Бессилие власти. Путинская Россия - Хасбулатов Руслан Имранович. Страница 97

Иллюстрация: излишне самонадеянным напомним, что в начале 80-х гг., когда цены на нефть поднялись почти на уровень, который существует сегодня, казалось, что эти благословенные времена для экспортеров нефти будут вечными. Им казалось, что можно продолжать политику по советизации Африки, Латинской Америки, вести безнаказанно войну в Афганистане, производить все больше танков, ракет, военных кораблей, втягиваясь все глубже в политику гонки вооружений, и одновременно – повышать уровень жизни населения. Однако уже в 1984 г. цена на нефть стала стремительно падать, что усложнило ситуацию в СССР. К концу 70-х гг., когда с большим трудом были преодолены негативные международные последствия вторжения в Чехословакию (август 1968), советское руководство затеяло буквально безумную идею «советизации» Афганистана. А ведь это была эпоха компьютерной революции, которая бурно развернулась во всем мире, в особенности в 80-х гг. Ее в СССР «проморгали», увлеченные вышеописанной глобальной интервенционистской политикой, которая не соответствовала интересам ни СССР, ни народам страны. Так был упущен исторический шанс модернизации экономики страны на новых инновационных технологиях – вот что следовало делать вместо «перестройки» и «ускорения». Только не после 1985 г., а с конца 70-х – начала 80-х.

По поводу возможных цен на нефть – это занятие не для специалистов и более «смахивает», по определению профессора Алексея Хайтуна, на шаманство. Здесь действует такое число факторов, включая спекулятивные, что прогнозы, более или менее реальные, попросту невозможны, в лучшем случае можно говорить о неких тенденциях на тот или иной период. В 2009 г. мировая цена возросла до 140 долл. за баррель (действовала 4 месяца). По каким причинам она возросла и кто мог предполагать, что она вскоре снизится до 75–80 долл.? Здесь – много неопределенностей, множество факторов, которые практически невозможно учитывать, соответственно, прогнозировать более или менее точно. Это – неблагодарная задача. Например, внезапно началась сланцевая революция в США. В результате этой «революции» цена на российский газ снизилась на 30%, а поставки сократились тоже на треть. Кто из многочисленных экспертов «Газпрома» это предвидел? Мало того – когда факт свершился, эксперты корпорации пытались убедить всех в том, что спад – «это случайность и скоро цены на газ повысятся».

Другой вопрос: как отразились социальные взрывы в Северной Африке и Западной Азии (Большом Ближнем Востоке) на мировом нефтяном рынке? Как известно, вначале революция грянула в Тунисе, в котором нефтяная промышленность и логистические возможности более чем скромны: добыча нефти не более 0,11% мировой добычи, и эта нефть потребляется внутри страны, а незначительная часть транспортируется на экспорт морем. Революция была мирной и не могла оказать влияния на мировой и европейский рынки нефти, однако цена 1 барреля нефти поползла вверх.

Следующая революция грянула в Египте. Запасы нефти этой страны составляют не более 0,15% мировых, соответственно, невелика и добыча нефти – 90 тыс. баррелей в день, преимущественно на шельфе Красного моря. В то же время хорошо развита переработка нефти и велико внутреннее потребление. Имеется и природный газ для собственных нужд, экспорт энергоресурсов невелик. По логике, беспорядки в Египте должны были бы уменьшить его внутреннее потребление и скорее снизить мировую цену барреля, но этого не произошло, наоборот, цена барреля снова пошла вверх.

