Хоккей на высшем уровне - Драйден Кен. Страница 16

Отправляясь в раздевалку, я начинаю понимать, что игра будет долгой и трудной, более трудной, чем мы могли вообразить. В комнату вошел Гарри; узел его галстука распущен, по лицу струится пот. «Мы играем в хоккей, – сказал он. – Вы что, ожидали чего-то другого?». В комнате установилась напряженная тишина. Нет, нет. Ничего другого мы и не ждали. Конечно, нет. И все-таки – да. Но у нас же превосходная техника. Чтобы победить, нам нужно только одно: немного собраться. По тому, как Гарри сказал это, показалось, что и он рассчитывал на легкую победу. И вообще, сомневался ли кто-нибудь в том, что мы легко преодолеем сопротивление русских?

В этом усомнился Валерий Харламов. Он играл на левом крыле первой тройки советской команды и двигался с неимоверной быстротой. Находясь у противоположного борта, он получил шайбу от Александра Мальцева. Ушел от Рода Джилберта, обыграл Дона Оури. Совершенно неожиданно шайба проскакивает у меня между ног и влетает в ворота.

Русские повели 3:2. И тут они стали играть с нами в «ну-ка, отними». Даже когда это нам удавалось и мы овладевали шайбой, ее отбирал у нас Третьяк. Трое наших выходят против одного русского. Возможность сравнять счет. Шайба попадает к Фрэнку Маховличу. Бросок. Третьяк накрывает шайбу. Гола нет. Потом Джилберт и Жан Рателль выходят вдвоем против одного защитника. Рателль пасует Джилберту. Третьяк чуть выходит вперед и берет шайбу.

В середине игры Харламов с Мальцевым опять врываются по центру в нашу зону. Харламов начинает обходить одного из наших защитников. Неожиданно, не закончив обводку, он бросает шайбу. Я среагировал слишком поздно, и шайба мимо моей перчатки влетает прямо в сетку ворот. Русские ведут 4:2.

По окончании второго периода мы с опущенными головами катились со льда в раздевалку. Настроение у всех было странное. У нас будто гора свалилась с плеч. В течение этих двух периодов русские доказали, что они хорошая команда. Теперь в этом убедилась вся Канада. Проигрыш только этого матча, только одной встречи еще не будет для нас позором. Конечно, оценка придет позже. Сейчас и позора и угроз хоть отбавляй. Отныне нам предстоит бороться за свою жизнь в хоккее. Если два периода назад мы могли потерять все, то теперь терять нам уже нечего.

В начале третьего периода мы предприняли штурм их ворот, и Кларку в конце концов удалось сократить разрыв на одну шайбу. 4:3. Однако к этому моменту мы уже выдохлись и физически, и морально. Русские же, не сбавляя ни на секунду темпа, за последние семь минут игры забросили в наши ворота еще три шайбы. Окончательный результат встречи: СССР – 7, Канада – 3. «Катастрофой века» назвал эту игру один из руководителей НХЛ.

3 СЕНТЯБРЯ

Мы снова в Торонто, где проходил наш тренировочный сбор. Почти четыре утра, но я не могу уснуть. Продолжаю задавать себе разные вопросы. Как же мы проиграли? Почему проиграли? Во что все это теперь выльется? Вопросы, вопросы, вопросы… Но не на все из них имеются ответы. Самого. себя надо спросить, почему не играл лучше…

По-моему, наш проигрыш объяснить можно несколькими причинами. Прежде всего нас подвела недостаточная физическая и морально-волевая подготовка. Мы были готовы для проведения двусторонних тренировочных игр, быть может, даже для встреч начала сезона НХЛ, когда другие игроки находятся в такой же неважной форме, что и мы. Но мы плохо подготовились к матчам с командой, прекрасно бегающей на коньках и всегда пребывающей в отличной спортивной форме. Ред Беренсон был прав, когда несколько дней назад говорил, что в данный момент нам еще рано играть с русскими. К тому же на нас отвратно подействовало то психологическое напряжение, в котором нас держала канадская спортивная общественность. Вчера вечером мы выглядели усталыми.

Почему-то мы все считали, что русских надо сломить сразу и именно сейчас. В результате мы перестали играть в осмысленный хоккей и беспорядочно забегали по полю. Мы упрямо старались пробиться через защитный заслон русских из трех, четырех и даже пяти игроков, стали играть слишком индивидуально. Под конец мы ударились в панику.

