Хоккей на высшем уровне - Драйден Кен. Страница 28

Не думаю, чтобы этот человек понял все до конца, тем не менее он переменил тему и сказал: «В России вы проиграете». Ал ответил: «Нет. Не проиграем. Пусть все будет против нас, но это у нас – здесь…» И он указал рукой себе на сердце.

В воскресенье вечером кто-то нам позвонил и сообщил, что в полночь в гостинице взорвется бомба. Тревога оказалась ложной.

19 СЕНТЯБРЯ

У меня создалось впечатление, что канадская пресса теперь взялась за нас всерьез: все ругают нас за плохую физическую подготовку и за то, что вместо тренировок мы слишком много времени проводим в городе. Некоторые стараются от нас откреститься. «Мне стыдно, что я канадец», – пишет Пьер Горбей из «Монреаль матэн».

Конечно, то, что произошло в Швеции, вызывает досаду и дает повод для размышлений. Но с точки зрения хоккеистов, оснований для паники нет. Дело репортеров – писать о том, что они думают по поводу нашей подготовки, однако всем этим сентиментальным наставлениям грош цена.

Теперь уже стало совершенно ясно, что Бобби Орр в Москве играть не будет. Стоит ему немного постоять на коньках, как его больное колено снова дает себя знать, и доктора запретили ему участвовать даже в тренировочных играх. Сегодня во время прогулки ему свело ногу, и он чуть не упал. Но, как видно, Бобби претит быть просто зрителем. После процедур он приходит на все тренировки, становится у бортика и громко подбадривает игроков. На сегодняшней разминке он наставлял Айвэна Курнуайе в том, как надо и как не надо играть в численном большинстве. Бобби считает, что мы порой слишком суетимся, слишком торопимся забросить шайбу, имея на одного игрока больше. «Не торопись, – твердил он Айвэну на разминке. – Не торопись. Без спешки. За тобой никто не гонится».

20 СЕНТЯБРЯ

Я приучил себя к мысли, что в Москве, видимо, играть не буду. Тони очень хорошо провел в Стокгольме первую встречу, а Эдди превосходно сыграл вторую. Вероятно, в Советском Союзе защищать ворота будут именно они. Мне же пора подумывать о подготовке к началу хоккейного сезона в НХЛ. Ведь нам еще играть целый сезон.

Итак, мы наконец отправляемся в Москву. Если еще когда-нибудь нам доведется участвовать в подобной серии матчей, сборная Канады наверняка не станет восемь дней проводить в Стокгольме.

В московском аэропорту мы приземлились почти в восемь вечера. У трапа нас встретил посол Канады Роберт Форд, затем автобусом нас доставили к зданию аэровокзала. Наслышавшись об их таможенных формальностях, мы полагали, что час или два нас продержат в автобусе, пока будет идти проверка паспортов и багажа. Каково же было наше удивление, когда на все это потребовалось рекордно короткое время – всего пятнадцать минут.

В автобусе я занял место у окна, чтобы разглядеть памятник защитникам Москвы, установленный по дороге из аэропорта в город. Вот он: огромные стальные противотанковые ежи. Поразительное зрелище. В этом месте русские остановили гитлеровцев, рвавшихся к Москве в начале войны. Отсюда всего двадцать пять минут езды до центра города.

Мы проехали мимо спортивного комплекса ЦСКА, огромного стадиона «Динамо» и здания воздушной академии, из стен которой вышли многие советские космонавты. Наконец автобус выехал на улицу Горького и остановился у гостиницы «Интурист», современного двадцатидвухэтажного здания из стекла и стали. Здесь нас встретили жены, среди которых была моя Линда; когда сотни канадских болельщиков, собравшихся в вестибюле, подняли в нашу честь бокалы с шампанским, впечатление было такое, будто мы оказались в «Плас Виль Мари», а не в русской гостинице.

Наш номер в «Интуристе» оказался вполне приличным, гораздо лучше того, который я занимал в «Метрополе» в последний свой приезд в Москву. Всей команде тут же предложили поужинать в отведенном для нас зале на втором этаже. К нашему удивлению, подали отличный бифштекс – куда лучше той безвкусной говядины, которой я несколько лет назад трижды в день питался в Ленинграде. После ужина мы с Линдой отправились посмотреть на Красную площадь, благо она всего в трехстах ярдах от гостиницы. Было довольно холодно, и так как я забыл свой плащ во Франкфурте, то промерз до костей, пока мы глядели на смену караула у Мавзолея Ленина и рассматривали массивную стену Кремля и здания за ней.

