круги на воде - Хорев Валерий Николаевич. Страница 39

До того, как начать разворот хотя бы на сантиметр или градус, в тандэне должен возникнуть мгновенный образ искомого действия, его пространственный трехмерный скелет, который и будет отработан послушным телом. Старинное, тысячекратно испытанное правило гласит, что ни одна часть тела не может пребывать в покое, пока не обездвижено все тело (или наоборот), и ни одна часть тела не смеет даже пошевелиться, если все тело не пришло в движение.

Иными словами, мы либо движемся целиком, от пяток до макушки, либо стоим, как мраморный идол. Под словом «движение» следует понимать не только поступательные или вертикальные смещения, но вообще всякую динамику – круговую, вибрационную и т. д.

На деле полная неподвижность допустима только при выполнении комплексов статического цигун, при котором качество работы напрямую зависит, прежде всего прочего, от глубины расслабления и «зависания» всех мышц, включая глазные и мимические. В бою нельзя допускать и секунды подобной глухой статики. Как бы твердокаменно мы не водворились в позицию, внутри хара продолжается движение Ци, а в такт ему слегка «плавают» бедра и поясница. Кто хоть раз выталкивал из ямы застрявший автомобиль, хорошо знают, что труднее всего сдвинуть его с мертвой точки. Когда же упрямый агрегат приобретает хоть малейшее движение, управиться с ним гораздо легче. Главное – поддерживать минимальную инерцию и не давать махине приостановиться даже на миг.

Абсолютно то же самое происходит и с нашей массой. Если позволить ей обрести стопроцентный покой, то сорвать её с места будет затруднительно, а лишняя доля секунды равноценна жизни. Поэтому не позволяйте вашей «точке» замереть во сне, пусть она легонько колышется над землей, отзываясь на каждое дуновение мысли, словно стрелка компаса, уравновешенная на острие иглы. Она может казаться неподвижной, но при внимательном рассмотрении становятся заметны едва уловимые живые токи и колебания, пронзающие чуткую систему.

Также существует один чрезвычайно важный аспект или технический элемент, заметно ускоряющий и сглаживающий выполнение поворотов. Строго говоря, без него вообще немыслимо качественное воплощение их классических форм. Речь в данном случае идет о том, что передняя ступня должна поворачиваться в ту сторону, куда направлен сам поворот, притом еще в начале движения, как бы возлагая на себя роль некой путеводной звезды, за которой последует остальное тело. На самом же деле приоритеты расставлены в обратном порядке, и наша ступня попросту первой начинает реализацию того внутреннего чертежа или образа поворота, который мгновенно возникает в глубинах тандэн. Это особенно заметно при совмещении форм шага и поворота, то есть в ирими-тэнкан. Пустая нога, находясь в полете вперед, должна загодя принять то положение, которое ей следует обрести по завершении разворота. Попросту говоря, нужно завернуть ступню, насколько возможно, до её постановки на землю, чтобы не проделывать это под нагрузкой. Ступня при этом как бы повторяет очертания воображаемого круга, вписываясь в его кривизну. Всякий, кто хоть раз наблюдал движения адептов стиля Багуа-чжан, отлично поймут, о чем идет речь, так как именно приверженцы этой системы наиболее полно и отчетливо придерживаются правильной горизонтальной окружности, а их ступни неотрывно следуют заданной траектории. Благодаря этому ни одна школа не может состязаться с Багуа в живости круговых перемещений и разворотов, даже построенное на аналогичных принципах айкидо.

То же самое происходит в формах тэнкай и тэнкан -формирование направления ступни осуществляется до переноса на неё веса тела, после чего нам остается лишь довернуть поясницу и принять новое положение. Если при этом учесть, что малозаметные повороты ступни не пугают противника, а зачастую и вовсе проходят мимо его восприятия, то неудивительно, что последующий разгром застает его врасплох.

