Русский бой на Любки - Шевцов Александр А.. Страница 34

Даже собственная смерть может не иметь никакого значения для человека, который освободился от привязанности к телу. Как может не иметь значения боль, голод, отсутствие денег, одиночество. Как вы понимаете это всего лишь разные состояния сознания. Одно из них полно хищников, поглощающих наши жизненные силы, другое — свободно от них.

Повторю еще раз: значения существуют только в сознании и только для сознания. Их нет для тела и нет для духа. А раз они существуют в сознании, значит, они образы с определенным содержанием. Каким?

Посмотрим на примере тех самых опор сознания, которые мы все видим, но скрываем. Вот у человека умер кто-то близкий, и человек плачет. Почему? Потому что и умерший и его смерть имели для него значение. Но какое? Почему надо плакать, а не радоваться, к примеру, тому, что эта душа отмучалась и возвращается домой?

Потому что теперь плачущему будет хуже жить. Он плачет не о том, кто ушел, он жалеет себя, оставшегося страдать в одиночестве. И даже если он не получал никаких материальных выгод от умершего, одиночество — это большая тяжесть. Его не многие могут выдержать.

Но если это так, значит, умерший имел для меня значение помощника в выживании. И я питал в отношении его определенные надежды, рассчитывал, что в определенных случаях он мне поможет, и вообще, как говорится, выстраивал на него вполне ощутимые опоры. Но скрывал это.

Почему? А потому что общественное мнение считает неприличным откровенно пользоваться другим. Нужно, чтобы все было справедливо — ты мне — я тебе. А я всегда тайно рассчитываю получить от другого больше, чем отдам.

И это очень важно, опора — это такой образ взаимоотношений с другим человеком, в котором я рассчитываю получить от другого что-то такое, что вложу в свой мирок, как большой строительный кубик, который будет всё держать.

И вдруг он умирает или обманывает как-то еще, и мой мир рушится. Почему? Да потому что он выдернул из под него важную опору.

Никакой опоры он мне не строил и взаймы не давал. Это я решил его так использовать и приписал ему значение тайной опоры своего мира. Но я знал, что пользуюсь им. И он тоже знал, что я им пользуюсь. Мы всегда знаем, когда пользуемся кем-то, и знаем, когда пользуются нами. Это видно, как видны детские хитрости. Видно до очевидности.

И при этом мы считаем, что не видим опор сознания…

Мы видим всё и умеем бить по опорам, как по уязвимостям. В этом смысле мы все не то чтобы прекрасные, скорей, злобные бойцы. Мы можем затаиваться на время, но потом обязательно ударим. Это выглядит коварством, но на самом деле есть лишь отражение стремления души к свободе от любых пут.

Опоры можно знать, вычисляя по значениям, какие имеют для человека те или иные люди или вещи. А можно видеть в пространстве, как определенные уплотнения сознания. И это вполне доступно для использования в бою. Мне выбивали опоры сознания все старые мазыки, у которых я учился. Отнюдь не только Поханя. И я неоднократно показывал подобные работы на семинарах.

Но это очень низкий уровень воинского искусства — бить по опорам. Им владеет любой кухонный боец, поджидающий вас дома после работы. Гораздо достойнее научиться самому вышибать собственные опоры, чтобы однажды оказаться стоящим только на своих ногах.

Вот этот уровень владения воинским искусством действительно высок, поскольку им овладевают весьма немногие. Освобождение души от пут опор сознания дает сердце льва и крылья для душевного полета.

Глава 39. Плотности и пустоты

Видение мостошей есть по сути своей видение напряжений тела или сознания. Но что такое напряжения? В сущности, это более плотные участки той среды, в которой существуют, попросту, плотности.

Плотность — понятие философское, хотя, насколько мне это известно, ни один философ его не исследовал и, наверное, даже не распознал как существенное. Философы занимались веществом, пространством, временем, энергией… Однако плотность — это именно то, что позволяет нам понять вещество и пространство. И рождается это понятие раньше всех остальных, потому что все раннее детство именно плотности, заполняющие пространство, куда пришел ребенок, создают основу его образа мира. Эта основа называлась у мазыков Материк.

