Следы былых биосфер, или Рассказ о том, как устроена биосфера и что осталось от биосфер геологическо - Лапо Андрей Витальевич. Страница 2

«Странная судьба, — писал Владимир Иванович жене в 1889 г. — Больше всего меня прельщали, с одной стороны, вопросы исторической жизни человечества и, с другой — философская сторона математических наук. И я не пошел ни по той, ни по другой отрасли. Не пошел по истории, потому что хотел раньше получить подготовку естественноисторическую и потом перейти на историю, не пошел по математике, так как не верил и не верю в свои математические способности…» [2]

И все-таки он очень рано выбрал свой путь. Володя Вернадский на свое семнадцатилетие просил отца подарить ему английское издание одной из книг Дарвина (он уже тогда читал на нескольких языках). Отец подарил ему что-то другое — видимо, считая, что сыну рано читать такие серьезные книги, — но Володя так расстроился, что отец вынужден был уступить. Эта книга с надписью «Любимому сыну» сейчас хранится в Кабинете-музее В. И. Вернадского в Москве.

Еще в молодые годы Вернадский сформулировал вопросы, над которыми думал всю жизнь. Сохранилась рукопись доклада, сделанного Вернадским на заседании студенческого Научно-литературного общества Петербургского университета в декабре 1884 г. Там есть такие слова: «Но что такое жизнь? И мертва ли материя, которая находится в вечном непрерывном законном движении, где происходит бесконечное разрушение и созидание, где нет покоя? Неужели только едва заметная пленка на бесконечно малой точке мироздания — Земле обладает коренными, особенными свойствами, а всюду и везде царит смерть?.. Покуда можно только предлагать эти вопросы. Их решение дастся рано или поздно наукой».

«Феномен Вернадского» сформировала энциклопедичность интересов Владимира Ивановича. Его ближайшими друзьями были люди разных специальностей. Хорошо знавших его людей поражало умение В. И. Вернадского не только слушать, но и «разговаривать» собеседника, причем это были не пустые разговоры. С Д. С. Рождественским Вернадский говорил о физике ядра, с Н. Я. Марром — о яфетической теории, с. Д. Д. Плетневым — о научных основах кардиологии, с Н. И. Вавиловым — об окраске растений и о сортах пшеницы. Постоянным собеседником Вернадского был Иван Петрович Павлов, с которым (бывает же!) они жили на одной площадке академического дома. Поистине Вернадский «умел понимать все».

В год своего 80‑летия на вопрос анкеты «Что наиболее характерного и наиболее ценного усматриваете Вы в организации Вами вашего труда как ученого?» Вернадский ответил: «Я думаю, что скорее всего — систематичность и стремление понять окружающее. Кроме того, я придаю огромное значение вопросам этики» [3].

Откроем «Биогеохимические очерки» В. И. Вернадского. Над авторским предисловием — посвящение: «Биогеохимические очерки» я посвящаю моей жене Наталье Егоровне, урожденной Старицкой, с которой мы прожили более пятидесяти лет вместе, моей помощнице в работе, всегда неуклонно относившейся к жизни, как к делу любви к людям и к свободному исканию истины». Нужно ли говорить, что такое понимание смысла жизни — главный этический принцип самого Владимира Ивановича?

Вернадский не был бы Вернадским, если бы он не умел в высшей степени организовывать свой труд. Умение Владимира Ивановича использовать малейшие «кусочки времени» (это его выражение) отмечают многие современники. Он придавал этому огромное значение и передавал умение беречь время своим детям.

И еще одна характерная деталь (из той же анкеты): «Я владею (для чтения) всеми славянскими, романскими и германскими языками» [4].

Странная судьба! «Мы обращаемся к нему не реже, а даже, пожалуй, чаще, чем при его жизни; в особенности в ходе научной работы, где его мысли и оценки всегда сопутствуют нам» — так писал о Вернадском один из его современников. Труды Владимира Ивановича поражают не только глубоким знанием предмета, но и обилием фактического материала и (теперь мы понимаем — почему!) исторических экскурсов. Некоторые из трудов Вернадского таковы, что написать их под силу, кажется, только целому коллективу. А писал их один человек, причем человек немолодой (основные труды Вернадского о биосфере написаны, когда ему было уже за 60). Не всегда это давалось легко.