О превращении искусства в безыскусность трудно сказать что-либо определенное. Не существует методик и техник перехода из одного состояния в другое, и человек обычно не замечает этого момента, поскольку такового попросту нет. Если во всех прочих случаях постепенное накопление материала рано или поздно дает прорыв, скачок, мгновенное превращение количества в качество, когда неуклюжее еще вчера движение внезапно обретает чеканность новой монеты, то с перемещениями и позициями дело обстоит совершенно иначе. Здесь мы имеем процесс в самом прямом смысле этого слова, и ни о каких революционных переменах говорить не приходится. Как мглистый северный день постепенно сменяется сумерками, а те, в свою очередь, незаметно переходят в ночь, так необходимость и желание выполнять стилевые формы стоек и перемещений вытаивает незримо и тихо, словно кусочек льда в стакане воды. Просто в какой-то момент вы осознаете, что для успешной реализации той или иной техники вам абсолютно незачем принимать специальную позицию или приводить руки и ноги в соответствующую камаэ. Перед лицом грозного противника вы становитесь свободно и спокойно, но никто не сможет определить вашей стойки, потому что вы и сами этого не знаете:

Встречаюсь с ним, но не знаю, кто он.

Говорю с ним, но не знаю его имени.

Вся наработанная с таким трудом боевая геометрия тела никуда не исчезает и не забывается наглухо, а лишь погружается в глубину обычных житейских движений, наполняя их своим светом и содержанием. Естественно, что чисто внешне неопытный глаз нипочем не отличит одно от другого:

В гуще белых облаков

Не видно белых облаков.

В журчании ручья не слышно,

Как журчит ручей.

Всякий круг обязательно должен замкнуться, и всё, что двигалось этим путем, возвращается к истокам. Хитроумная техника становится безыскусной, и необычайно красивые экзотические движения и приемы постепенно утрачивают мишурный блеск и становятся с виду примитивными и неуклюжими, повергая неискушенного зрителя в пучину скепсиса. Но поскольку туманные чаньские изречения наподобие приведенных выше могут показаться не вполне убедительными, то логично подкрепить наши рассуждения примерами, абсолютно понятными каждому, кто не раз убивал свое время просмотром боевиков (автор, увы, преуспел в этом не хуже остальных). В призрачном мире кино существуют два замечательно показательных образа, идеально воплотивших обе стороны медали – мыльный пузырь внешних форм с одной стороны, и полнейший приоритет внутреннего и действительно эффективного – с другой. Речь идет о сногсшибательно красивой, зримой, размашистой, броской (и столь же пустой) кинотехнике блестящего Ж.-К. Ван Дамма с его поперечными шпагатами и «вертушками», в сравнении с неуловимыми и наполненными движениями Стивена Сигала, добравшегося на сегодняшний день, если я не ошибаюсь, уже до седьмого дана в айкидо. Говорили, что в начале съемок первого фильма у него даже были проблемы с режиссером, считавшим его технику слишком простой, малозаметной и непонятной зрителям. Сегодня студенты театральных училищ в обязательном порядке изучают технику сценического фехтования, и в огнях рампы оно выглядит просто блестяще, но доблестного шевалье Д'Артаньяна подобные упражнения наверняка повеселили бы от души. Поистине искусство и жизнь – вещи диаметрально противоположные.

Разумеется, чтобы слегка озадачить или ввести в заблуждение противника, совсем не вредно припасть к земле, скрючить пальцы куриной лапой и зашипеть, как мартовский кот. Вы можете даже закатить глаза, поднатужиться и ухнуть филином, но все эти актерские трюки никак не должны касаться мира внутреннего, а тем более влиять на него. Только покой, тишина и великая Пустота (не путать с просто пустотой) допущены в сокровенные чертоги души, а остальное пусть безнадежно стучит г запертые двери. В противном случае вам нипочем не высветить своей интуицией мрачных приготовлений неприятеля, и любое его действие станет для вас неприятным (если не финальным) сюрпризом: