Таинственные земли - Дункан Дэйв. Страница 54

Солнце уже поднялось над хребтом, где высился дворец а море приобрело более насыщенный оттенок, чем в Краснегаре, но рыбачьи лодки выглядели одинаково, как и чайки – нахальные, шумные и грациозные в полете. Запах соли водорослей и рыбы тоже ничем не отличался, но за спиной Рэпа по улице громыхало слишком много повозок, тележек и фургонов.

Чувство тоски по дому лишь усилило его муки.

Начинался прилив. Улица находилась на некотором расстоянии от берега и была выложена массивными глыбами белого камня. Камень выглядел старым и вытертым, но, разумеется, пристань в Мильфлере с таким же успехом могла иметь волшебное происхождение, как замок Иниссо и дамба в Краснегаре. Рыбачьи лодки были привязаны к покрытым тиной деревянным причалам.

Справа от Рэпа каменная лестница сбегала к морю. Там играли пятеро или шестеро мальчишек, ныряя в воду. Похоже, это была забава детей из богатых семей: в их возрасте Рэп чистил конюшни. Эта мысль заставила его взглянуть на белый пляж и большие дома на берегу залива. Там резвились в воде дети и даже взрослые, на волнах покачивались яхты.

Да, это море мало походило на Зимний океан! Рэп поднялся и заковылял к лестнице. Опираясь на перила, он медленно брел вниз, подолгу задерживаясь на каждой ступеньке. Мальчишки удивленно поглядывали на него и вскоре ушли. Не раздеваясь, он зашел в воду по шею, и она оказалась приятно освежающей, ласкала его синяки и царапины. Он нырнул с головой, поморщившись, когда рану защипало от соленой воды, но вскоре пощипывание прекратилось. Покачиваясь на волнах, он наблюдал за чайками и колышущимися в воде водорослями и жалел, что в голове у него гудит так сильно, а глаза отказываются служить. Ясновидение по-прежнему утверждало, что море наклонено влево.

Должно быть, он заснул, потому что вдруг поперхнулся и закашлялся, чуть не утонув. Кто пришел бы ему на помощь? Вероятно, ни один житель Мильфлера не поверит, что мужчина может не уметь плавать.

Он подтянулся, схватившись за перила, взобрался по лестнице и добрел до каменной скамьи. Она уже раскалилась, как решетка в камине, и потому Рэп порадовался, что на нем сырая одежда. Надо дать щиколотке отдых и дождаться, когда зрение сфокусируется. Каждый удар сердца отдавался у него в голове, и в такт им вспыхивала картина перед глазами. Но, по крайней мере, рана перестала кровоточить, а татуировки были обращены к морю и не привлекали внимания прохожих.

Он просидел на скамье довольно долго, гадая, когда выдаст себя, когда кто-нибудь подойдет и пожелает узнать, почему он сидит без дела, пока остальные работают. А может, прежде он умрет с голоду. Ну почему он упал и сломал ногу?

Впервые за несколько месяцев Рэп остался в полном одиночестве, и это ощущение неожиданно оказалось неприятным. Когда он был пастухом, то по нескольку дней жил один, так почему же теперь одиночество тревожит его? Одинокий мальчишка гораздо быстрее начинает вести себя как подобает мужчине!

Рэп обнаружил, что тоскует по Маленькому Цыпленку, и посоветовал себе не сходить с ума. Гоблин поклялся убить его самыми изощренными способами, так что его смерть следовало считать хорошей новостью, а не плохой. Вероятно, скорбь Рэпа была вызвана лишь угрызениями совести: он оставил Маленького Цыпленка сражаться в одиночку. Впрочем, гоблин самостоятельно решился напасть на вооруженных воинов.

А может, нет?

Скольких воинов уложил гоблин, прежде чем они в свою очередь разделались с ним? Почему все эти люди сломали ряды и бросились вниз по тропе? По коже Рэпа побежали мурашки, едва он подумал о вмешательстве магии. Легионеры истребили жителей лесной деревни. Одна уцелевшая девочка умерла, передав что-то Маленькому Цыпленку – возможно, свое имя или же волшебное слово, умерла без какой-либо видимой причины. Естественным талантом гоблина была физическая сила, которой теперь помогало волшебство, а солдаты сами поспешили найти свою смерть. Может, именно они напали на деревню? Неужели волшебство феери стремилось отомстить за них?

