Константин Бесков. Мафия в офсайде. КГБ играет в футбол - Раззаков Федор Ибатович. Страница 25

И в это мгновение Оленюка осенило. Если исходить из того, что водку в дом принес незнакомец, то купить ее он мог либо заранее, либо непосредственно идя навстречу. И если последняя версия верна, то установить, если не личность, то хотя бы внешность незнакомца вполне возможно. Причем немедленно.

– Едем на Политехническую улицу, – сообщил Оленюк таксисту, который поначалу хотел отвезти пассажира к тому месту, где он его посадил – на Владимирскую.

Спустя полчаса сыщик уже был возле дома, где еще вчера проживал Лазарь Луцкий. Заметив впереди себя идущую с хозяйственной сумкой пожилую женщину, Оленюк нагнал ее и поинтересовался, где здесь ближайший гастроном. И женщина указала ему нужное направление.

Идти пришлось недолго – около пяти минут. Когда Оленюк вошел в магазин, он был почти пуст, что играло на руку старшему инспектору киевского угро. Подойдя к прилавку, где продавалась винно-водочная продукция, он поинтересовался у миловидной продавщицы, облаченной в белый халат:

– Уважаемая, вы случайно не работали здесь вчера днем?

– А в чем дело? – насторожилась женщина, окидывая сыщика суровым взглядом.

Вместо ответа Оленюк извлек на свет свое служебное удостоверение. Увидев его, продавщица сразу подобрела, поскольку боялась не угро, а ОБХСС, и ответила:

– Ну, работала – как положено, с десяти до семи с перерывом на обед.

– А водка «Московская» у вас продается?

– Сегодня нет – кончилась.

– А вчера была?

– Вот вчера как раз и кончилась.

– В котором часу?

– Ближе к вечеру последний ящик продала.

– Не помните, кто покупал у вас эту водку в районе часа дня?

– Вы с ума сошли, что ли? – возмутилась женщина. – Тут столько алкашей ошивается, а я должна каждого запоминать, да еще на часы смотреть, когда он у меня водку покупает?

– Истинную правду говорите, не знаю, как вас зовут, – делая виноватое лицо, произнес Оленюк. – Но до зарезу нужно одного человека найти, а без вас этого не сделать.

– Нонна Сергеевна меня зовут, – представилась женщина, вновь сменяя гнев на милость. – Когда, говорите, этот человек мог водку у нас покупать?

– Около часа дня.

– У нас с часу до двух обед.

– Значит, где-то за десять-пятнадцать минут до закрытия.

Услышав эту датировку, продавщица на какое-то время ушла в себя, перебирая в памяти события вчерашнего дня. Наконец, она вновь обратила свой взор на сыщика:

– Водка с утра хорошо шла, а где-то часов с двенадцати все затихло. И часов до двух я никому ее не продавала – больше вино брали, вермут. Хотя, постойте. Был один мужчина, который объявился, когда я уже на обед закрылась. Настойчивый такой – стучит в дверь и стучит. Я ему кричу: мол, обед у нас, а он тарабанит, зараза, по стеклу и не уходит. Потом выяснилось, что ему бутылка водки нужна. Ну, я и продала, чтобы он отвязался. Ту самую «Московскую». Да он и сам москаль, чтоб ему пусто было!

– С чего вы это взяли? – насторожился Оленюк.

– Так он сам сказал. Я, когда его в дверь впустила, он посетовал: дескать, что-то в Киеве у вас порядки строгие, не то что в Москве.

– Он это в общем контексте сказал или конкретно?

– Дык конкретно – так и сказал: у нас, мол, в Москве с этим попроще. Ну, с перерывом на обед, значит. А что, он что-то натворил?

– А вы как думаете – водка она ведь зло, – делая серьезное лицо, ответил Оленюк. – Как он выглядит помните?

– Почему не помнить – днем это было, при свете. Мужик коренастый, широкий в плечах, роста среднего, чуть ниже вашего. На лицо не шибко чтобы симпатичный – больше на боксера похож.

– С чего это вы взяли?

– Нос у него перебитый – слегка на правую сторону скошенный. У моего бывшего хахаля такой же был – ему его в драке на сторону свернули. Я, кстати, с тех пор женщина свободная. Если хотите, могли бы партию составить – отказу ни в чем знать не будете. Жить станете, как у христа за пазухой: продукты дефицитные, глажка, штопка, ну и другими благами не обижу – я женщина темпераментная.

