Враги народа. От чиновников до олигархов - Соколов-Митрич Дмитрий. Страница 49

— Шахты, — говорит мне Ларин, — закрываются по очень простой причине — они убыточны. Котельные и ГРЭС переходят с угля на газ, спрос с каждым годом падает, и чтобы его удовлетворить, нам теперь не нужны четыре шахты, достаточно двух. Вторая причина — себестоимость угля на ликвидируемых шахтах стала запредельно высокой. Чтобы разрабатывать новые лавы, нужны такие вложения, которых дальнейшая добыча не окупит. Государство угольную промышленность не дотирует. Так что выбор у нас простой: работать либо ради прибыли и платить зарплату, либо ради людей, но зарплату не платить. Понятно, что наше решение вызывает массу социальных проблем, но альтернативы нет никакой.

— А почему не получается произвести ликвидацию цивилизованно: вот вам трудовая книжка, вот деньги, вот квартиры на «материке», до свидания?

— Проблема в том, что «Интауголь» — государственная компания. Контрольный пакет акций находится в федеральной собственности. И поэтому механизм ликвидации здесь сложный и долгий. Чтобы государственные средства на социальные выплаты пришли из бюджета, они должны быть утверждены Минфином. Для этого необходим целый ряд подписей под технико-экономическим обоснованием на разработку проекта ликвидации — в том числе подпись мэра Инты Владимира Шахтина. А он несколько месяцев отказывался это сделать. Согласился только 7 июня — после личного вмешательства полпреда президента в Северо-Западном федеральном округе Ильи Клебанова. Из-за этого мы не смогли закончить все процедуры с Минфином во втором квартале, и теперь шахтеры вряд ли получат деньги раньше июля-августа.

— Почему нельзя было сделать все это, не закрывая шахт, а людей увольнять лишь тогда, когда будут деньги?

— Я повторяю: шахты убыточны. Мы не можем работать себе в убыток.

У менеджера Ларина накануне моего визита побывал следователь прокуратуры. По поводу задержки выплат. Навестил он и мэра Инты Шахтина. По тому же поводу. Мне пришлось заверять Владимира Ильича, что наши визиты никак не связаны. Шахтин мне поверил.

— Ларин говорит, что в сложившейся ситуации виноваты вы.

— Я просто единственный, кто серьезно отнесся к своей подписи. Сначала я пытался спасти шахты, потом — хотя бы людей.

— А что, шахты можно спасти?

— Я считаю, что можно. Еще в конце прошлого года это можно было сделать с минимальными затратами. Но с тех пор, по распоряжению Ларина, оборудование с «Капитальной» и «Западной-бис» было переброшено на другие шахты либо продано на металлолом. Теперь, чтобы спасти эти шахты, в них нужно инвестировать около миллиарда рублей. Но это все равно почти в девять раз меньше, чем нужно на их закрытие, — если считать, что вместе с каждым шахтером придется переселять на материк еще троих бюджетников, которые окажутся без работы. Мое предложение отвергли. Тогда я выдвинул простое требование: хорошо, ликвидируйте, но деньги вперед. Почему шахтеры должны несколько месяцев ждать расчета? Это противоречит трудовому законодательству. А если нас опять обманут, то крайним окажусь я. И тогда жители Инты придут ко мне и скажут… Да ничего они не скажут, а просто проломят голову, и все. Город уже сейчас расколот на два лагеря, а если не будет изменений к лучшему, здесь начнется гражданская война, и не факт, что все, кто ее сейчас развязывают, успеют убежать.

— В конце концов вы подписали необходимые для ликвидации бумаги. Значит, получили какие-то гарантии?

— Я получил честное слово полпреда президента в Северо-Западном федеральном округе Ильи Клебанова, сказанное в присутствии главы Республики Коми. Но на самом деле мне просто выкрутили руки. Непросто плыть в соляной кислоте. Если бы я и дальше стал упорствовать, они просто нашли бы способ обойтись без моей подписи. Они ведь и ликвидацию начинать не имели права: когда Ларин подписывал это решение, он даже гендиректором еще не был, он исполнял обязанности по доверенности.

