Легенды хоккейного ЦСКА - Матвеев Алексей Валерьевич. Страница 10

Ничего в клубе не проходит без нашего с Максимом Петровым ведома. Так нынче сложилось. Конечно, все начинания отнюдь не только наших с ним рук дело. Дружная, управленческая команда ЦСКА весьма обширная, все при деле. Стараются оправдать надежды великих мастеров хоккея.

Наверное, случаются недоработки, пытаемся оперативно их устранять. Мне нравится делать то, что необходимо людям хоккея, решать их насущные проблемы. Говорил уже, самое пристальное внимание уделяем жизнеобеспечению ветеранов.

По-моему, очень даже неплохой музей организовали для болельщиков прямо на территории дворца спорта. Люди, к примеру, выходят в фойе в перерывах матчей и с нескрываемым интересом изучают хоккейные экспонаты. Уникальных вещей, связанных с историей ЦСКА, его выдающимися представителями, уже больше двухсот!

Регулярные экскурсии организуем по заветным уголкам музея. Целых пять лет поклонники, не равнодушные к игре, проявляют жгучий интерес к подобным мероприятиям. Не поверите, заявок на посещение нашего музея видимо-невидимо. Письма с просьбой посмотреть экспонаты приходят даже из-за рубежа – из Швеции, Финляндии, Британии, Америки с Канадой. Разумеется, частые гости – топ-менеджеры крупных иностранных фирм, аккредитованных в Москве, да просто семьи иностранцев, проживающих в столице. Звонят нам и говорят: «Знаем, у вас самый большой в Европе музей хоккея. Разрешите взглянуть». Разрешаем. Это ведь наглядная популяризация любимой нами игры.

Секреты большой семьи

Наверное, в какой-то степени я обижен на хоккей. Все-таки слишком рано, считаю, завершил карьеру. Есть ребята, мои ровесники, которые до сих пор выступают, в том числе в составе первой команды ЦСКА. Александров-младший, получается, не у дел. Хотя, знаю точно, мог бы еще играть на хорошем уровне. Если бы не травмы, о которых рассказал выше. В принципе, о себе можно живописать, когда что-то ценное сказали бы специалисты хоккея…

Повторюсь, сейчас мне нравится решать насущные вопросы с людьми, работающими вместе со мной в одной управленческой команде. Сколько это продлится, хватит ли сил, терпения – не знаю. Пока мы намерены и впредь заниматься тем, чем занимаемся. Развивать и поддерживать традиции великого клуба, заботиться не на словах, а на деле о ветеранах – поверьте, интересно.

С бабушкой, Еленой Николаевной Бобровой, часто общаюсь. И не только по телефону. Матчи первенства с участием ЦСКА она достаточно регулярно посещает. Встречаю ее, разговариваем, вместе смотрим хоккей. Ну, как она могла бы не приезжать на игры, если сам дворец спорта носит имя Всеволода Михайловича Боброва? Можно смело сказать, Елена Николаевна так или иначе здесь всегда незримо присутствует.

У нее свои, персональные пожелания, свое видение, чем и как я должен заниматься. Какой образ жизни вести, к чему стремиться. Елена Николаевна, однако, человек тонкой душевной организации, грубо не вторгается в мои планы, ничего, например, не советует. Не выносит оценок моей нынешней работе. Думаю, в глубине души она гордится внуком, но вряд ли заявит об этом вслух. Да и зачем?

В нашей большой семье имеются собственные тайны, как, наверное, в любой другой. Естественный процесс. Некоторые тайны не подлежат огласке, слишком «наше», бобровско-александровское. Елена Николаевна, тем не менее, дает понять окружающим, что мы с ней одной крови люди, близкие родственники. Я же внук ее по линии матушки. Значит, родная кровинушка. Чувствую, иногда внутренне сокрушается: внук-то нынче в хоккей не играет. А мог бы. Жаль. Сопереживание бабушки ощущается даже на расстоянии.

Другой внук, Сева, работает в Российском футбольном союзе. Несколько странно, что не в хоккее, правда? Семья у нас все-таки хоккейная. Хотя тот же Всеволод Михайлович весьма разноплановым человеком слыл: одинаково классно и в хоккей играл, и в футбол.