– Зато я пассивный, как червяк в спячке.

– По вам этого не скажешь. Но вы не бойтесь – я вас расшевелю, я это умею.

– Не могу, Нонна Сергеевна – вы женщина свободная, а я уже занятой, – развел руками Оленюк. – А за информацию спасибо. Да, вы никуда из города не собираетесь?

– А в чем дело?

– Надо будет заехать к нам на Владимирскую – поможете составить фоторобот этого москаля с перебитым носом. Рабочий телефон у вас есть?

Женщина продиктовала сыщику рабочий номер телефона директора магазина, после чего Оленюк, козырнув женщине рукой, удалился, оставив продавщицу в гордом одиночестве. Но с тайной надеждой, что во время повторной встречи ей все-таки удастся уломать этого симпатичного и энергичного милиционера. Ведь по его глазам она сразу определила, что в личной жизни он так же одинок, как и она.

В это утро Константин Бесков встал пораньше. Ему предстояло съездить в аэропорт Внуково, чтобы встретить супругу Валерию, которая возвращалась из Батуми, куда она ездила навестить своих родственников. Ее не было ровно неделю, а Бесков уже успел соскучиться. И даже недавняя поездка по делам спортобщества «Динамо» не помогла ему побороть эту тоску по своей второй половинке. Все-таки двадцать семь лет совместной жизни давали о себе знать. За это время их дочь Любовь уже успела вырасти в статную красавицу, которая дважды побывала замужем, причем оба раза за футболистами. Первым ее супругом был игрок московского «Динамо» Виктор Вотоловский, а нынешний муж, Владимир Федотов, играет за ЦСКА. Живут молодые отдельно от родителей – в собственной квартире в Серебряном бору, которую родители подарили Любови, когда она вышла замуж за Вотоловского.

Наскоро перекусив, Бесков в последний раз взглянул на свое отображение в зеркале в коридоре, взял с тумбочки ключи от «Волги» и вышел из квартиры. Спустя пять минут он уже открывал дверцу автомобиля, который стоял под окнами его квартиры в доме 4/10 по Садовой-Триумфальной улице.

– Доброе утро, Константин Иванович, – раздался за спиной тренера бодрый мужской голос.

Бесков обернулся и увидел рядом с собой соседа по подъезду – бывшего отставного чекиста Ярослава Слащева, с которым был дружен еще со времен турне «Динамо» по Великобритании. После той поездки Слащев продолжал работать по линии внешней разведки (в Комитете Информации), а затем попал в канцелярию самого Лаврентия Берия, за что и пострадал – в 1953 году, после ареста всесильного министра, он был уволен со службы и отправлен в Министерство мясной и молочной промышленности на должность зама по кадрам. Не самая пыльная должность, учитывая, что многие другие чекисты, работавшие в аппарате Берия, были лишены своих воинских званий и даже осуждены. Например, такая судьба постигла двух обитателей дома 4/10 по Садовой-Триумфальной: начальника военной контрразведки МГБ Сергея Гоглидзе (расстрелян вместе с Берия) и начальника Главного разведывательного управления МГБ Сергея Огольцова (исключён из партии с формулировкой: «за грубое нарушение социалистической законности, в результате которого были осуждены к высшей мере наказания и длительным срокам заключения работники ленинградских высших учебных заведений», лишён звания генерал-лейтенанта «как дискредитировавший себя за время работы в органах и недостойный в связи с этим высокого звания генерала»).

Иная судьба постигла другого видного чекиста из этого же дома – начальника УМВД по Москве и Московской области Василия Рясного. Он был уволен в запас по фактам, дискредитирующим звание офицера и назначен начальником строительства Волго-Балтийского канала.

Что касается Слащева, то в конце 50-х его профессиональные качества чекиста были снова востребованы, но только не «конторой», а другим похожим учреждением – Международным отделом ЦК КПСС: он в течение нескольких лет работал в его спецсекторе и курировал Институт общественных наук при ЦК КПСС. Пока, наконец, в самом конце 60-х, не ушел в отставку по состоянию здоровья – у него было больное сердце.