Большая шляпа средних размеров - Лившиц Михаил Абрамович. Страница 4

— Без остановки прямо в санчасть, взвеситься обоим и сразу же сюда!

Еще через некоторое время кроссмены — опять же бегом, ибо оба чувствовали, что замполит на взводе, — вытянулись перед командиром.

— Разрешите доложить, товарищ майор, — как старший по званию обратился Загоруйко: — У меня почти 79 килограммов, у рядового Маматханова — 76 килограммов 560 граммов!

— Ты же в 75 выступаешь, отожрался, «самовольщик»! — с неожиданной для подчиненных злостью воскликнул Сомов.

— Товарищ майор, так я же не тренируюсь, врач сказал, что раньше, чем через полгода, я и ударить-то в полную силу не смогу!

— Ошибаешься, Загоруйко, ты с сегодняшнего дня уже тренируешься, только теперь ты отвечаешь мне за этого парня — через три месяца он выступит вместо тебя на Всеармейской спартакиаде. Если его в первом же бою покалечат, в часть не возвращайся, — до самого дембеля всем салагам будешь портянки стирать в свободное от уборки туалетов время! Сегодня оба отбываете на тренировочные сборы команды, старшему тренеру по боксу я еще вчера позвонил и обо всем договорился. Ты, самовольщик, являешься как бы личным тренером Закира и проследишь, чтобы не было никаких шуток, чтобы парню сразу же не отбили вкус к этому делу! Вопросы есть?

— Товарищ майор, так ведь он же ни с кем никогда в казарме не дрался, он же безответный! Ведь в нашем деле спортивная злость нужна!

— А кто у вас в казарме может подтянуться больше, чем Закир, кто лучше его бегает кроссы с полной выкладкой? Он в кухне хоть одну тарелку разбил? Значит, от природы ловкий, сильный, с хорошей координацией! А ваша с тренером задача научить его ремеслу, чтобы он хотя бы в первом бою не упал. Я лично буду контролировать процесс каждые три дня! Загоруйко — в казарму, а ты, Закир, садись и послушай меня. То, что я сейчас говорил, — это для нашего долбо… а тебе я скажу так. Дело это, по правде говоря, добровольное, заставлять я тебя не хочу и не буду, если боишься, скажи честно — и разговора не было, но может, попробуем? Выручишь меня, сам знаешь, я в долгу не останусь…

Закир был до глубины души тронут уже одним только тоном, каким обратился к нему Сомов, поэтому, ни секунды не медля, ответил:

— Товарищ майор! Николай Васильевич! Чего бояться? Или я драк не видел? Ну стукнут раз-другой, делов-то, я ведь тоже ответить могу! Просто в казарме я никаких драк не хотел затевать, да и не обижал меня никто! Трудно, что ли, помочь этим городским кровать застелить или на кухне почистить лишнее ведро картошки? Пустяки это!

Сомов поднялся с лавочки, и Закир сразу же вскочил тоже.

— Ну, друг, я твой должник! Иди собирайся, после завтрака вместе с Загоруйко отправитесь в штаб округа, там начинаются тренировочные сборы некоторых команд, и боксерской в том числе. Выполняй!

В тот памятный день первого приезда в Москву к шести часам вечера капитан привез Закира Маматханова в Центральный ледовый дворец столицы, в котором состоялась очередная, вторая в течение дня тренировка армейцев. В сегодняшней программе основная часть занятий отводилась силовой тренировке в зале и только в конце минут на сорок давалась небольшая «раскатка» — чтоб форму не потеряли, как говаривал Остапов. Уже в раздевалке Закир сразу же оробел — рядом с ним побросали свои огромные сумки-баулы и начали переодеваться известные всей стране прославленные чемпионы, оказавшиеся вблизи простыми ребятами.

— Знакомьтесь, — представил капитан Закира собравшимся, — звезда первой величины Хабаровского СКА, в общем, молодое дарование, прошу любить и жаловать, как говорится! Он парень скромный, ты, Веня, возьми над ним шефство, чтобы он под гетры портянки не наматывал — небось не так давно и тебя привезли из твоей тьмутаракани, помнишь, как над тобой прикалывались? Покажи ему, где чего, и так далее! Через двадцать минут построение в зале!

Анатолий Владимирович сразу же увидел новенького, стоящего в конце строя, хотя по росту его место было где-то в первой пятерке.