Сева посетил несколько матчей ЦСКА в компании бабушки. Но хоккейные поединки, бросалось в глаза, ему не в радость. Елена Николаевна довольна, что Сева прилично учился. В отличие от меня, в некоторой степени шалопая, по мнению окружающих.

Со мной, если откровенно, вообще беда была, близкие со мной намучились – в детстве, юности тоже. Все предлагаемые варианты личного развития отвергал с порога, полагаясь только на свой вкус и выбор. Может, и правильно.

Сегодня, однако, неверным представляется то невоздержанное мое поведение. Общаться со мной крайне сложно, трудным ребенком считался. Проблемным в юности. Близким буквально бороться приходилось, чтобы направить меня на путь истинный, как им казалось.

Между нами двумя могу называть Елену Николаевну просто Леной. Настолько доверительные отношения. И разница в возрасте никого из нас не смущает. Конечно, на людях не допускаю подобной фамильярности. Обо мне вообще мало что знают окружающие. Стараюсь не афишировать и не акцентировать внимание на том, что я внук легендарных в мире спорта людей. Скромнее надо быть.

Все же приоткрою один семейный секрет: никого, кроме меня, ближе для Елены Николаевны нет. Так, наверное, сложилось в жизни. Она даже не скажет, слегка намекнет, и я – у ее ног. Могу и спонтанно приехать, она всегда рада внуку. Стараюсь чаще навещать. Женщина гостеприимная, хлебосольная. Неизменно стол накроет, вкусно накормит.

Часто разговариваем с ней по душам. Кроме того, я и своеобразный пресс-атташе для бабушки, она ведь нередко имеет дело с журналистами. Прежде чем общаться с кем-то из репортеров, советуется со мной. Как и с кем говорить, о чем можно поведать, что должно остаться некоей тайной и т. д.

Случалось, акулы пера не всегда точно интерпретировали рассказы бабушки, из-за чего всякие недоразумения возникали. Вот она и стала обращаться к внуку по поводу разъяснений. К примеру, в одном из интервью Елена Николаевна просто-таки забыла упомянуть о своей дочери, моей маме, кстати. Та, разумеется, не на шутку обиделась. Видите, приходится сглаживать определенные шероховатости в отношениях близких мне людей.

Связующее звено

Продолжу рассказ о семейных отношениях и ценностях Бобровых-Александровых. В определенные дни непременно посещаем могилы близких нам людей – Вениамина Вениаминовича, Всеволода Михайловича, безвременно ушедшего Миши Боброва, сына моей бабушки и Всеволода Михайловича. Как же без этого?! Веление души, сердца. Без ложной скромности, именно я как бы цементирую нашу семейную команду, стараюсь по возможности вдохнуть новую жизнь.

Они бы вряд ли общались, не будь меня в добровольной роли посредника. Мне это приятно делать, не чужие все-таки люди. Например, каждый из родителей затаил обиду друг на друга. Как тут разрулить без меня, чтобы они полноценно общались? Никак. У Светланы Александровны, мамы моей, и Елены Николаевны, бабушки, тоже разногласия имеются. По сути, у них не осталось общих интересов, которые, как правило, объединяют.

Еще очень тонкий момент. Мама, как известно, – не родная дочь Всеволода Михайловича, ребенок от первого брака бабушки. Возникали коллизии. Дескать, поэтому Бобров не очень-то жаловал ее вниманием. На подобные досужие разговоры, сплетни отвечу: все обстояло с точностью до наоборот.

Со слов самой Светланы Александровны, Всеволод Михайлович как раз ее любил сильнее и глубже, чем рожденного в совместном браке с бабушкой сына Мишу. Она чувствовала отношение к себе отца, хотя формально и не родного. В свою очередь, мама сетовала, что к Мише моя бабушка относилась куда теплее, чем к ней… Вот такие непростые отношения внутри семьи.

Сам я пока не женат, во всяком случае, на момент этого рассказа. И детей соответственно не завел. Меня воспитывали следующим образом: женщину непременно надо уважать. Быть стойким, спокойным, в меру настойчивым. Чтобы иметь, например, красивую во всех смыслах жену, требуются усилия. Пассивно ждать манны небесной явно не в традициях нашей семьи.