Харламов, Третьяк, Гретцки – трое великих хоккеистов мира - Мельников Илья. Страница 2

«Он был мужественный человек. Приведу один лишь пример. В серии встреч 1972 года сборных СССР и Канады Бобби Кларк опекал Харламова, не брезгуя ничем. В шестом матче – а он проходил на льду Лужников в Москве – Кларк нанес такой удар по ногам, что Валерий был не в состоянии больше выступать.

Многие, даже известные хоккеисты, получив и более легкую травму, отдают себя у руки эскулапов, и о выходе на лед не помышляют. Но, зная характер Харламова, перед последней, восьмой, игрой серии я обратился к нему с не совсем обычной просьбой. Я попросил Валерия все же выйти на площадку. «Канадцы, – сказал я ему, – опасаются тебя больше всех. Поэтому мы бы хотели, чтобы ты вышел на эту решающую игру. Сыграй вполсилы – и все будет нормально. Катайся осторожненько, на столкновения не иди… Сегодня нужно твое имя».

Валерий вышел на лед. Но играл не вполсилы – он так не умел… Он играл для людей. Не для себя. Не для своей славы – для людей. Таков уж был характер Валерия Харламова – хоккеиста талантливого, выдающегося. Был ли он честолюбив? Пожалуй, да. Только честолюбив по-своему. Сделать то, чего не мог сделать никто – вот что его радовало. А признание, славу он воспринимал как нечто вторичное. Не столь уж важное…»

««…Нападающий Валерий Харламов забросил шайбу Тони Эспозито, когда советская сборная играла в меньшинстве. Еще недавно это могло бы вызвать удивление. Однако всего лишь за несколько сентябрьских дней русские, и в частности их нападающий Валерий Харламов, заставили нас посмотреть на хоккей другими глазами, оценить то, на что мы прежде не обращали внимания».

«Валерий был гордым человеком. Не гордецом, выставляющим напоказ свои регалии, а именно гордым. Справедливые замечания, порой даже резкие, он принимал с достоинством – благо сам прекрасно понимал, что такое хорошо и что такое плохо. Но несправедливости, не только по отношению к себе не переносил. И потому был особенно раним. Несмотря на свою, казалось бы, постоянную веселость, общительность он порой уходил в себя. И возвращал его к жизни – здесь без высокого слова не – обойтись – именно хоккей».

«Казалось бы, незаметный тычок клюшкой, и у Харламова разбита переносица. Мне с трудом удается остановить у него кровь. Удар в переносицу – штука очень болезненная, но сейчас не до боли, и Валерий снова рвется на лед. Канадцы ставят перед собой задачу – сломить этого упрямца, сломить любой ценой. И тут же на глазах у тысяч возмущенных зрителей происходит нечто отвратительное. Рик Лэй, канадский защитник, настигает Валерия и бьет кулаком в лицо не с того не с сего. Бьет кулаком в переносицу! Удар Лэя служит сигналом, и начинается настоящее побоище. Больше всего достается Харламову, Якушеву, Мальцеву, Васильеву, Лутченко. Все он серьезно травмированы. Я едва успеваю перевязывать, подмазывать, подклеивать. Едва успеваю потому, что ребята буквально рвутся в бой. Рвутся, несмотря на опасность новых столкновений. Это было поистине великое противостояние».

«… Валерий был талантлив. Талантлив как художник – в широком смысле этого слова. Есть игроки – роботы. Иные даже – роботы-виртуозы. Валерий на льду был артистичен. Он выполнял тренерские задания так, что приводил в изумление и соперников, и самих тренеров. И хотя о спортсменах не принято говорить «гений», Валерий – рискну сформулировать это так – был гением на льду. Не случайно канадцы называли Харламова суперзвездой, скандинавы – игроком высочайшего класса. Журналисты многих стран писали, что такие хоккеисты, как Валерий, рождаются раз в сто лет… Присоединяясь к словам Анатолия Владимировича Тарасова, сказанным о Харламове – хоккеисте: «Найдите мне другого такого. Такого не было!», мне хочется еще раз повторить: это был не только Хоккеист, но и Человек».