Восхождение - Бобров Олег. Страница 2

Когда грозит гибель - раздумывать некогда; суетно и поспешно цепляюсь я за стальные сучья и резво карабкаюсь вверх, полностью доверившись судьбе.

Иногда мои руки хватают пустоту, я судорожно, на ощупь ищу другую опору. Чувствуя, что ноги зависают в воздухе, подтягиваюсь на руках, извиваюсь, больно бьюсь коленями о железную обшивку, но продвигаюсь, продвигаюсь вверх в надежде преодолеть, обмануть дьявольскую ловушку. Мне везет: опасный участок кончается, и я продолжаю восхождение...

Не знаю, сколько цилиндров осталось внизу; я давно сбился со счета. Руки и ноги превратились в механические придатки; они даны мне для того, чтобы я мог цепляться за гладкие уродливые обрубки и тащить свое налитое тяжестью тело вверх. Красное солнце осталось внизу; оно медленно и уверенно падает за горизонт, добросовестно выполнив свое дневное предназначение.

Скоро темнота спеленает землю и пространство, приковав меня к телу столпа; это будет концом, потому что жажда жизни не безгранична во мне.

Обрывки мыслей путаются в голове. Я как бы отрешаюсь от своего отчаянного положения. Я уже никуда не стремлюсь и готов прекратить сумасбродное движение вверх, но тело уже не подчиняется мозгу, оно как бы существует отдельно от меня; я словно наблюдаю со стороны за его упорной борьбой с изнеможением и не могу вмешаться, чтобы прекратить эту бессмысленную борьбу...

Острое лезвие клинка вспарывает мне правое плечо и прячется в узкой хищной щели. Липкая кровь обжигает кожу, Я недоуменно смотрю на глубокую, пульсирующую алой влагой рану, перевожу взгляд на щель и замечаю множество ей подобных на железной коже исполина.

Счастливая ли случайность спасла меня, ошибка механизма или обостренная реакция - не знаю. Возьми лезвие чуть повыше - и безрассудная мертвая голова покатилась бы вниз, вытаращив остекленевшие глаза и издевательски показывая язык усталому солнцу, отходящему ко сну.

Я отрываю зубами пропитанный кровью рукав, крепче упираюсь ногами и, превозмогая боль, кое-как перевязываю рану. Я становлюсь осторожен, как преследуемый охотником зверь. Маневрируя, cтарательно огибаю щели а когда это не удается пригинаю голову складываюсь пополам и проползаю под ними, клинки рассекают воздух, словно сама смерть дышит мне в затылок. Одно лезвие срезает кожу на спине, другое оцарапывает бедро. Мгла становится гуще, она обволакивает меня со всех сторон, я едва различаю в темноте стальные сучья щели сливаются со сталью цилиндров, я кричу и не слышу собственного крика, будто и нет меня больше в этой черной пустой ночи.

Мои пальцы шарят по безмолвному пространству и не могут найти опоры. Я стремлюсь коснуться холодного металла, но рука проваливается в пустоту и я вдруг начинаю осознавать, что мой путь окончен что я на вершине что больше не надо страдать изнуряя свое тело.

Локтями я упираюсь в край площадки, последним усилием воли толкаю себя вверх и вползаю на теплую пахнущую травой каменную плиту, и лежу без движения долго-долго, пока не начинаю ощущать потребность жить и двигаться дышать и испытывать боль.

Звезды раскинулись надо мной. И свет льется на мои кровоточащие раны и утихает боль, и светло и пусто становится на душе и хочется улыбаться и плакать. На площадке венчающей вершину я один. Те трое не дошли. Им повезло меньше, чем мне. Я их не знал но я буду помнить о них, и память о них умрет вместе со мной. Наверное это произойдет скоро но я не хочу думать об этом. Я собираю сухие ветки и листья занесенные сюда бездельником-ветром развожу костерок и греюсь возле его скупого пляшущего огня. Он скоро погаснет и я останусь совсем один.