Спортсмены - Гладков Теодор Кириллович. Страница 81

С 1939 по 1960 год эта гора отбила девять атак первейших асов Шамони, Парижа, Марселя. Лишь в 1952 году знакомым нам по встречам у кавказских вершин Маньону и Берардини удалось, да и то с двух заходов, пройти непроходимое.

...Мрак ночи застигает французов на наклонной площадке размером с письменный столик. Сидячий холодный бивак. Примус с закипающим супом на коленях у Берардини, ночью один посменно сидит, другой стоит. Кое-где приходится, раскачавшись, перелетать маятником на веревке с одного скального ребра на другое. Где- то на протяжении двух только метров по высоте потребовалось забить шесть крючьев. Советские историографы западного альпинизма Б. А. Гарф и Ф. А. Кропф оценили этот маршрут «как превосходящий все то, что было сделано до сцх пор в Альпах».

Наша «двойка», повторяя маршрут асов, задумывает пройти его в несколько раз скорее.

Заночевали у подножия стены. Наступающую ночь здесь не только видишь, но и слышишь. Вот уже хрустально позвякивают нарождающиеся льдинки, затягивая лагуны. Шелест крыла птицы в гнезде над головой, ударивший в нос запах серы и сверкнувшая искра катящегося камня.

- Спим, Миша?

- Спим, Слава.

Пуховые брюки и куртки. Обуть собачьего меха унтя- та, засунуть ноги в рюкзак и спать, спать, ибо сон - это калории, это нервы, это сила. А путеводитель не оставляет лазеек для иллюзий: «На протяжении всего маршрута альпинист находится в постоянном нервном напряжении, так как почти вся работа ведется на отвесе. Опасность камнепадов очень велика, мест для биваков нет».

Рядом заночевали еще две команды - французов, итальянцев; тоже готовятся с утра на стену. Солнце еще не вставало, когда Слава зажег почти бесшумную спиртовую кухоньку. Хергиани достал мясо, чеснок, какие-то таинственные грузинские травки.

- Только тихо!

- Чтобы не спугнуть соседа?

- Угу.

- Едим на весь день.

- Работаем сегодня как комбайнер на уборке: весь световой день, от солнца до солнца, заправляйся поэтому покрепче.

Они уже подходили к горловине кулуара, когда на биваке внизу замигали первые фонарики: соседи только встают, а наши уже на маршруте.

- До солнца надо выйти из кулуара, - нетерпеливо сказал Хергиани и поглубже надвинул коричневую пластиковую каску. - Камни будут.

Он был прав: словно мусоропровод, кулуар вбирает весь хлам, что стряхивает с себя Дрю. Надо миновать его, пока ночной мороз еще цементирует камни. (Этого не учли альпинисты следующих групп, один был сражен наповал!)

Уходят тени ночи. Закружились первые птипът дня.

Здесь ближе к небу уже день. Внизу еще ночь. Но солнце начинает вытеснять серый полог с долины, и где-то под нодошвами твоих ботинок проявились, как на фотопленке, шпили и крыши города и плывущая на невидимом отсюда тросе кабина подъемника - телеферика.

Онищенко уже бывал на здешних стенах, в третий раз шел (правда, теперь по новому, куда более усложненному, маршруту) на Дрю. Видывал в деле и французских, и итальянских, и тирольских асов свободного лазания. Но было что-то отличающее нашего свана. Хергиани, казалось, не лезет, с усилием выжимаясь на приступочках, подтягиваясь на зацепках, а идет себе, шагает себе по вертикали без рывков и пауз.

Слава не видит снизу всей суммы приемов ведущего. Над ним возникнут то перехваченные под коленом тем- но-коричневые брюки-гольфы с голубыми гетрами, то изумрудная куртка-анарака из водоотталкивающей болоньи. Но сам скалолаз большого класса, он, даже не думая о том, что делает ведущий, машинально складывает отдельные движения в целое. В класс. В Хергиани. И все это выглядело очень даже впечатляюще.

Так подошли они к как бы врезанному в гранит углублению, «внутреннему углу». Кто-то из первовосходителей уподоблял его раскрытой книге. По высоте корешок «книги» равен двадцатипятиэтажному зданию, и спортсменов ждали здесь не гладкие «строки», а нависшие один над другим карнизы. Маньон из двойки первовосходителей вымотался здесь до того, что уснул, повиснув на стременах. Но Онищенко, который теперь прокладывал путь по углу, лез уверенно, и Хергиани выкрикнул ему что-то хвалебное, что-то лихое, да ветер унес слова.

