Город Бесконечной Ночи (ЛП) - Престон Дуглас. Страница 49

Лонгстрит подавил улыбку. Он с радостью посмотрел бы на то, как кто-то заставил Пендергаста смутиться — такое происходило крайне редко.

— Почему я чувствую, что ты подводишь к тому, чтобы обратиться с просьбой?

— Мне нужна сила твоей должности, Говард. Мне необходим весь авторитет ФБР за моей спиной, чтобы заглянуть в пасть льва.

— Понимаю, — Лонгстрит позволил себе довольно надолго замолчать, но затем все-таки продолжил: — Алоизий, ты же знаешь, что ты все еще в моем списке облажавшихся? Ты манипулировал мной, заставив нарушить обещание, исполнить которое я поклялся ценой своей жизни.

— Я прекрасно это понимаю.

— Хорошо. Я сделаю все, что смогу, чтобы открыть тебе доступ за ту дверь, но затем, это будет только твое шоу. Я выступлю лишь наблюдателем.

— Спасибо. Этого вполне достаточно.

Их официант вернулся со свежей дымящейся порцией телячьих мозгов. Он поставил тарелку перед Лонгстритом, отступил на шаг и с трепетом воззрился на гостя, ожидая его вердикта. Заместитель исполнительного директора ФБР отрезал кусочек от края, проткнул его вилкой и поднес дребезжащую массу к губам.

— Совершенство, — произнес он, наслаждаясь блюдом с полуприкрытыми от удовольствия глазами.

На этом официант поклонился и с явным чувством удовольствия и облегчения, повернулся и растворился в полумраке зала.

Брайс Гарриман вышел на крыльцо маленького, аккуратного коттеджа, построенного в колониальном стиле и расположенного на жилой улице Дедхема, Массачусетс. Сдержав улыбку, он повернулся, чтобы пожать руку хозяину — физически слабому, но вполне здравомыслящему восьмидесятилетнему старику с тонкой шапкой седых волос, из-за которых его голова блестела, как бриллиант.

— Огромное вам спасибо за ваше время и за вашу искренность, мистер Сандертон, — сказал Гарриман. — Вы уверены насчет письменных показаний?

— Если вы считаете это необходимым, то да. Это была чертовски ужасная история — я сожалею, что стал ее свидетелем.

— Я прослежу, чтобы нотариус принес вам к обеду копию для подписания, а к вечеру уже отправил ее мне.

Снова поблагодарив Сандертона и обменявшись с ним еще одним теплым рукопожатием, Гарриман спустился по ступенькам и направился через дорогу, где у обочины был припаркован его автомобиль. День клонился к вечеру, на дворе стоял канун Нового года, и возвращаться по праздничным пробкам в Нью-Йорк в свою квартиру на Верхнем Ист-Сайде будет чертовски муторно. Но Гарримана это не волновало. Фактически, его на данный момент не волновало ничто, кроме триумфа, который он переживал.

Гарриман придерживался старого изречения: если написать одновременно сразу шести сильным мира сего одинаковое сообщение «Тайна раскрыта — беги немедленно», то в бега пустятся они все. В истории, которая нависла над ним, в качестве оружия ему требовался хороший компромат, а кроме ныне почившей Немезиды журналистики Билла Смитбека никто не умел раскапывать компромат лучше Брайса Гарримана.

Большой прорыв случился сразу после завтрака, когда он просматривал старые газеты пригорода Бостона, где вырос Озмиан. И в газете «Дедхем Таунсмен» он нашел то, что искал. Почти тридцать лет назад Озмиан был арестован за порчу имущества католической церкви Милосердной Богородицы на Брайант-Стрит. Вот и все, что сообщалось, одна-единственная запись, похороненная в старой газете, но Гарриману и этого было достаточно. Звонок в Массачусетс показал, что Озмиана быстро освободили, а обвинение было снято, но это не остановило репортера. В одиннадцать он уже сидел в самолете, направлявшемся в Бостон. К двум он добрался до церкви Милосердной Богородицы и получил список людей — вместе с адресами — которые были прихожанами церкви во время того инцидента. Он постучал всего лишь в три двери, прежде чем ему удалось найти нужного человека — Джайлса Сандертона — который не только вспомнил ту историю, но и оказался ее очевидцем.

И рассказ, который он поведал, был настоящей бомбой.

