Разбойничья дорога - Дункан Дэйв. Страница 43

20. История Джаксиана

И снова Джаксиан оказался верен своему слову. Скоро мы с Торианом вышли из «Бронзового кубка» на солнце. Впервые могли мы передвигаться по городу свободно, не остерегаясь ничего, ибо мы были одеты как подобает – от удобных сандалий и до шапок-горшков. Мы выступали как находившиеся в услужении у влиятельной семьи Тарпитов, и никто не посмел бы оспаривать наше право разгуливать по улицам. С помощью трактирщика мы обернули наши повязки, как того требовали законы траура, оставив правую ногу обнаженной. Мы посыпали бороды пеплом, хотя на черных зарослях Ториана он смотрелся куда более впечатляюще, чем на моем клочке бурого моха.

Улицы были относительно пусты. В воздухе ощущалось необычное, тревожное напряжение, усугубляемое зловещей тишиной. Даже латники, казалось, маршируют на цыпочках. Редкие всадники обернули копыта своих пони тряпками, а уж колесных экипажей, как я и предполагал, и вовсе не было. Зато меня немного утешило то, что волосы на женских головах все-таки остались. Они носили их распущенными, и некоторым это очень даже шло. Большинство были в ярких саронгах. И у всех встреченных нами мужчин одна нога была обнажена, а борода посыпана пеплом.

Пару раз гвардейцы замечали изукрашенную спину Ториана и шепотом окликали нас, но, посмотрев внимательно на наши повязки и скреплявшие их булавки, отпускали с миром.

Не сговариваясь, мы начали свою прогулку, спустившись по Большому Проспекту к городским воротам. Одна створка была закрыта, другая распахнута. Мало кому разрешали войти, а желающих выйти не было вовсе.

Потом мы поднялись на стену и там впервые за этот день оказались в толпе. Озабоченные, опечаленные горожане валили туда валом – посмотреть на равнину, на далекие столбы дыма. Новости и слухи возбужденным шепотом передавались от человека к человеку.

И все же форканцев пока не было видно, хотя прошел слух, что те дошли до реки. Кому-то, видимо, удалось навести некоторый порядок среди беженцев – теперь их лагеря располагались правильными рядами, уходившими в розовую дымку у горизонта.

Значит, жертвы форканцев дошли до последнего предела – им осталось только сражаться или умереть с голоду. Да и сами форканцы, должно быть, едят уже не досыта. Кто соберет урожай в Пряных Землях в этом году?

Ториан кипел бессильным гневом. Он-то понимал, что занадонской армии полагалось бы сейчас быть там же, готовясь к битве, но мы оба слышали, что говорил Тарпиту Нагьяк: военачальник Арксис хотел, чтобы эти оборванные, голодающие беженцы обескровили форканцев еще немного, прежде чем он пустит в бой свое войско. Каким омерзительным бы это ни казалось с точки зрения морали, в военном отношении такое решение было не лишено смысла. В конце концов я не слишком разбираюсь в подобных делах, чтобы судить кого-то.

Дав Джаксиану обещание, Ториан намеревался держать меня под присмотром, но мне необходима была информация. Оторваться от него в такой толпе оказалось проще простого. Проделав это, я отправился знакомиться с Занадоном сам по себе. Разумеется, я не мог отделаться от взглядов Балора и Майаны, но мне снова показалось, что Балор смотрит на меня скорее одобрительно. Майана продолжала гневаться.

Согласно условиям траура, никому не разрешалось заводить разговор, если только в этом не было острой необходимости. Однако заставить все население большого города соблюдать это – не сказать чтобы приятное – правило просто невозможно, особенно когда народ обеспокоен. Балор не откликнулся на призыв, и народ встревожился более обыкновенного. К тому же я умею разговорить почти любого, чем я и занимался в этот день.

Официальный траур закончился в полдень. Стоило солнцу пройти зенит, как город начал оживать. На улицах появились телеги и экипажи. Женщины заплели косы. Мужчины разошлись по домам вычесать пепел из бород и сменить повязки на более симметричные. Из-за отсутствия опыта по этой части мне пришлось прибегнуть к помощи ехидной молоденькой шлюхи в одном из боковых переулков. Я отблагодарил ее, угостив обедом на деньги Джаксиана. Она многое знала о Бедиане Тарпите и подтвердила почти все, что я узнал о нем сам. По странному стечению обстоятельств я встречался раньше с ее сестрой – один раз и очень коротко.