Когда проигрываешь гол или два, это еще не катастрофа. Мы же вели себя так, будто произошло невесть что. Затем мы перешли на жесткую силовую игру, но ведь для этого тоже надо быть в хорошей форме. Казалось, русским должно было очень здорово от нас доставаться, однако при столкновениях мы просто отскакивали от них.

Надеюсь, теперь мы усвоили, что запугать русских нельзя. Они никогда не теряют своей манеры игры. Поразительно, как они дисциплинированны. В конце концов мы заиграли просто грубо, а им все нипочем, посмеиваются только. По собственному опьпу знаю, что когда хоккеисты одной команды начинают играть грязно, то другая команда понимает, что противник изрядно устал. Представляю, что сейчас думают о нас русские: вот вам и канадские профессионалы – растерялись, да к тому же пытаются грубить. Нам повезло, что в третьем периоде нас не штрафовали еще чаще. И уж, конечно, концовка игры была далеко не классической.

Я уверен, что русские невысокого о нас мнения еще по одной причине: в конце международных хоккейных матчей игроки обеих команд выстраиваются, приветствуют зрителей, а затем пожимают друг другу руки. Я знал об этой традиции, остальных же о ней не поставили в известность. В НХЛ такой ритуал не принят. Поэтому по окончании игры мы быстро отправились в свою раздевалку, а русские остались на льду, клюшками приветствовали трибуны и, похоже, ждали, что мы вернемся, чтобы обменяться рукопожатиями. Они, понятно, были разочарованы, что мы не возвратились. Все это испортило впечатление от игры еще больше.

А ведь встреча была по-настоящему интересной. Как говорится, за битого двух небитых дают. Надеюсь, теперь мы кое-чему научились. Конечно же, мы не знали, чего можно ожидать от русских; никто из нас не предполагал, что в Монреале они смогут выступить так хорошо. Все, что мы о них слышали, что видели сами, не давало нам возможности судить об их истинной силе. Маклеллан и Дэвидсон, видевшие их игру в Ленинграде, убедили нас, что нам не о чем беспокоиться. Вся наша пресса и болельщики нисколько не сомневались, что мы победим во всех восьми встречах. В такой обстановке мы настроились на легкую победу: ничто, мол, не сможет нас остановить. Да и начало игры, когда мы повели 2:0, лишь укрепило нашу уверенность.

Каждый из нас на десять – двенадцать фунтов тяжелее их хоккеистов и на два-три дюйма выше, но это не давало нам никакого преимущества в физической борьбе за шайбу. По существу, в первой игре русские овладевали свободной шайбой в девяноста случаях из ста. Отличный показатель. Правда, они не так красиво стоят на коньках, как Рателли или Маховличи, но их энергичный и резвый бег позволял им опережать нас в борьбе за свободную шайбу и не отставать при отборе шайбы в защите. Пэт Стэплтон, следивший за игрой с трибуны, тоже заметил, что из-за принятой у них стойки, с широко расставленными ногами, их трудно сбить с ног; поэтому при столкновении нам доставалось больше, чем им.

Советские хоккеисты обладают невероятным умением контролировать шайбу даже на чужой половине поля. Бросать по воротам они тоже умеют, правда не так блестяще. Кроме броска Харламова с 25 футов во втором периоде, все шайбы были заброшены с довольно близкого расстояния. Ужасно то, что они создавали поразительное множество голевых ситуаций, и все же отказывались от броска и делали еще одну передачу. Возьму на себя смелость сказать, что, бросай они по воротам из таких ситуаций хоть вполовину чаще, счет в их пользу мог бы удвоиться. То и дело в пятнадцати футах от меня возникала фигура русского хоккеиста, владеющего шайбой. У вратаря почти нет шансов поймать шайбу, брошенную с такого расстояния, однако русские упорно продолжали играть вокруг ворот в пас.

Накануне матчей хоккейные специалисты в один голос твердили, что превосходство канадских вратарей над русскими явится решающим фактором встреч. Они, мол, лучше русских вратарей умеют отражать дальние щелчки профессионалов; русские вратари-де, растеряются не только от силы этих бросков, но даже от одного их звука. На деле же ничего подобного не произошло. Нам ни разу не удавалось произвести сильный бросок по воротам Третьяка с расстояния более двадцати пяти футов, потому что русские нападающие и защитники просто не давали нам это делать. Третьяк, возможно, не очень силен в умении останавливать такие дальние броски, но нам так и не удалось его испытать. Единственное, что мы могли сделать, – это бросать после отскока, но при этом надо учитывать необычайную подвижность Третьяка.