Отдать всего себя. Моя автобиография - Дрогба Дидье. Страница 13

Как же я решил, куда именно мне следует переходить? Доверился инстинкту. Все было очень просто. Пап Диуф считал, что в «Марселе» мне будет тяжеловато. Он был честен со мной, заявив, что не уверен, прав ли был клуб в отношении меня. Многие его игроки переходили туда, поэтому он знал, что в этом клубе не так легко адаптироваться. Ожидания там весьма высоки, и конкуренция за каждую позицию очень сильна. Но (и это было большое «но» для меня) это была моя самая любимая команда. Я всю жизнь оставался фанатом «Марселя». Но необходимо было попытаться все обдумать рационально, не позволяя сердцу взять верх над доводами рассудка.

С другой стороны, «Лион» в то время являлся самым профессиональным и самым успешным французским клубом. Кроме того, он завоевывал все больше признания в Европе. Разве переход туда не сулил мне более широкие перспективы? Президент клуба Жан-Мишель Олас был отличным человеком и настоящим джентльменом. Он был весьма умен, и я не мог удержаться от улыбки, вспоминая о нем. Он знал, как правильно строить отношения с игроком. Помнится, он послал красивые цветы моей жене, и ее впечатлил этот жест. «Может, нам стоит поехать в Лион?» – спрашивала она. Олас вел себя очень проницательно, демонстрируя, что клуб заботится о семьях своих футболистов. Флоран Малуда в итоге перешел именно туда, и отчасти именно это заставило меня задуматься об аналогичном шаге.

Увы, тренер Поль Ле Гуэн не проявлял того же энтузиазма на мой счет. Напротив, он даже не пытался этого скрывать: «Вообще-то, у нас уже есть нападающий такого стиля, и еще один, и, может быть…» – и так далее. Звучало это неубедительно. На мой взгляд, если у кого-то часто проскакивает выражение «может быть», это означает, что он ищет оправдания на будущее, чтобы потом иметь возможность сказать игроку: «Я же говорил, что на самом деле ты не был мне нужен». Мои перспективы в «Лионе» представлялись мне неясными. Президент клуба явно желал заключить со мной контракт, тренер – нет. В прошлом я всегда стремился переходить в те команды, чьи тренеры ясно давали понять, что хотят меня приобрести, поэтому у нас сразу же складывались хорошие отношения.

Напротив, тренер «Марселя» Ален Перрен сам дозвонился до меня и объяснил, какая роль в нынешнем составе мне отведена: «Я хочу, чтобы ты перешел в «Марсель», и вижу тебя основным нападающим команды вместе с Мидо (египетский футболист, с которым они только что подписали контракт)». Он совершенно четко обрисовал ситуацию и дал понять, как я вписываюсь в игровой рисунок. Для меня этого было достаточно. Кроме того, если говорить начистоту, я сделал свой выбор в пользу «Марселя», в том числе, и из-за личных пристрастий. Мне хотелось через много лет оглянуться назад и сказать, что я выступал за «Марсель». Это решение, возможно, было продиктовано чувствами фаната, оно может показаться безумным для всех остальных, но во Франции этот клуб (его еще часто называют «l’OM» [6]) считается легендарным. Я страстно желал стать маленькой частью его истории. Для меня переход в этот клуб был честью, исполнением мечты, которую я вынашивал еще с юношеских лет.

Жан-Мишель Олас не сдавался до последнего в попытках переманить меня к себе, даже после того, как я подтвердил ему, что предпочел «Марсель». Он даже отправил своего специального советника, бывшего нападающего Бернара Лякомба, в Абиджан, где я в составе сборной готовился к отборочным играм на Кубок африканских наций. Мы тепло пообщались в лобби нашего отеля, он говорил убедительно и в завершение беседы оставил в моей комнате футболку клуба «Лион» с 11-м номером и моей фамилией на спине. Это был продуманный шаг, я высоко оценил этот жест.

Но для себя я уже принял решение, и никто и ничто не могли заставить меня изменить его. Мне было грустно оставлять «Генгам», где у меня появилось столько добрых приятелей. Я завоевал любовь фанатов, что для меня также было очень важно. Но я понимал, что должен использовать появившийся шанс. Мне было 25 лет, и время неумолимо двигалось вперед.

Глава 5

Моя марсельская мечта

(2003–2004)…

Генгам – тихий городок в Бретани на северо-западе Франции с населением меньше восьми тысяч человек. Марсель – его полная противоположность: крупный средиземноморский порт, второй город страны, насчитывающий 850 тысяч жителей, известный своей суетой и мультикультурностью. Фанаты «Генгама» съезжаются на его матчи со всех окрестностей. «Марсель» же поддерживается болельщиками со всего света. В то время стадион в Генгаме «Стад дю Рудуру» вмещал 16 тысяч человек, стадион в Марселе «Велодром» – около 60 тысяч. И это всего лишь небольшая часть различий между этими двумя клубами.

