Футбол, Днепропетровск, и не только… (СИ) - Рыбаков Владислав. Страница 135
Еще, более 3-х месяцев после освобождения, наш Днепропетровск оставался прифронтовым городом, ведь фронт проходил на расстоянии 90-130 км. от него. Но, уже в течение первого года после освобождения, были восстановлены 40 школ, 8 больниц, 7 поликлиник, 114 торговых точек, 114 дошкольных учреждений. В том же году возобновили свою работу государственный университет, горный и медицинский институты и химико-технологический институт.
К 6 ноября 1943 года на металлургических заводах города уже работало 12000 человек, а с 10-го ноября начал выпускать продукцию станкостроительный завод, а мостостроительный завод приступил к изготовлению металлоконструкций для восстановления мостов. По понтонному мосту в город непрерывным потоком поступает продовольствие, но уже в 1944 году вместо него был построен добротный деревянный мост, который послужит городу еще более полутора десятков лет.
2-го октября 1943 года, сначала в Павлограде, начала вновь выходить областная газета «Зоря».
И, уже 9 февраля 1944 года, в кинотеатре им. Горького на улице Дзержинской открылся первый кинофестиваль для детей.
В конце сентября 1944 года пятая домна Петровки дала первый чугун.
Такими были первые дни и месяцы после освобождения родного Днепропетровска. Вся страна оказывала тогда помощь в восстановлении города и его промышленных предприятий, возвращались из эвакуации его жители, в город прибывали поезда с промышленным оборудованием. Все население города активно включилось в работы по уборке и восстановление улиц, площадей, скверов и домов. Днепропетровцы, не смотря на свою нелегкую жизнь, как могли, помогали Красной Армии, в январе они сдали 6971000 рублей на свою, днепропетровскую танковую колонну «Освобожденная Днепропетровщина», которая тогда же прибыла на фронт.
Если с 1 ноября 1943 года по 1 октября 1944 года заводы Днепропетровска выпустили продукции на 17 млн. рублей, то уже с 1 октября 1944 года по 1 сентября 1945 года её было выпущено на 52 млн. рублей. Так металлургический завод имени Петровского в 1944 году выпустил на нужды обороны 38,6 тыс.т. чугуна, 18,5 тыс.т. стали и 8,5 тыс.т. проката.
В те первые, после освобождения города месяцы, да и позднее, в первые, послевоенные годы, установился свой особый быт с его суровыми трудностями и лишениями.
Особенно тяжелыми для жителей нашего города, впрочем, как и в других освобожденных от фашистской оккупации городов, были суровые зимы, еще военного 1944 года, победного 1945 и первых послевоенных 1946–1947 годов.
Так выглядел, казалось «мертвый» город в холодные зимы 1942 и 1943 годов.
Первые годы после освобождения /1943–1945 годы/.
Десятки тысяч граждан Днепропетровска не имели постоянного пристанища, были вынуждены жить в неприспособленных жилищах, неотапливаемых помещениях.
Не всегда в квартирах домов, для их отопления был уголь и дрова, керосин, так нужный примусам, на которых наши женщины варили нехитрую пищу из имеющихся продуктов, если в квартире не было сложенной из кирпича печки или железной «буржуйки», пришедшей в быт наших людей еще во времена гражданской войны. В промерзающих в морозы квартирах, мы кутались во все, что было можно. И, наверное, наш быт, в то время, очень напоминал жизнь жителей блокадного Ленинграда.
