Большая шляпа средних размеров - Лившиц Михаил Абрамович. Страница 9

— А завтра с утра поедем в райцентр на каток, договорились? — щебетала Светочка. — А чтобы ты не скучал на катке, возьмешь папины коньки, я тебя научу кататься.

Сомов, как говорили, играл во все игры, в том числе и в хоккей. В те времена было принято — те, кто летом играл в футбол, зимой обычно становились на коньки и брали в руки клюшки. Закир уже пробовал вставать на коньки на маленьком пятачке, который они залили с Сомовым возле дома. Но это был действительно пятачок, на котором маленькая Светочка все-таки ухитрялась как-то крутиться, Закиру же негде было развернуться.

Утром Закир со Светочкой погрузились в тот же «газик» и двинулись в райцентр. В городе для массового катания было залито большое футбольное поле, на одной половине которого, как правило, катались детишки, иногда вместе с родителями, а другая половина поля безоговорочно занималась хоккеистами — мальчишками всех возрастов, кто на коньках, кто «пешком», но все с клюшками. Большая холодная раздевалка служила всем прибежищем, вещи, то бишь ботинки и куртки, не сдавались в гардероб и валялись частью на скамейках, частью просто на полу. Зато работал буфет со стандартным джентльменским советским набором — засохшие бутерброды с колбасой и сыром, так называемый «ведерный» кофе, пустой чай и, конечно же, жигулевское пивко. Это убожество в те времена всех не только устраивало, но и радовало — выход на каток почти для всех был праздником. Обычно шофер, получив свое «жигулевское», ожидал компанию в раздевалке, приглядывая одним взглядом за вещами, хотя воровать набросанные в кучу ботинки, валенки, куртки — вы не поверите! — было не принято; Закир же отправлялся со Светочкой на лед — вернее, она каталась, а он, подпрыгивая на месте, чтобы не замерзнуть, зорко следил за девочкой. Когда слишком назойливые кавалеры, не зная, как познакомиться с симпатичной девчушкой на фигурных коньках, лихо пролетали мимо или пытались как-то зацепить ее, Закир коршуном вылетал на лед, и наскоки прекращались.

В этот раз они выкатились на лед вместе. Светочке очень нравилась роль педагога-тренера — она показывала Закиру, как делать повороты, закидывая ногу за ногу, как ездить задним ходом. Мы уже говорили, что Закир был хорошо координирован от природы, да и четырехмесячная разнообразная боксерская подготовка тоже не пропала даром. У него не подгибались и не разъезжались ноги, как это обычно бывает у новичков. Светочка была счастлива — успехи ученика налицо, а Закир чувствовал, что он обретает какую-то новую, неведомую ему степень свободы.

Через сорок минут, раскрасневшиеся и довольные, оба ввалились в раздевалку и, сбросив коньки на пол, прямо в шерстяных носках направились в буфет; денег у Закира практически не было, но предусмотрительная Валерия Ильинична, отправляя их на каток, ссудила девочку мелкими деньгами. По два бутерброда и граненые стаканчики «ведерного» кофе — им казалось, что ничего не может быть лучше! Они еще поболтали минут пятнадцать, чтобы получше отошли ноги, и снова устремились на лед.

После катания, уже подходя к «газику», Светочка остановилась — ей хотелось продлить ощущение сегодняшнего праздника, и она предложила:

— У меня еще остались деньги, давайте все вместе сходим в кино!

Водитель вопросительно взглянул на Закира, тот замялся в нерешительности:

— Светочка, а не влетит нам от мамы, она ведь будет волноваться?

— Мама сказала, что с тобой я как за каменной стеной! А если и начнет сердиться, то это пока я ее не поцелую — сразу отойдет! Давайте решим так: если ближайший сеанс меньше чем через двадцать минут — идем, если нет — домой!

Им повезло — очередной сеанс начинался через десять минут.

Они приехали домой такие счастливые, что единственное, что сказала Валерия Ильинична, увидев их сияющие физиономии, что она уже дважды разогревала обед. За едой девочка восторженно рассказывала матери о проведенном дне, а в конце спросила:

— Завтра во сколько выезжаем?

