Враги народа. От чиновников до олигархов - Соколов-Митрич Дмитрий. Страница 7

Первый удар Петр Латышев намерен нанести именно по Свердловской области. К губернатору Росселю у полпреда очень много вопросов. Например, как так получилось, что областное правительство возглавляет не губернатор, а рабочая лошадка по фамилии Воробьев? А сам Эдуард Эргартович фактически выполняет представительские функции. И сидит не на 16-м этаже здания администрации, как когда-то Борис Николаевич, а на другом берегу Исети, в своей легендарной резиденции. Другой вопрос — на каких законных основаниях региональное управление Мингосимущества делегировало свои полномочия администрации области, и как она ими воспользовалась? Наконец, что за странный орган такой у Росселя — Совет безопасности, в который входят руководители всех региональных силовых ведомств? Этот последний, кстати, после назначения полпреда дал трещину: силовики от Росселя побежали.

Спокойной ночи Латышеву я пожелал уже в одиннадцатом часу вечера. Мы с фотокорреспондентом сели в такси и тут же были остановлены нарядом ГАИ. За что — не поняли. Но не успел гаишник объясниться с таксистом, как взвыла сирена, блюстители порядка попрыгали в машину и унеслись изображать верстовые столбы. Полпред поехал спать в президентскую резиденцию.

Чуть не забыл. Во вчерашнем интервью Латышев очень много говорил о восстановлении доверия народа к власти. Это такое поручение президента. В рамках его выполнения и был назначен прием населения. Первый за сто дней полпредства. Оповещали о нем по местному телевидению. Сначала Латышев сказал: «Всех приму». Но когда оказалось, что звонков больше сотни, записали только 18 граждан и еще от 30 человек жалобы приняли в письменном виде. Тем не менее к 10 утра первый этаж администрации области был запружен народом. Сверх обещанных двух часов полпреду пришлось работать еще три, и он это сделал с демонстративным героизмом, заставив томиться в ожидании не кого-нибудь, а губернатора Петра Сумина.

Первая посетительница — мать военнослужащего, пострадавшего в армии от дедовщины. Но ее мы пропустим, потому что по сравнению со следующим этот случай еще ничего. А следующая — Валентина Михайловна, переселенка из Узбекистана. Русская. Уехала, когда в ее городке началась военная операция против экстремистов, дом продать не успела. У Валентины Михайловны 11 детей, и все приемные. Она их собирает, как некоторые старушки кошек и собак. Из них восемь несовершеннолетних и два инвалида. На свои деньги она им сделала четыре операции. «Живем все вместе в разбитом бараке. Рядом с нами пенсионер дядя Вася спит. А по нему крысы ползают. Ему тоже помочь надо. Я обратилась в поселковый совет, а Новоселов мне сказал: «Где была, туда и езжай. Набрала детей, теперь расхлебывай».

Дальше — Шлестова Галина Ивановна, ее дом оказался посреди строительной площадки, а строителям на это наплевать. Но о ней мы тоже не будем, потому что по сравнению с Амамбаевыми это еще терпимо. Амамбаевы — это две старушки, одна молодая старушка, другая старая. У них была двухкомнатная квартира, теперь нету, потому что их обманули при размене. Потом квартиру трижды перепродали. Суд тянется с 1996 года, последнее заседание было в апреле. «За нее я ведь всю жизнь работал, — плачет старая старушка Амамбаева, — я ведь заводской бабушка, советский бабушка».

— Вот Валерий Михайлович, — полпред указал на федерального инспектора, — он будет это дело контролировать.

— Так они же футболить будут.

— Это не тот случай. Владимир Владимирович лично поручил нам разбираться во всех подобных делах. Мы этого не оставим. Я поручу это заместителю генпрокурора по Уральскому округу. Мы с ним каждый день встречаемся.

— Дай бог, дай бог, — забормотали старушки, уходя, — здоровья вам, Петр Михайлович. Все бы с нами так. Как в сказке!

А что может сделать прокурор, даже федерального округа, если квартиру у старушек отобрали юридически грамотно? Ничего не может сделать.

