «бюрократов»: тот, кто по роду своей деятельности не может «уйти» в мир творчества, тот уходит в мир формализма, как мистифицированный мир творчества. В книге У. Манчестера «Убийство президента Кеннеди» мы находим любопытную зарисовку этого социального явления. Автор описывает обстановку в госпитале Далласа, куда только что было доставлено тело убитого президента Кеннеди: «Эпидемия безрассудства охватила не только ближайшее окружение президента. Она распространилась и на медицинский персонал госпиталя… Наиболее далекими от реальности оказались работники канцелярии госпиталя. Им прочно вбили в голову, что при любых обстоятельствах главное – это бумага. Привычный ритуал бюрократического оформления был для них желанным убежищем, где можно было укрыться от окружающего хаоса. Имя «Кеннеди, Джон Ф.» было пунктуально занесено в журнал с пометкой о времени поступления – 12. 38. Не менее скрупулезно было установлено, что пациент мужского пола, белый. Ему был присвоен номер для жертв несчастных случаев 24740. В графе «основные жалобы» было написано «ОР» – «Огнестрельное ранение»… Такая неразбериха продолжалась весь остаток дня… все заносилось в бесконечные анкеты и раскладывалось по полочкам бесчисленных карточек. Исключений не допускалось» [117]. ].

Всевластие бюрократии в развитом капиталистическом обществе порождает у антибюрократически настроенного бунтаря и леворадикального теоретика своеобразную аберрацию: бюрократия начинает казаться ему неотъемлемой характеристикой организации как таковой.

Здесь играет роль и то обстоятельство, что в обыденном сознании, как, впрочем, и в некоторых теориях анархистского толка, ориентирующихся именно на этот тип сознания, наличие в обществе бюрократии прочно связывается с фактом существования относительно самостоятельного и стабильного управленческого аппарата, начиная от общенациональных учреждений и кончая заводской или даже цеховой администрацией. Дебюрократизация, с этой точки зрения, выглядит как простое разрушение управленческого аппарата. Подобная позиция является результатом неоправданного отождествления государственного аппарата, как аппарата власти, аппарата подавления одной социальной группы другой, с аппаратом управления, как аппаратом организации социальной жизни, т. е. материального и духовного производства.

Такое отождествление нетрудно понять, если принять во внимание, что в современном капиталистическом обществе управленческий аппарат оказывается всецело поставленным на службу государственному аппарату. Но каковы бы ни были причины подобного отождествления, оно ведет не только к искаженному пониманию бюрократии, но и к анархистской трактовке путей и форм борьбы против нее, к культурному нигилизму.

Для леворадикального сознания остается тайной, что существование бюрократии в строгом смысле слова связано не с исторически возникающей потребностью в рациональном управлении, не с наличием или отсутствием разветвленного управленческого аппарата, между звеньями которого существует сложное взаимодействие, – без такого аппарата не в состоянии обойтись ни одно современное развитое общество. Оно связано с формами и методами отправления этим аппаратом соответствующих функций. А эти формы и методы в свою очередь коренятся в антагонистически классовой природе современного капиталистического общества, в потребности господствующего класса укрепить свое положение путем создания соответствующих «защитных» механизмов, призванных не допускать народ к власти. Сущность бюрократии – в основанной на присвоении управленческим аппаратом (превратившимся в замкнутую корпорацию) власти и высвобождении этого аппарата из-под контроля со стороны общества. Неудивительно, что при отождествлении управления с бюрократией борьба против последней оборачивается борьбой против всякой организации, против всякой дисциплины, т. е., по существу, против культуры и рациональности, ибо здесь происходит неоправданное отождествление рациональной организации (неизбежно предполагающей определенную дисциплину), как воплощения человеческой культуры, и бюрократизма, как нерациональной организации, нерациональной дисциплины и нерационального подчинения.

Попытка пресечь всякую преемственность в развитии форм движения масс, ориентация на абсолютное отрицание механизмов управления обществом порождает вакуум, который тут же заполняется новыми организациями, новыми формами. Об этом свидетельствует, в частности, опыт китайской «культурной революции», в которой западные леворадикалы увидели эталон антибюрократического движения современности, но которая не привела, да и не могла привести, ни к «гуманизации», ни к «дебюрократизации» общества, а либо к смене одних бюрократических форм другими, либо к дезорганизации системы управления.

Уничтожая в процессе социалистической революции аппарат власти буржуазного общества, революционный класс должен уметь отделить его от механизмов управления, имея в виду, что создание отлаженного управленческого аппарата в развитом капиталистическом обществе есть одна из материальных предпосылок социализма и аппарат этот должен быть по возможности не уничтожен, а реорганизован и преобразован. Эта необходимость использования победившим пролетариатом старого «механизма общественного хозяйничанья» была отмечена еще В. И. Лениным: «Один остроумный немецкий социал-демократ… назвал почту образцом социалистического хозяйства. Это очень верно. Теперь почта есть хозяйство, организованное по типу государственно-капиталистической монополии. Империализм постепенно превращает все тресты в организации подобного типа. Над «простыми» трудящимися, которые завалены работой и голодают, здесь стоит та же буржуазная бюрократия. Но механизм общественного хозяйничанья здесь уже готов. Свергнуть капиталистов, разбить железной рукой вооруженных рабочих сопротивление этих эксплуататоров, сломать бюрократическую машину современного государства – и перед нами освобожденный от «паразита» высоко технически оборудованный механизм, который вполне могут пустить в ход сами объединенные рабочие, нанимая техников, надсмотрщиков, бухгалтеров…» [118].

Уместно вспомнить об отношении Ленина и к системе Тейлора – первой четко обозначенной капиталистической системе рациональной организации труда, производства. «Учиться работать – эту задачу Советская власть должна поставить перед народом во всем ее объеме. Последнее слово капитализма в этом отношении, система Тейлора, – как и все прогрессы капитализма, – соединяет в себе утонченное зверство буржуазной эксплуатации и ряд богатейших научных завоеваний в деле анализа механических движений при труде, изгнания лишних и неловких движений, выработки правильнейших приемов работы, введения наилучших систем учета и контроля и т. д. Советская республика во что бы то ни стало должна перенять все ценное из завоеваний науки и техники в этой области. Осуществимость социализма определится именно нашими успехами в сочетании Советской власти и советской организации управления с новейшим прогрессом капитализма» [119].

Таким образом, нормальное функционирование развитой социальной системы оказывается невозможным без обусловленной требованиями оптимального функционирования этой системы дисциплины, без строго определенной регламентации деятельности, без субординации, отнюдь не исключающей подчинения всех единым принципам и нормам. Такая организация процесса управления не тождественна бюрократическому формализму, как бы ни пытались идеологи «новых левых» уверить в противном. Она есть не что иное, как проявление высокой культуры производства, распределения и потребления материальных и духовных продуктов, без которой не может быть и речи о построении социализма, о создании его материально-технической базы.