Материк, как образ мира, — неизменен. Все остальные наслоения, воспринимаемые нами как образы мира или его картины, вроде научной картины мира, лишь достраивают себя на основании Материка. Но при этом они все исходят из него, и без него были бы неполноценны. Думаю, что вся достоверность религиозной или научной картин мира в действительности строится на том, что люди узнают их материковую основу как соответствующую действительности. А благодаря этому начинают верить и более сложным, поверхностным составляющим.

Иными словами, любой образ мира, который будет придуман людьми, будет ощущаться истинным или, по крайней мере, возможным, если он будет непротиворечиво разворачиваться из Материка.

Но основа Материка закладывается именно как отражение плотностей, с которыми мы сталкиваемся с самого рождения. И сталкиваемся всем своим телом — спиной, лбом, носом, локтями и коленями, ступнями…

Смешно, но философы потому и любят рассуждать о философическом прогуливаясь, что при этом они ощущают ногами плотность земли, и так восстанавливают записанные в ступни простейшие образы материка. Иными словами, философия, созданная в философских прогулках, обязательно имеет связь с действительностью, поскольку в нее непроизвольно закладываются образы плотностей, записанные в наши философические ступни… Кстати, именно так рождались философии Платона и Аристотеля, в них скрыто присутствует вкус дорожек Академии, где они гуляли…

Плотности, входящие в наше сознание как исходное знание того, что ограничивает во время земного существования полет души, создают в сознании некую клетку из образов, сквозь которые нельзя двигаться. Это очень важное знание. Стены, полы, потолки не пропускают тела. Но когда человек оказывается вне тела, он тоже не может проходить сквозь них, потому что ЗНАЕТ!..

Даже оказавшись вне тела, мы живем по тем законам, что предписывает нам Материк, даже полное разрушение всей прошлой жизни и сносящее все барьеры осознавание себя духом, не в силах убрать его из нашего сознания. Требуется время, чтобы понять: мир не такой!

Что же говорить о нас, пока мы в телах. Надо быть полным дураком, чтобы пытаться проходить сквозь стены. Но если показать загипнотизированному воображаемую стену, он точно так же будет очень умно хихикать в ответ на предложение пройти сквозь нее. И, пожалуй, даже сумеет сделать себе синяки и шишки, если его заставить сквозь нее идти. Но стены нет… есть знание плотностей, лежащее в самом основании наших представлений об истинном устройстве мира.

Может ли философия или наука людей, выросших с таким знанием действительно искать иные пути и исследовать какое-то иное устройство мира? Разве что для развлечения!..

Однако человек в той же мере плотен, в какой и пустотен. Мир вообще больше состоит из пустоты, плотность — редкий гость в этих пространствах. Ее еще надо суметь встретить во время путешествий по бескрайним пространствам пустого космоса. Я подозреваю, что души именно потому и воплощаются в этом мире так охотно, что это одно из редких мест, где можно познать вкус плотности… Впрочем, как и телесности.

Не знаю, не буду фантазировать.

Но знаю точно: видение плотностей и пустот очень полезно для познания себя и для боевых искусств. В боевых искусствах видение это позволяет обыгрывать противника. И потому пустоты и плотности наших тел легче всего познавать именно в борьбе.

Если во время любошной схватки переключиться на пустотно-плотностное видение человека, он становится похож на головку сыра с большими дырками. Вдоль по плотностям он жесткий, поперек — мягкий и податливый. И его легко можно сложить в этих местах, даже вложить в самого себя…

Я очень много показывал подобных работ на своих семинарах, и потому не в силах сейчас говорить об этом — работе с плотностями и пустотами надо посвящать отдельную работу. Тем более, что в любках было особое искусство боя, называвшееся Пустенье. Это работа, подобная Накату — то есть воздействию на другого без касания, прямым давлением сознания. Но в Пустенье ты воздействуешь, не давя, а создавая пустоту на пути противника. Пустоту, которая затягивает.