— Вы говорите: они. Это кто? Ларин?

— Ларин — человек «Северстали». Он был официально рекомендован этой компанией. А вообще проблема «Интаугля» в том, что это государственная компания, которой уже давно распоряжается частный капитал. Причем все время разный. В прошлом году — один. В этом — другой. Кто будет распоряжаться в следующем, не знаю.

Последние два года истории ОАО «Интауголь» действительно связаны с двумя крупными финансово-промышленными структурами — Сибирской угольной энергетической компанией (СУЭК) и «Северсталь-Ресурсом». Вот как описывает появление в Инте сибиряков депутат местного Законодательного собрания Михаил Зыков: «Прилетает «Як-40» с надписью «СУЭК» на борту. Оттуда выходит президент республики Владимир Торлопов и еще какой-то молодой человек. Президент знакомит: «Вот нашел вам инвестора, президент СУЭКа Олег Мисевра, прошу любить и жаловать». Потом СУЭК покупает 25 процентов акций «Интаугля», обещает в будущем выкупить остальные. Четыре месяца они тут работали, а точнее — просто покупали по агентскому договору интинский уголь. Причем цена была снижена с рыночных 370 рублей за тонну до 260 рублей.

— Мы с директором «Интаугля» Павловым не раз писали об этом республиканским властям, — рассказал мне бывший замдиректора «Интаугля» по экономике Андрей Ситкарев. — Только бесполезно. Власти были на стороне СУЭКа. Возможно, они надеялись на то, что эта компания станет долгосрочным инвестором. Но в итоге государственная компания «Интауголь» потеряла около 80 миллионов рублей, шахтеры получили огромную задержку по зарплате, а СУЭК в июле прошлого года просто не стала продлевать договор на поставку угля и исчезла. Потом была прокурорская проверка, но она ничего не обнаружила: хозяйствующие субъекты имеют право сами устанавливать те цены, какие считают нужными.

— Что же касается «Северстали», — продолжил рассказ Ситкарев, — то эта компания пришла в Республику Коми только из-за воркутинского угля. «Воркутауголь» добывает коксующиеся угли, которые применяются в металлургии — это стратегическая потребность «Северстали». Интинские же энергетические угли, которые используются в ТЭЦ и ГРЭС, они получили как бы в довесок. Но получили — это не значит купили. В ОАО «Интауголь» просто появился подконтрольный «Северстали» директор — Ларин. Одновременно между президентом Республики Коми Владимиром Торлоповым и гендиректором «Северстали» Алексеем Мордашовым был заключен протокол о намерениях. Согласно этому протоколу «Северсталь» бралась за изучение экономической ситуации в Инте и обещала до 1 января 2004 года не закрывать шахты. Насколько я понимаю, было еще некое джентльменское соглашение, по которому «Северсталь» должна в перспективе выкупить ОАО «Интауголь». Но пока их реальные деловые отношения сводятся к тому, что структура «Северстали» Торговый дом «Северный Кузбасс» закупает для дальнейшей перепродажи 92 процента интинского угля. По какой цене — коммерческая тайна. При этом на счета «Интаугля» доходы не поступают, и соответственно городской бюджет не получает с предприятия ни копейки налогов. Официальная версия — потому, что счета компании арестованы за долги. Впрочем, текущую зарплату на еще незакрытых шахтах горняки пока получают исправно.

— Как по-вашему, что дальше будет с Интой?

— Будущее просчитать несложно. «Восточная» может приносить прибыль в лучшем случае три года. «Интинская» станет нерентабельной еще раньше. Далее потребуются вложения, на которые «Северсталь» вряд ли пойдет. Угольная промышленность заведомо убыточная. В условиях, когда государство отказывается ее дотировать, извлекать из нее прибыль можно только набегами. Что и происходит в последние десять лет по всей стране. Отсюда и Хакасия, отсюда и Ростов, отсюда и Инта. А если уйдет «Северсталь», то найти для Инты собственника будет практически невозможно. И это будет уже реальная катастрофа. Я должен признать, что наш город ожидает участь города мертвых.

— А зачем государству дотировать заведомо убыточную отрасль?