В гостинице вестибюль все еще был набит канадцами, не знавшими, куда себя девать. К этому времени они уже выпили все запасы водки, виски и шампанского в гостиничном баре и теперь томились от безделья. Мы предпочли держаться от них подальше и решили осмотреть московское метро. Но, увы, у нас не нашлось ни копейки русских денег, и в метро мы не попали.

21 СЕНТЯБРЯ

Дорога от гостиницы к стадиону идет через весь город. Минуя Кремль, попадаешь в старый район города с кварталами невысоких бледно-желтых домов. У здания музея, в котором экспонировались работы французских художников, выстроилась длинная очередь. Впрочем, очереди можно увидеть и в магазинах, когда там продаются дефицитные товары. Затем проезжаешь ряд ультрасовременных зданий, в одном из которых расположился Совет Экономической Взаимопомощи социалистических стран, и попадаешь на набережную Москвы-реки, ведущую на стадион. Здесь на тебя свысока взирает здание гостиницы «Украина», одно из семи подобных сооружений, выстроенных в пятидесятые годы. Уже много лет иностранные туристы сочиняют всякие анекдоты по поводу архитектуры этих зданий.

Еще пять минут приятной езды по набережной мимо огромной теплоцентрали и Новодевичьего монастыря XVI века, и ты попадаешь в спортивный комплекс в Лужниках, официально именуемый стадионом имени Ленина. На огромной площади стадиона размещается футбольная арена на сто тысяч зрителей, Дворец спорта на четырнадцать тысяч мест, два плавательных бассейна, несколько дюжин теннисных, баскетбольных и волейбольных площадок и два поля для игры в хоккей с мячом.

На хоккейном стадионе в Лужниках места для зрителей расположены по периметру прямоугольника и секторы торцов поля совершенно не закруглены. К тому же ледяное поле сдвинуто к одной стороне, поэтому примерно сорок процентов мест находятся по одну сторону площадки позади линии ворот. Первый ряд удален от бокового борта приблизительно футов на пятнадцать, а от торцевого – футов на сто. Так что зрители, оказавшиеся в верхнем углу зала, с таким же успехом могли бы наблюдать хоккей из Киева или Стокгольма. Три тысячи канадских болельщиков сидели в наиболее удаленных секторах, впрочем, на лучшее они и не могли рассчитывать.

На льду Дворца спорта тренировалась советская команда, и я сел на трибуну, чтобы посмотреть и познакомиться с площадкой. Вместо небьющегося стекла у русских над бортами позади ворот натянута сетка. Тут неизбежны проблемы, потому что шайба будет отскакивать от туго натянутой сетки, как пущенная из рогатки. При мне одна шайба отлетела от сетки за синюю линию. Игровая площадка примерно на семь футов шире нашей, но по длине она такая же, как большинство катков НХЛ. Вопреки ожиданию углы площадки у них закруглены, так что боюсь, нам не удастся начинать оттуда комбинации, как замышлялось в Стокгольме.

С удивлением обнаружил, что расстояние от линии ворот до заднего борта такое же, как на катках НХЛ. Это почти вдвое короче, чем в Стокгольме. Непонятно тогда, почему Третьяк не выходит за ворота, чтобы останавливать шайбу для своих защитников? В Стокгольме мне казалось это понятным. А теперь я снова теряюсь в догадках.

Через некоторое время я отправился в наши раздевалки – так как одной раздевалки на тридцать пять человек не хватило, нам предоставили целую анфиладу комнат – и стал готовиться к тренировке. Когда я вернулся в зал, рабочие подготавливали лед, и меня удивило, что на льду работают две машины. Кто-то серьезно сказал: «Они это делают вдвое быстрее». Толщина льда на площадке очень большая: почти три дюйма. На североамериканских катках лед обычно не бывает толще полдюйма, максимум пять восьмых дюйма. Здесь из-за такой толщины лед должен быть очень жестким и хрупким.