Начиная с полудня Занадон сделался заметно приятнее, и я наменялся историями досыта.

Когда солнце стало клониться к закату, весь город начал собираться у храма. Опоздавшие толпились на Большом Проспекте, но я предвидел эту трудность, и у меня не было никаких дел, способных меня задержать. Когда процессия подошла к храму, я стоял в толпе на Площади Тысячи Богов.

Там собралось много тысяч горожан, но когда звуки музыки и радостные вопли приблизились, я почти не удивился, увидев неподалеку голову Ториана, – я же говорил, что не верю в случайные совпадения. Я протолкался к нему.

– Добрый вечер, ваше высочество! – шепнул я.

Он сердито покосился на меня. Потом улыбнулся, и в эту минуту на него приятно было посмотреть. Он дернул себя за бороду.

– Это лицо мне знакомо. Ты напоминаешь мне одного знакомого бога.

– Тогда ты ведешь себя недостаточно почтительно.

– С этим у меня всегда трудности! Омар, меня тревожит эта девушка.

– Это не наше дело.

– Но она так прекрасна! Ее отец – змей, брат трусливее мыши-полевки, а Грамиан Фотий – убийца.

– Мне кажется, жрецы не будут подменять Белджис на нее, как – по нашим предположениям – собирались подменить Скикалм. Они задумали что-то другое.

– Возможно. Значит, по крайней мере еще сутки ей ничего не грозит?

– Думаю, да.

Он кивнул.

В сгустившихся сумерках ярко горели факелы. Процессия вступила на площадь. Разговаривать дальше было невозможно, и мы присоединились к реву толпы.

МАЙАНА! МАЙАНА! МАЙАНА!

Возможно, Ториан кричал только из необходимости, но я обожаю толпы. Я больше не был Омаром, я стал Занадоном.

МАЙАНА!

Я был стиснут толпой, так что с трудом мог дышать, голова шла кругом от удушливой вони – чеснок в Пряных Землях гораздо дешевле мыла, – но я не обращал на это внимания. Солдаты расталкивали нас, прокладывая путь процессии, и я толкал их обратно, я бился изо всех сил, только бы оказаться ближе к богине. Я толкался и кричал вместе со всеми.

МАЙАНА! МАЙАНА!!!

Носилки проплыли совсем близко от меня. Я хорошо видел верховную жрицу на серебряном троне.

МАЙАНА!

Она смотрела прямо перед собой, не обращая внимания на крики; она была прекрасна, царственна, божественна. Ну конечно же, Балор Бессмертный не сможет не откликнуться на ее призыв.

Я видел не дородную крестьянку в богатом платье прячущую страх под румянами и драгоценностями. Я видел Майану, и она была прекрасна, и я любил ее, и я с ума сходил от счастья уже от одного того, что она прошла так близко от меня. Я уже сказал, что обожаю толпы.

МАЙАНА!

Было слишком темно, чтобы разглядеть лица сановников и городской знати, шествующих за носилками с троном вверх по храмовой лестнице. Я знал, что среди них идут и Джаксиан, и его отец, и военачальник. Подъем был долгий. Должно быть, жирному Нагьяку он дается с трудом.

Когда процессия подошла к дверям Обители Богини, стемнело окончательно. Мы все охрипли от крика, а теперь начали петь. С третьего или четвертого раза все запомнили слова, и мы повторяли их снова и снова, восславляя нашу богиню, умоляя ее уговорить бога прийти нам на помощь. В Обители горели факелы – там шли последние приготовления. Над головой сияли звезды. Потом огни двинулись вниз по лестнице, а дверь продолжала светиться, как маяк в ночи. Это было так прекрасно, что мы заплакали.

А потом все ушли, оставив несчастную Белджис в одиночестве дожидаться Балора. Но я не думал о ней как о несчастной Белджис. Я думал о ней как о Майане.

Площадь опустела неожиданно быстро. Людской поток выплеснулся на Большой Проспект, как Иолипи в отлив, и на улицах воцарилось веселье. Ториан все не отставал от меня, крепко держа за локоть.