Разными аналитиками высказывалась тревога по поводу безопасности Суэцкого канала, через который перевозится всего 6% европейского потребления нефти. Главный поток нефти Ближнего Востока на мировой, и в том числе европейский рынок энергоресурсов осуществляется океаническими танкерами через Индийский (в Индию, Японию и страны Азиатско-Тихоокеанского региона), Атлантический океаны (в США) и вокруг Африки в Европу. Эти главные для мировой экономики морские коммуникации не были затронуты североафриканскими революциями, к тому же, как говорилось ранее, революция прошла относительно мирно, не считая Ливии. Ливия – это особый случай в регионе, не случайно ей уделяется повышенное внимание аналитиков и мировых СМИ. При этом она преподносится чуть ли не как мировой экспортер нефти. Действительно, до 1,3 млн баррелей ливийской высококачественной нефти поставляется на экспорт, главным образом в Южную Европу. Из-за начавшихся беспорядков, перераставших в гражданскую войну, о временном сокращении объема или прекращении работ по добыче нефти и газа в Ливии объявили британская BP, итальянская Eni, французскаяTotal, норвежская Statoil и англо-голландский концерн Shell. В результате добыча нефти в стране сократилась почти на четверть, то есть на 350–400 тыс. баррелей ежедневно. Многие аналитики почему-то соглашались с мировыми СМИ, которые предрекали наступление нефтяного кризиса, если арабские революции продолжатся. Интересно, что в ходе торгов на Лондонской бирже 9 марта цена барреля нефти впервые за последние 2,5 года превысила 110 долл. Однако доля Ливии – это всего лишь 2% мирового потребления. Даже если поставки из Ливии будут полностью прекращены, это не может оказать какого-либо серьезного воздействия на мировой нефтяной рынок. Если даже допустить самый радикальный вариант развития событий и из мирового нефтяного оборота будет выведена вся нефть стран Северной Африки, дефицита поставок на мировом рынке быть не может. Однако, как я отмечал, с началом событий в регионе цены значительно выросли, с 85 до 100–116 долл. за баррель, таков диапазон за последние 7–8 месяцев. Стратегические носители ожиданий краха мирового нефтяного рынка из-за событий в регионе – это «коммивояжеры» фьючерсного нефтяного рынка. Он представляет собой организованный рынок, на котором продаются и покупаются стандартные контракты по заранее согласованной текущей цене, но для поставки продукта в будущем. Это – классическая фьючерская схема. Нью-Йоркская товарная биржа, на которой осуществляется до 80% мировой торговли нефтью, открылась в 1974 г. и сразу же превратилась в главный фьючерсный центр торговли нефтью.

Рынок фьючерсов способствует спекулятивному спросу, потому что очень схож со сделками-пари на скачках, – метко замечает профессор А. Хайтун. Фьючерсы – обязательства купить данный товар по зафиксированной в договоре цене, но через некоторое время с интервалом в месяц, два, три, полгода, год; они дорожают ранее других. Динамика цен на нефть на рынке поставок следует за общим трендом рынка фьючерсов, но, как правило, от него отстает, а цены всегда отличаются. Фьючерсы – это «бумаги» (инструменты), которыми пользуются спекулянты; фьючерсы во многом их и породили. Специалисты связывают подорожание нефти именно с массовым приходом на этот рынок спекулянтов. Причина ясна: количество субъектов (предпринимателей), готовых и могущих продать нефть в определенные сроки, ограничено реальными законами производства и логистикой. Субъектов же, то есть спекулянтов, готовых поиграть на возможной разнице между ценой поставки договора и реальной рыночной ценой товара к моменту его реализации, намного больше, что и повышает цену фьючерсов.

Когда разразился последний глобальный финансово-экономический кризис, спекулянты стали уходить из рынка акций фирм и недвижимости и переходить на нефтяной рынок. Возможно, особые свойства нефти, обеспечивающего функционирование мировой экономики, при всех обстоятельствах и способствует стабильности цен на высоком уровне и еще более интенсивному притоку в эту отрасль фиктивного капитала. К тому же Китай и Индия закупали в больших объемах нефть, особенно Китай, нейтрализуя тенденцию к спаду мирового производства нефти. Это в немалой мере способствовало росту фьючерсных контрактов, что в условиях кризиса привело к пику цен на нефть в 140 долл. за баррель. По мнению А. Хайтуна, такой скачок, однако, «был единичным фактором и вызван исключительно появлением на торгах Интернета и непристойным отрывом интегральных сроков исполнения фьючерсных контрактов от реальных возможностей поставок». (См.: А. Хайтун. Ценовое шаманство. НГ – Энергия, 2011, 13 апреля, с. 12.)