Воин поневоле - Дункан Дэйв. Страница 58

И как переодеться? Хвост волос – это неприкосновенно, а его не спрячешь. Знаки на лбу – тоже священны. Изменять их считается тяжким преступлением. Уолли неохотно подумал о том, что Шонсу седьмого ранга придется стать женщиной и скрыть лоб под длинными волосами. А лбы закрывают, как он заметил, только рабыни, да и то потому, что черная полоса проходит через все лицо.

Солнце жгло все сильнее, и, изнывая от жары, Уолли направился к казармам. С этой стороны кустарник рос у самого здания, и путь светлейшего лежал по мощеной дорожке, которая петляла и извивалась в зарослях, похожих на джунгли. То и дело она разветвлялась, превращаясь в настоящий лабиринт. Уолли не очень хорошо знал это место, но заблудиться по-настоящему здесь трудно. Некоторое время он просто бесцельно блуждал, думая о своих трудностях и одновременно – как он не без интереса заметил – инстинктивно запоминая все детали ландшафта… семьсот семьдесят вторая сутра…

Он подошел уже совсем близко к задней стене казарм, когда в кустах раздался треск: кто-то пробирался к нему. Уолли остановился, а на дорожку выбрался раб. Это был здоровый парень с толстыми губами, весь грязный, с измочаленной черной повязкой на бедрах. Несколько секунд он стоял молча, тяжело дышал и не спускал с Уолли глаз. Рука его сжимала садовую лопатку. Уолли понял, что это – один из садовников. – Светлейший, – обратился он к Уолли.

Рабы не должны этого делать, и опасения Уолли вспыхнули с новой силой.

– Да?

Юноша облизнул губы, явно не зная, что еще сказать. Он или очень нервничает, или просто дурак. Или то и другое вместе.

– Светлейший, – повторил он, – меня послали за вами.

Уолли попытался мягко, точно ребенку, улыбнуться рабу, но с больными ему всегда было трудно иметь дело. Он вспомнил Наррина, того идиота из тюрьмы. Рабство ли ведет к умственным заболеваниям, или же недоразвитых детей безжалостно продают работорговцам? А в Мире, конечно, нет таких заведений, где этих несчастных можно было бы запереть и забыть о них.

– Ну вот, ты меня нашел.

– Да, светлейший. – Опять пауза.

– Кто тебя послал?

– Мама.

Тупик.

– Как твою маму зовут?

– Ани, светлейший.

Ах, вот оно что!

– А тебя?

– Анаси, светлейший.

– Отведи меня к ней, Анаси.

Раб кивнул.

– Да, светлейший. – Он повернулся и пошел по дорожке. Уолли за ним.

Вскоре Уолли заметил и еще одно обстоятельство – сзади раздавались шаги. Вот они стихли… опять. За ним, конечно, следят, а в таком лабиринте держаться на расстоянии нельзя. Слышали ли их разговор? Может, ему надо вместе с Анаси укрыться в кустах и посмотреть, кто это?

Тропинка кончилась, а он так ничего и не решил. Впереди – стена казармы и маленькая дверь. Все главные входы – большие и внушительные, значит, эта, скорее всего, для рабов. Черт! Тропинка больше никуда не сворачивает. Если сейчас Уолли исчезнет, его преследователь сразу же поймет, куда он скрылся.

– Анаси!

Он остановился и повернул к Уолли свое круглое как луна лицо.

– Что, светлейший?

– Я подожду здесь. Скажи Ани, что я пришел.

Анаси подумал, кивнул и исчез за дверью. Тихо, как только мог, Уолли пробрался вдоль стены и спрятался в кустах.

Отпустив Нанджи, он поступил очень глупо: теперь их силы разделены.

Без Нанджи Уолли становится гораздо уязвимее, а теперь он, возможно, раскрыл и свои тайные отношения с рабами – Тарру достаточно умен, ему хватит и небольшого ключа. От Шонсу в интригах плаща и кинжала помощи мало, но Уолли Смит должен быть посообразительнее. Идиот! Он ругал себя за ошибки и чувствовал, как против всех этих хитростей и уловок протестует натура Шонсу.

Шаги раздавались все громче.