В то время как его такси направлялось к аэропорту Логана, Гарриман расположился на заднем сидении, перебирая свои заметки. Около тридцати лет назад Сандертон присутствовал на полуденной мессе — ее проводил отец Ансельм, который был одним из наиболее почитаемых священников той церкви. В тот день посреди проповеди дверь открылась, и в зале появился подросток Антон Озмиан. Не говоря ни слова, он прошел по главному нефу церкви к алтарю, опрокинул его, сорвал с него распятие и, как бейсбольной битой, ударил им отца Ансельма. Священник упал на пол, и подросток продолжил избивать его. Оставив отца Ансельма истекать кровью у основания алтаря, Озмиан бросил на пол окровавленное распятие и, повернувшись, попросту вышел из церкви так же спокойно, как и вошел в нее. На его лице не было никаких признаков гнева — лишь холодная решительность. Прошло несколько месяцев, прежде чем отец Ансельм смог снова ходить и разговаривать, а вскоре после этого он переехал дом для отставных священников и спустя некоторое время скончался.

Гарриман потирал руки с плохо скрытым ликованием. Все собиралось воедино так быстро, что казалось настоящим волшебством. За завтраком у него еще не было ничего, а сейчас — после полудня — у него на руках имелась история с доказательствами того, насколько жестоким и прогнившим человеком был Озмиан — избить священника распятием почти до полусмерти! — это была жуткая история, но именно такая требовалась, чтобы повлиять на Озмиана. Хотя этот богатей утверждал, что общественное мнение его не волнует, подобное ужасное разоблачение почти наверняка спровоцирует совет директоров освободить его от занимаемой должности. Первоначально «ДиджиФлуд» поддерживалась несколькими ведущими венчурными компаниями и хедж-фондами, не говоря уже о значительных инвестициях со стороны «Майкрософт». Эти компании дорожили своей репутацией, и у них имелся контрольный пакет акций «ДиджиФлуд». Да, Гарриман был уверен, что Озмиана быстро сбросят с его пьедестала, когда найденное им разоблачение будет предано народной огласке.

Странно, что не последовало никаких обвинений в нападении и разбое. Однако Гарриман быстро обнаружил, что семья Озмиана «пожертвовала» церкви довольно крупную сумму денег. Итак, это стало последней частью головоломки.

Все складывалось идеально. Даже лучше, чем идеально. Во-первых, у него теперь был материал, который можно было обнародовать, помимо Адейеми, чья святость оказалась для него весьма затруднительным обстоятельством. Во-вторых, это была история, которую Гарриман просто не мог проигнорировать. Когда такси добралось до аэропорта, Гарриман раздумывал над еще одним вопросом. Должен ли он сначала опубликовать эту историю, чтобы с ее помощью нейтрализовать Озмиана? Или ему сначала стоит поговорить с самим Озмианом, лишь угрожая предать историю огласке, и тем самым принудить магната отменить его собственную схему шантажа.

Обдумывая это, он вспомнил насмешливые слова Озмиана, которые до сих пор громко звучали в его голове, как будто он услышал их только что: «Все действительно довольно просто. Все, что вам нужно сделать, это согласиться с двумя нашими условиями — причем, ни одно из них не будет являться для вас слишком обременительным. Если вы это сделаете, то все будут счастливы, а вы избежите тюрьмы». Это помогло ему принять решение. Итак, он явится к Озмиану лично и пригрозит уничтожить его этой статьей. Это будет своего рода акт возмездия. На самом деле, он не мог дождаться, чтобы увидеть лицо Озмиана, когда перед его глазами появится эта воскресшая история.

Гарриман вновь порадовался тому, как блестяще он нашел способ приструнить этого промышленного магната — и побить его в его же собственной игре.

Что за день был у Марсдена Своупа! Акции протеста против богачей начали набирать силу. Твиттер, Фейсбук и Инстаграм пестрели призывами к демонстрациям. Самая многочисленная из них собралась около новой высотки у Парк-Авеню 432 — самого высокого жилого здания мира, где квартиры продавались за сумму до ста миллионов долларов каждая. Каким-то образом это здание, даже несмотря на то, что оно никак не было связано с убийствами, похоже, для демонстрантов стало воплощением, неким символом жадности, излишеств и хвастовства, прекрасным примером того, что супер-богачи захватили город.