«Если ты наблюдаешь лиц, работающих научно, ты замечаешь, как часто они находятся в раздраженном состоянии вследствие хода и сути работы, или как часто они не могут заставить себя работать, потому что вся их воля ушла в мелкой, напряженной работе и им надо опять собраться с силами…» — это из другого письма жене [5].

У него был ясный взгляд философа и ребенка, быстрая походка и стройная, в старости немного сутуловатая фигура. Фотографироваться Вернадский не любил, и фотографий его осталось немного. Почему-то мало в воспоминаниях современников и описаний его внешности. Лучшее дал академик Д. В. Наливкин. Относится оно к 1914 г., когда Владимиру Ивановичу было немного за 50: «Узкое, точеное лицо, высокий выпуклый лоб ученого, темные волосы с сединой, каскадами поднимавшиеся над ним, поражали и удивляли. Но и они были только фоном для глаз, необычайно чистых, ясных и глубоких. Казалось, что в них светился весь облик, вся душа этого необыкновенного человека» [6]. Живой облик Вернадского удачно передают живописные портреты, выполненные хорошо знавшей его художницей Е. С. Зарудной-Кавос (1861—1917). Один из них впервые публикуется в этой книге.

Вернадский умер в 1945 г. на 82‑м году жизни.

При жизни Вернадского понимали не всегда. Но по отношению к Вернадскому и историческая перспектива становится обратной: достаточно сравнить оценку его творческого наследия в разные годы. В 1927 г. классический труд Вернадского «Биосфера» был оценен рецензентом в таких выражениях: «Геологи спокойно слушали академика Вернадского ранее, молчаливо выслушивают и еще одно его антиисторическое выступление… Довольно интересная книжка Вернадского требует все же к себе критического отношения. Изложена она несколько тяжеловатым стилем. Теряет она также и на том, что недостаточно выпячены и сконцентрированы основные важнейшие мысли. Однако интерес, который книжка представляет, все же должен побудить изучать ее».

Бывали рецензии и похлеще, а геологи, действительно, «спокойно слушали» академика Вернадского. Работы Вернадского о роли жизни в геологических процессах в 30‑е годы цитировались редко, а в некрологе Вернадского даже не упоминалось о том, что он создал учение о биосфере. Вопросами биогеохимии в то время занималась только организованная Вернадским Биогеохимическая лаборатория — БИОГЕЛ (сейчас из нее вырос Институт геохимии и аналитической химии АН СССР, который носит имя Владимира Ивановича).

Грандиозность идей Вернадского была осознана только после его смерти. Академик Александр Евгеньевич Ферсман (1883—1945), один из ближайших сподвижников Вернадского, прозванный друзьями за свою потрясающую энергию (и за фигуру) «шаровой молнией», писал в 1945 г.: «Десятилетиями, целыми столетиями будут изучаться и углубляться его гениальные идеи, а в трудах его — открываться новые страницы, служащие источником новых исканий… Еще не время углубиться в его огромный архив и многочисленные записи его биографии; еще много лет придется поработать и его ученикам, и историкам естествознания, чтобы выявить основные пути его научного творчества, разгадать сложные, еще непонятные построения его текста. Эта задача лежит на будущих поколениях…» [7]

Перед Вернадским уже преклонялись, но его еще не понимали.

Сейчас пришло время понимания. Создана Комиссия по разработке научного наследия Вернадского, выпущено собрание его избранных трудов. Из печати продолжают выходить книги, не опубликованные при жизни Вернадского: «Химическое строение биосферы и ее окружения» (1965), два тома «Размышлений натуралиста» (1975, 1977), «Живое вещество» (1978), третий выпуск «Проблем биогеохимии» (1980), труды по истории науки (1981), «Страницы автобиографии» (1981), переписка с Б. Л. Личковым (1979, 1980) и А. Е. Ферсманом (1985)… Написанные 50—70 лет назад, они по сей день остаются новыми по своим идеям, по глубине проработки научного материала, по широте его обобщения. Ежегодно в день рождения Вернадского в институте его имени проводятся мемориальные чтения, на которых выступают с докладами крупнейшие советские и зарубежные ученые. Академия наук СССР присуждает золотые медали и премии имени Вернадского.