— Не знаю, я не командую машиной, — ответила та, прекрасно зная, что завтра по ее просьбе машина будет на месте, — замполита уважали и любили, да и слух о его повышении уже гулял по гарнизону…

Первый гром, вернее, тучка над головой главного тренера Закира Умятовича собралась примерно через два месяца после начала тренировок команды. В коллективе на роль вратаря готовилось четверо мальчишек, один из которых явно выделялся среди сверстников — и реакцией, и пониманием игры, и, в конце концов, физическими данными. При двусторонних играх он практически всегда стоял в воротах одной из сторон, тогда как другие мальчишки периодически менялись. После окончания одной из тренировок Закира попросили зайти в кабинет директора дворца.

В роскошном директорском кабинете в одном из углов располагался маленький столик, который к моменту появления Закира был красиво сервирован изысканными фруктами, черной и красной икрой в хрустальных вазочках, дорогой рыбой нескольких сортов.

На отдельном столике располагались винно-водочные изыски.

Директор дворца, улыбаясь в тридцать два зуба, поднялся с распростертыми объятиями навстречу Закиру:

— Как жизнь, дорогой, как работается, есть ли какие претензии, замечания? — и, не дожидаясь ответа Закира, мягко развернул его за плечи в сторону поднимавшегося из кресла гостя, которого Закир сначала и не заметил. — Да вы же знакомы, наверно, не могли не встречаться!

— Конечно, знакомы, — сказал гость, — еще с первого банкета у президента после вашего представления по телевидению.

— На всякий случай, — суетился хозяин кабинета, — с хорошим человеком не грех познакомиться и второй и третий раз! Представляю — первый секретарь администрации президента… — И директор назвал фамилию, широко известную в республике.

Закир сразу все понял: во-первых, он помнил этот банкет, как к нему подошел этот самый первый секретарь и, рассыпаясь в комплиментах Закиру, неожиданно сказал:

— Жаль, что вы играли в поле, а не стояли в воротах!

— Почему? — простодушно удивился Закир.

— Мой сын мечтает о месте в воротах первой команды страны. Если бы вы были вратарем, то сразу бы заметили, какой у мальчика талант!

Закира уже тогда несколько покоробила такая, на его взгляд, нескромная похвальба, но он решил, что это простительная для любого отца слабость.

И вот сейчас в кабинете директора Дворца Закир приготовился выслушать обычные родительские вопросы, дескать, как там мой шалопай и т. д.

— Вы — папа Рахмата, — сказал Закир, сразу вспомнив одного из своих четырех голкиперов. Мало того, что Рах-мат был самым маленьким из всех кандидатов, парень был ленив и избалован.

— Потом, потом все разговоры, — суетился директор, — сначала промочим горло, перехватим слегка…

Все уселись за столик, хозяин наполнил рюмки. Поскольку собеседники Закира вышли, естественно, из старой советской номенклатуры, то первый тост не отличался оригинальностью:

— За здоровье нашего дорогого президента, дай ему Аллах многие лета счастья и процветания на благо нашего народа и республики! — громогласно провозгласил директор Дворца спорта.

Выпили, закусили. Закир, сопровождаемый взглядами, поморщившись, выпил, подцепил вилкой дольку лимона и, видя, что директор снова взялся за бутылку, попытался ладонью закрыть свою рюмку.

— Ну что ты, — мягко отвел его руку директор, совсем нас не уважаешь?

Застолье с пустым трепом о народе, о погоде и т. д., сопровождаемое возлиянием, продолжалось еше полчаса, пока гость не перешел к делу.

— Дорогой Закир, мальчик меня беспокоит, — начал он, — с тренировок приходит усталый, глаза не горят, говорит, что задания ему дают дополнительные непосильные, тренеры придираются, играть не ставят… А ведь у мальчика — талант!

— И кто же ему такой диагноз поставил — талант? — Закир старался не обращать внимания на директора Дворца, который под столом усиленно наступал ему на ногу. — Мне казалось, что это только очень опытный специалист может разглядеть в таком возрасте наличие или отсутствие таланта.