У башкирки Юмагужиной такое сложное имя-отчество, что она предложила звать ее просто Галина Захаровна. Она вытряхнула перед полпредом гору железнодорожных билетов до Москвы и обратно. Всего — 340 билетов. В Москву она ездит судиться. Началось все с того, что в школе, где она работала, ее назначили ответственной за столовую. Она отнеслась к делу серьезно и стала воевать с поварами, которые в чай подсыпают соду, а в масло добавляют глицерин. А когда из школы ее вышибли, стала искать правду по всем фронтам. Юмагужина — православная, и это ей придает сил. Но закончился ее разговор с полпредом так: «Если и вы не поможете, я к Хаттабу пойду».

Пришли ходоки из вчерашнего ЧВАКУШа. Представители разваливающегося дома. Латышев и здесь пообещал помочь. Когда ходоки ушли, Третьяков сказал: «Петр Михайлович, там половина домов в таком состоянии». «Будем разбираться», — ответил полпред.

Я спустился вниз. Народу не убавилось. К лифту без очереди ковылял увешанный орденами ветеран. За его спиной люди переругались. Одни кричали: «Мы с утра стоим!», другие: «Как вам не стыдно!»

На этом наши сутки кончились. На следующий день, уже в Екатеринбурге, я пришел на интервью с первым замом Латышева Владиславом Тумановым — в отсутствие полпреда он выполняет роль федерального инспектора по Свердловской области. Встреча была назначена на 10 часов, я просидел до двенадцати — и так и не был принят. Что уж там говорить про обычных людей. При мне секретарша Наталья разговаривала с охраной: «Вчера тут лишние люди оказались, так что пускайте только по пропускам». Потом она разговаривала с другой секретаршей, тоже Натальей: «Сегодня опять звонят: «А можно…» Я говорю: «Нельзя!!!» Хватит мне вчерашнего дня».

А спустя еще три дня я позвонил в Челябинск и спросил, кому удалось помочь. Мне ответили: «Пока только одной женщине. За ней закрепили конкретного бизнесмена».

Интересно, хватит ли на всех бизнесменов?

ДЦТ — это Дом детского творчества. Бывший Дом пионеров. Слава и позор ППП. В тот памятный вечер, когда мы беседовали, полпред сказал, что конфликт вокруг ДЦТ исчерпан: пионерам вместо четырех избушек, которые предлагали вначале, предоставлено помещение в новом здании площадью 10 тысяч квадратных метров — это даже больше, чем у них сегодня. «Почему нельзя было сразу решить этот вопрос таким образом? — недоумевал полпред. — Мы сейчас уже задаем себе вопрос — случайны ли были эти маневры, или это чей-то замысел?»

Чей-то — это, конечно, губернатора Свердловской области Эдуарда Росселя.

Я навестил Дом детского творчества, но следов умиротворения там не нашел. В комнате Пушкина продолжают дежурить родители, которые клянутся покинуть ДДТ только в виде трупов. А замдиректора Любовь Аркадьевна Субботина говорит вот что: «Мы, конечно, понимаем, что нас отсюда все равно вытурят. Но новым зданием недовольны. Его еще год надо достраивать, нужны 60 миллионов рублей, а где гарантии, что нас не выселят раньше? К тому же сейчас мы в центре, а будем на окраине, детям неудобно добираться. А главное — это старина, здесь сами стены воспитывают, здесь Александр Демьяненко занимался, Шурика помните?»

Здание действительно шикарное, хоть и требует ремонта. Настоящий дворец, которому уже 200 лет. Анфилады комнат. Несколько пристроек, парк, который, возможно, тоже отойдет президенту. Прогуливаясь по широченным коридорам, я представлял себе роскошь, которая здесь будет. Тем сильнее было мое удивление, когда я побывал в нынешнем помещении полпредства.

Оно занимает пятый этаж в здании Госкомимущества на площади рядом с «членом КПСС» — так здесь называют небоскреб областной администрации. Евроремонт, современное оборудование, просторные помещения. Штат — 30 человек. Я спросил человека из ближайшего окружения полпреда, который согласился быть моим тайным советником: «Зачем вам Дом пионеров? Вам и здесь вроде бы неплохо». Он ответил: «Да, неплохо, но это вопрос статуса. Полпредство — это дом президента. Если Путин приедет сюда, ему придется работать на одном этаже в скромном здании Госкомимущества. А Россель будет сидеть в своей шикарной резиденции, которая, кстати, когда-то была Домом учителя. Это неправильно».