Мимо него прошел маленький худой человек, воин третьего ранга. Увидев перед собой дверь, он в удивлении остановился. Теперь он стоял к Уолли спиной. Уолли вышел из-за кустов и со всего размаху ударил его в то место, где плечо переходит в шею. Человек упал. По камням звякнул эфес меча, и человек застыл без движения.

Ощущение очень приятное. Уолли потер руки и стал думать, что же делать дальше. Дверь совсем рядом. Придя в себя, его жертва обязательно вспомнит, что видел перед собой вход для рабов. Его надо связать и взять с собой.

Уолли опустился на колени и присмотрелся внимательнее.

Это был Джангиуки, наставник Ушастого.

Нокаутировать человека, а потом связать – это хорошо для шпиона, но не для воина. А особенно для человека, у которого совсем недавно появилось новое тело и который не знал еще своей собственной силы. Он сломал Джангиуки шею. Парень мертв.

Глава 7

Вернулся Анаси, с ним были его мать и еще один раб, которого Уолли раньше не видел. Он соображал гораздо быстрее, чем Анаси. Светлейшему угрожает опасность, сказал он. Достопочтенный Тарру устроил в его комнате засаду: там воины с дубинками и сетями. Светлейший Шонсу не должен туда возвращаться. Значит, надо послать за Нанджи, решил Уолли, и искать место, где можно спрятаться. Они отвели его вниз, в подвалы. Нельзя было представить ничего, более непохожего на его собственное жилье. Здесь так мало места, что он не может выпрямиться, даже когда стоит между тяжелых балок, которые поддерживают потолок. Драться ему здесь будет совершенно невозможно. Длинный низкий коридор похож на туннель. Через маленькие, забранные решеткой отверстия проникает слабый свет, он падает на кучи грязной соломы, на паутину, на разноцветную плесень в углах, на обломки старой мебели, которую законные владельцы давно уже выбросили. На крючках висели бережно хранимые лохмотья. Полуразвалившиеся загородки, которые должны были служить стенами комнат, загораживали только свет. Это была мужская половина; она больше напоминала стойло, насквозь пропахшее потом и грязью.

Удивительно не то, что старых рабов посылают на Судилище, удивительно то, как они доживают до таких лет.

Уолли тяжело опустился на деревянный стул, у которого не было спинки, и задумался. Джа уже обо всем сообщили. Анаси вернулся к своим делам в саду. Джангиуки так и остался лежать под кустом и сейчас, конечно же, привлекает внимание насекомых.

Убийство! То, что он сделал, – это настоящее убийство и на Земле, и в Мире. Он мог бы покончить с Джангиуки совершенно законным путем. Вызов, выпад, блеск меча – для Шонсу это дело пяти секунд, и никто бы даже бровью не повел. Но он захотел быть милосердным и вот теперь стал убийцей. Джангиуки третьего ранга… Он не сделал ничего плохого. Он выполнял приказ – следил за Шонсу. Шпионить за гостем – это еще не нарушение законов гостеприимства, хотя и дурной тон. Его единственная ошибка в том, что он принес клятву крови, не зная, какие есть на то основания; конечно же, рядом, держа меч наготове, стояли Тарру, Трасингджи или кто-нибудь другой. У парня не было выбора. Может быть, Тарру и нашел какое-нибудь правдоподобное объяснение: «Светлейший Шонсу похитил меч Богини, а мы должны его вернуть». В такое поверить достаточно легко, особенно если в противном случае тебя ждет смерть.

Рано или поздно Тарру поймет, что Шонсу не собирается возвращаться в свою комнату. Начнутся поиски. Найдут тело Джангиуки. И моральные проблемы Тарру решатся сами собой. Гончие залают.

Рабовладение, поклонение идолу, смертная казнь, телесные наказания… все это привело бы Уолли Смита в ужас. Теперь еще и убийство. Мораль всюду одинакова – так он сказал мальчику. А бог ему ответил, что об этом надо забыть. Он не смог. Шонсу убил бы Джангиуки без всяких угрызений совести, он поступил бы согласно сутрам и не чувствовал бы за собой никакой вины. Вопросы гостеприимства решились бы простой цитатой из той или иной сутры, и никто бы не посмел оспаривать его правоту. А Уолли Смит этому не научился. Он обещал, что постарается стать воином, но из этого, кажется, ничего не получится.