— Равняйсь! Смирно! — скомандовал Остапов. — Вы не забыли, что в армии служите? Почему высокий стоит в конце шеренги?

— Анатолий, — обратился Остапов к Фирсову. — Ты ведь не только капитан команды, ты еще и старший лейтенант нашей родной Красной Армии! А ну привести строй в порядок!

Фирсов вывел Закира из строя и, пройдя вдоль шеренги, поставил его на нужное место. Впереди оказались только четыре высокорослых защитника и вратарь.

Остапов продолжал командовать:

— Начинаем тренировку! Саша, — обратился Остапов к богатырю, возглавляющему строй, — работаешь в паре с новеньким, кстати, тебя как зовут?

— Сержант Закир Маматханов, — доложил Закир, стоя по стойке «смирно».

— Молодец! — в глазах Анатолия Владимировича зажглись искорки, он был человек интеллигентный и остроумный, хотя «контингент», с которым он работал, не был отягощен излишним образованием — закончивший десятилетку уже квалифицировался в команде как шибко умный, да таких и было-то всего человек десять. — Ты, Закир, не обижайся, но пока мои орлы научатся твое имя правильно выговаривать, мы тебя будем Захаром величать, не возражаешь?

Впоследствии, когда дело подошло к выплате первой стипендии — так стыдливо называлась в советские времена зарплата, которую платили спортсменам, бухгалтер клуба подошла к Анатолию Владимировичу, чтобы завизировать платежную ведомость. Привычно пробежав документ глазами, Остапов увидел, что в фамилии, имени и отчестве новенького сделано как минимум три грамматические ошибки.

— Клавдия Ивановна, — сказал Остапов, зачеркивая в ведомости фамилию Закира, — зачем нам эти стилистические изыски? Страна и рядовой болельщик нас не поймут! Давайте отныне и вовек писать в документах Захар Маматов — берут же писатели псевдонимы, чем мы хуже?!

— А как же паспорт? — ахнула Клавдия Ивановна.

— Какой паспорт, он же военнослужащий, вот демобилизуется и, пожалуйста, пусть берет фамилию предков — если захочет!

Так сержант срочной службы, уроженец далекого Базайкалья Закир Умятович Маматханов, превратился в Захара Маматова, которого спустя годы уже знала вся страна.

А пока что началась обычная разминка с последующими занятиями со штангой, отягощениями и прочим. Работали парами; как и назначил Остапов, партнером Закира оказался защитник богатырского сложения, как и все сильные люди, достаточно добродушный, но исполнительный — партнеры по очереди поднимали друг друга, и к концу разминки Закир имел, что называется, бледный вид и холодные ноги. Наконец Остапов скомандовал:

— Десяти минутный отдых, одеться и на лед!

Разминка начиналась с простого катания, без клюшек, по хорошо отлаженной всем известной схеме, но в конце каждого занятия Остапов всегда придумывал что-нибудь новенькое, интересное, чтобы у игроков не набивалась оскомина и не пропадал вкус к игре. Вот и сейчас, закончив обязательную программу, Остапов подозвал к себе игроков и объяснил игровое задание: играем 4 на 4, защитники — без клюшек.

— Толя, — обратился Остапов к Фирсову, — возьмешь к себе в пару новенького. Саша, — к богатырю-защитни-ку, — на первых порах не злоупотребляй силовыми, не отбейте новичку вкус к игре, помягче, пусть покатается, посмотрим, чего он умеет!

На лед выкатилась первая восьмерка игроков, а со скамейки запасных раздался такой взрыв хохота, что Остапов выронил изо рта свой свисток.

Пока игроки разбирали свои клюшки Закир, размотал свой огородный сверток и выехал, держа в руках клюшку от русского хоккея!

— Сынок! — Остапов тоже с трудом сдерживал смех. — Ты там в своем Хабаровске мозги не отморозил? Игра, которой мы здесь балуемся, называется канадский хоккей! Мы шайбу гоняем, а не мячик! Что у тебя в руках?

— Я к ней привык, товарищ тренер, я с ней попробую, уж если не выйдет, то возьму вашу кочергу.

— Ну-ну, сделай с шайбой кружок за воротами и сразу же как бы исполни буллит. Славик, а ты ложись в ворота и перекрой весь низ. Посмотрим, как он своим крючком сумеет шайбу со льда оторвать.