Теплеет, и в тишине гор особенно звонко - «дринь- дринь» - стучит по каске каждая капля.

Именно на этом предвершинном взлете за год до нашей связки вынуждены были воззвать о помощи весьма прославленные Рехард и Рамиш. Нет уже ни сил, ни харчей, ни чьей-то руки поблизости. Ни вперед, ни назад. «505» - «Спасите наши души». Но целую неделю никто не мог подобраться к терпящим бедствие.

Газета «Дофине литере» протягивает через всю полосу аншлаг: «Два немецких альпиниста блокированы на узком траверсе. Они не могут ни подняться, ни спуститься. Их спасение - серьезная задача для школы гидов- инструкторов в Шамони». Мобилизованы все, кто только способен выходить на маршрут такого класса. Героем становится американец Гарри Хемминг, к общему удивлению и восторгу, единственный любитель в команде профессиональных гидов. Шли восьмые сутки, когда его обгоревшее, обветренное, обросшее лицо возникло над полочкой. «Хелло, как вы тут, парни?» И слабое - «Гут».

Да, все то «гут», что «гут» кончается.

Напомним, что эта стена была пройдена первовосходителями - французами почти за пять суток (с промежуточным спуском для отдыха у подножия). Наши начали в четыре часа утра. Спустя семнадцать ходовых часов оыла вершина. Была на ней Мадонна с кротко опущен- зыми очами и предостерегающе воздетой рукой. Приветствуем вас, мадам, но еще больше тех, кто следит из Шамони за нами. Парни традиционным жестом всех альпинистов воздели ледорубы.

- Эти молодые русские, - услышал, вернувшись в Эколь, Онищенко, - показали себя весьма сильными в технике оппозиции.

При чем здесь «оппозиция»? И кому могли составить они оппозицию на абсолютно безлюдной стене? Не знали тогда наши парни, что этим недавно родившимся термином именуют технику лазания враспор, когда лазун «оппозиционным» усилием противопоставляет себя камню. (С силой упирается в разные стороны расщелины спиной и ногами, как бы отталкиваясь от камня, входя к ному в «оппозицию» и этим создавая достаточную устойчивость.)

А двойка Хергиани - Онищенко уже выходила на свою финишную «прямую», если можно уподобить ей вершину Гранд-Жорас, похожую на сложенную циклопической кладкой стену рыцарского замка. Не раз бывавший в этих местах советский мастер Борис Гарф любезно дал справку: «Наиболее классическими среди десятка маршрутов экстракласса считаются в Альпах по большому счету два: Эйгер и северная стена Гранд-Жорас.

За восемь лет она отбивала атаки, предпринятые девятнадцатью группами. Протяженность стены по высоте 1200 метров, перепад высот те же тысяча двести. Затрудняют восхождение колоссальные, до полутораста метров высотой, отвесные сбросы».

Как рассказал Хергиани, в массиве Жораса четыре самостоятельные вершины. Труднейшая - «Валькер по северной стене». Высота вершины - 4208 метров, стена возвышается на тысячу двести метров над ледником. «Скалы из монолита, - добавил Онищенко. - Броня натечного льда. Сбросы по полутораста метров».

Нужно ли говорить, что они избрали именно самый сложный вариант.

Вершина расположена в группе Монблана, над ущельем Лемо. Путеводитель перечисляет четыре маршрута, ни одного хотя бы относительно легкого. Труднейший среди трудных - «по ребру Валькера», грани, лишь незначительно выдающейся из стены. За год до наших парней превосходным английским лазунам пришлось пять раз заночевать на этом маршруте.

И вот старт. Необходимо проверить позвякивающие при каждом движении крючья, карабины, шлямбуры, зажечь налобные фонарики.

- Поехали?

- Помаленьку.

- Пошел...

Начинали вместе с чехословацкой связкой Войжик - Загоранский. Прошли вместе лед. На каменных блоках сразу вырвались вперед. Где-то на маршруте еще японцы и поляки. Нет! Не выдержали. Сошли.

Но теперь впереди на маршруте оказалась двойка испанцев, заночевавшая до них где-то посреди стен. Они здесь уже вторые сутки. Догнали. Пошли, наступая им на пятки. Гидальго ползли с удручающей медлительностью, но даже не обернулись на традиционное требование Онищенко: «Дорогу, силь ву пле». И не обойти, не подвергая их риску попасть под сбитый тобой камень. А дальше оба тореадора и вовсе безнадежно завязли в кулуаре.