У очень многих днепропетровцев были погибшие на фронте, и всех нас терзали мысли о судьбе наших ближних сражавшихся с врагом. Нынешняя молодежь, даже и не всегда слышала, странно звучащие в нынешнее время слова: «примус», «керогаз» / который появился позже, и считался более «совершенным прибором» по сравнению с примусом/. А у меня и сегодня стоит перед глазами маленькая пристройка к дому на углу нынешних улиц Паторжинского и Южной, которые тогда назывались Нагорной и улицей Марселя Кашена – в честь тогдашнего руководителя французской компартии. В народе не особенно отожествляли название этой улицы с фамилией французского коммуниста. Для всех нас она была, очевидно, из-за трудностей тех времен - просто «Кашенной». А в маленькой пристройке к дому №8 по нынешней улицей Южной, работала керосиновая лавка, в которой кроме «хлеба» для примусов и керогазов –керосина, можно было купить нехитрую утварь для них - иголки для чистки головок примусов, позже хозяйственное мыло и асбестовые фитили для керогазов. Здесь же, цветные металлы можно было поменять на нехитрые «подарки» для детей. В одной из квартир на первом этаже этого, дома местный «умелец» наладил производство из алюминия больших ложек для разлива и раздачи пищи, так называемых «аполоников» с рыбьим хвостом на конце. И нас долго хранился он как память как память о том времени. Развалины, большие очереди в хлебных магазинах, неустроенная и голодная жизнь сопровождали горожан в те годы. Особенно, тревожно было черными как смоль осенними и зимними вечерами и ночами: иногда слышались выстрелы, по городу ходили различные слухи о нападениях, грабежах, убийствах.
Сейчас, когда смотришь любимые многими телесериалы «Место встречи изменить нельзя» или «Ликвидация», вспоминается то, что и в нашем городе, в те времена, было тоже неспокойно. И у нас в городе были довольно многочисленные банды, процветали кражи, разбой, во всю «работали» карманники и мелкие воришки. Со времен войны им досталось немало оружия. И отдельные дерзкие нападения разбойных банд на горожан, заканчивались большой кровью и гибелью людей. Милиция, не всегда справлялась с таким объемом преступности. Банды были хорошо организованы и вооружены, у них действовала четко отработанная система «наводчиков».
По Днепропетровску, как и по другим городам в то время, даже ходила песенка, на мотив известной мелодии композитора И. О. Дунаевского к кинофильму «Веселые ребята»:
«Черные стрелки, обходят циферблат,
Дружно, как белки, колесики стучат,
Движутся деревья, качаются мосты,
Едут, едут в город, „черные коты“.
Вот приезжают, прямо на перрон,
И, забегают, в ближний к нам вагон,
Чемоданы раскрывают, кладут в карман „хрусты“
/ деньги, на блатном жаргоне того времени - примечание автора /,
И вот перед Вами – черный „уркаган“.
Он свой наган наставил, манатки все забрал,
А нам с женой оставил, ну, прямо пополам,
А нам с женой оставил, ну, прямо пополам:
Дырявые кальсоны и рваный сарафан!»
Не помню сейчас точно, летом, какого из первых послевоенных лет, жители близлежащего к пересечению улиц Чкалова и Исполкомовской района, были свидетелями, как ряд домов, примерно на месте домов №№37, 39, 41 по улице Исполкомовской, был оцеплен плотным кольцом военных и милиции и, как там, разгорелась перестрелка. По слухам, тогда там ликвидировали какую-то большую банду, чуть ли не «филиал», известной в то время, банды «Черная кошка». Жители из окон, а мы, вездесущие мальчишки, из-за деревьев, смотрели, как уже после перестрелки, в машины, стоящие на месте разворота, аннулированного в 90-х годах трамвайного маршрута №10, садились участники этой операции. Сколько было схвачено бандитов, сколько было тогда раненных в той перестрелке и убитых, мы так и не смогли узнать, из-за плотного оцепления военными и милицией места события.
На толчке в те времена продавалась «трофейная Япония, трофейная Германия» - как «обозвал» различные предметы обихода и одежды, привезенные демобилизованными фронтовиками, любимый многими Владимир Высоцкий.
Курящие мужчины курили, в то время, самокрутки из газетной бумаги с крепкой махоркой табаком - самосадом, который носили в различных кисетах. Но, постепенно, в продаже появились и маленькие тонкие папироски, их уже тогда называли «туберкулезные палочки» с названиями: «Красная звезда» и «Ракета».
Еще позже появились довоенный «Беломорканал» и полюбившиеся многим «Шахтерские». Курившие эти папиросы, с пренебрежением тогда говорили, о куривших эти невзрачные маленькие папироски «Ракета» что-то, вроде поговорки: «Ракета – для каждого „шкета“» / т.е., для рано повзрослевшего в военное время, подростка /.