Я был в расположении национальной сборной, когда оформлялся трансфер, поэтому смог присоединиться к команде только в конце предсезонных сборов. Забавно, что они проходили в Бретани, недалеко от Генгама. Мне сразу же помогли обжиться на новом месте. Я делил комнату с капитаном команды швейцарцем Фабио Селестини, который снабдил меня полезными сведениями о тренере Алене Перрене и его методах, а также о том, что он представлял собой как личность. Кроме того, он посоветовал мне, как себя вести: просто делать свое дело и оставаться самим собой. Это помогло мне немного расслабиться. Было непривычно повсюду встречать болельщиков «Марселя». Их поддержка показала мне, что популярность этого клуба несравнима с тем, что мне доводилось видеть раньше.

К счастью, внимание не было сосредоточено только на мне. Мидо только что перешел из «Аякса» за 12 миллионов евро, это была рекордная сумма для футболиста из Египта, по этой причине все обратили взоры на него, а не на какого-то парня, только что взятого из «Генгама», чье имя многие до сих пор не могут правильно произнести. Такая ситуация меня вполне устраивала. Я не испытывал внешнего давления, хотя внутренне ощущал. Смогу ли я качественно заиграть в такой команде? Я теперь был частью чего-то большого, и это было для меня в новинку. Я старался не выдавать своего смятения, делал вид, что приспособился к новой обстановке, но все равно чувствовал себя не совсем в своей тарелке – словно лебедь, который выглядит так, будто бы легко, без малейших усилий скользит по поверхности, а на самом деле бешено перебирает под водой лапами. Именно так я себя вначале и чувствовал – бешено греб незаметно для других, чтобы не отставать от остальных.

Однако я не мог в чем-либо упрекнуть своих партнеров. Они проявили просто удивительное дружелюбие. Я ожидал увидеть команду, состоящую из законченных индивидуалистов, учитывая, кто в ней играл, и предполагал, что многие будут просто делать свое дело, не обращая внимания на то, что чувствуют и думают на этот счет окружающие. Однако реальность опровергла все мои ожидания. На самом деле атмосфера в коллективе для них значила много.

Подтверждение тому имело место на одной из моих первых тренировок с «Марселем». Был август, стояла настоящая жара, и так как я не проходил полностью предсезонку вместе с остальными, то не был как следует готов к нагрузкам. Мы начали беговое упражнение, и я понял, что не справляюсь с общим темпом. Я изнывал под палящим солнцем, пульс у меня зашкаливал, я все больше отставал. Один из защитников, Джонни Экер, заметил это, но вместо того, чтобы оставить меня и продолжать бежать, он попробовал слегка меня приободрить: «Давай, Дидье, давай!» И когда стало ясно, что это не помогает, заставил всех притормозить.

– Ничего страшного, – сказал он. – Мы подождем. Будем бежать за тобой. Ты первый, а мы за тобой.

Вот так все сложилось. Теперь уже я задавал темп. Такое отношение просто поразило меня. В любой другой команде, особенно в низших дивизионах, подобное было невозможно даже представить. Там ты либо плывешь, либо тонешь. И если ты сзади, то ты остаешься сзади, и точка. Никто не будет ждать тебя.

Таким образом, я с самого начала почувствовал, что меня приняли, и это было действительно замечательное ощущение. Мы поладили с Аленом Перреном. Хотя он был требовательным, наряду с этим он был хорошим человеком и хорошим тренером. Безусловно, нужно было внимательно слушать то, что он говорил. Он пояснял, чего он от тебя хотел, а затем передавал тебе ответственность за все, что ты делал. Отныне ты сам отвечал за то, что происходило на поле. «Вы выступаете не для меня, а для себя», – обычно повторял он. Такой стиль я бы сравнил с манерой Гуса Хиддинка. Для Франции в то время это было нетипично, поэтому с некоторыми игроками у него возникали проблемы. Это касалось, прежде всего, тех игроков, которые привыкли больше полагаться на тренера, которые привыкли, что на поле нужно делать только то, что он прикажет. С моей точки зрения, когда ты достигаешь определенного уровня, ты уже обязан сам знать, что тебе следует делать. Тренер задаст для тебя направление работы, но на поле выходишь именно ты, и за происходящее там тебе нужно брать ответственность на себя. Ты уже должен обладать достаточным опытом, чтобы тебя не приходилось водить за руку.