На искрящуюся под солнцем воду было больно смотреть, кроме того, зрение Рэпа совсем затуманилось. Он решил, что предмет, приближающийся к берегу, – голова морского котика. Затем он прищурился, напряг глаза и догадался, что это плывет человек.

Ему еще не доводилось видеть, как плавают люди. Очевидно, плавали они медленнее, чем ходили, и при этом затрачивали немало усилий, ибо, когда пловец достиг ступеней и поднялся по ним, он громко отдувался. Помедлив немного, он зашагал к скамье, еще отряхиваясь, отдуваясь и выжимая воду из волос – светлых, свисающих до плеч. Для джотунна пловец был слишком мал ростом и широк в плечах.

Хотя Рэп уже смирился с тем, что в теплом климате мужчины даже в городе могут ходить с обнаженным торсом, он был потрясен скудным одеянием подошедшего. Эта тряпка вокруг бедер была попросту неприличной. И не слишком практичной – поэтому, когда мужчина подошел к другой стороне скамейки, чтобы сесть, Рэп поспешил предупредить его:

– Осторожнее! Камень горячий!

Мужчина остановился и взглянул на него поверх серебристых усов, достаточно пышных, чтобы использовать их вместо метлы. Его облик дополняли бронзовая кожа и светлые, как у белого медведя, волосы. Глаза незнакомца были бледными, как северное небо – цвета сероватого тумана со слабым оттенком голубизны. Он внимательно осмотрел Рэпа.

– Слишком горячий для меня? А для тебя?

– Нет! Прошу прощения! Я имел в виду совсем другое!

– Ты считаешь меня дураком?

Рэп не подозревал, что способен так усиленно потеть, как в последующие несколько минут, – при том, что он ощущал ледяной холод.

– Ни в коем случае. Мне следовало заметить, что вы идете босиком – значит, знаете, что делаете. Я не хотел вас обидеть, но ошибся, посчитав своим долгом дать вам совет…

Джотунн разочарованно пожал плечами. Он сел, намеренно прислонившись к спинке скамьи и раскинув на ней руки, и при этом не поморщился от прикосновения к раскаленному камню, хотя не спускал с Рэпа глаз, словно ожидая дальнейших замечаний.

Джотуннов было опасно злить и в Краснегаре – даже таких близких друзей Рэпа, как Крат и Гит. Ему следовало помнить, что эти кочевники и моряки превращаются в маньяков, особенно когда возвращаются домой после долгих странствий. В портовых тавернах Краснегара лилось больше крови, чем пива. Даже его попытку подняться и уйти джотунн мог счесть оскорблением.

Вот сейчас Маленький Цыпленок пришелся бы кстати.

Не сводя невидящих глаз с лодчонок, плавающих по заливу, Рэп мысленно изучал соседа. Под солнцем кожа джотуннов розовела, затем начинала облезать – Рэпу еще не случалось видеть такого бронзового джотунна, кожа которого оттенком напоминала бы бронзовую кожу фавнов. Обычно можно было поручиться, что мужчина-джотунн – матрос, а в этом случае догадку подтверждали татуировки непристойного или эротического характера на предплечьях и кистях рук. Джотунн разглядывал Рэпа с нескрываемым любопытством человека, который любит лезть не в свои дела, причем лезть настырно и грубо. Суставы его пальцев были искривлены и разбиты в драках, но на остром лице не оказалось ни единого шрама.

– Что это у тебя вокруг глаз, парень?

– Гоблинские татуировки.

– С ними ты похож на придурковатого енота.

– Вы правы, сэр. Но я не виноват. Когда их сделали, я был без сознания. Мужчина вздохнул.

– Значит, ты не отбивался.

– Нет. Я сдался.

Матрос застонал и отвернулся. Некоторое время оба сидящих на скамье молчали. Постепенно Рэп начал дышать свободнее. Даже будучи здоровым, он не увлекался драками.

Затем джотунн вновь принялся разглядывать его.

– А ты не чистокровный фавн. У тебя челюсть, как у джотунна.

Ответить, что это не его дело?

– Мой отец был джотунном, а мать – из фавнов.

– Ее, конечно, изнасиловали?

– Должно быть. Но потом отец женился на ней.

– Повезло девчонке.

Матрос заложил руки за голову и перевел взгляд на гавань. Рэп был бы рад прийти в ярость, но ярость в эту минуту оказалась для него непозволительной роскошью. И потом, этот человек мог помочь ему – если в конце концов он поймет, что Рэп не питает пристрастия к поединкам.