Тени Чернобыля - Дядищев Александр. Страница 58

– Ага. – Солдат отошёл на несколько метров в сторону и воткнул лопату в землю. Через минуту он выкопал ярко-оранжевый шар, величиной с футбольный мяч.

– Ну нихрена себе! – удивлённо сказали учёные, увидевшие, что какой-то военнослужащий вынимает из неглубокой ямы искомый «чёрный ящик» оранжевого цвета.

– Ну нихрена себе! – удивлённо подумал сталкер Котов по прозвищу «Кошак», лежавший в кустарнике на холме и развлекавшийся наблюдением в полевой бинокль за четырёхчасовыми мучениями учёных.

– Ну нихрьена себье! – удивлённо подумал вражеский сталкер – шпион Джон Смит (John R. Smith), следивший за учёными с противолежащего от «Кошака» холма. Подумал и стал часто-часто щёлкать затвором цифровой камеры, снимая через телеобъектив крупным планом – то простое лицо солдата, то оранжевый шар в его руках.

– Как это вам удалось? – строго спросил Колесникова подошедший старичок – руководитель группы.

– Ну, повезло, наверное. – ответил тот. – Вообще-то, мы в деревне часто копали картошку… Может быть, я там и научился? – робко предположил он, не особо веря в свои слова. – А когда у вас ужин? – Перевёл Сергей разговор в другое русло и кивнул головой в сторону палаточного лагеря. – А то про картошку вспомнили, а я с утра не евши хожу. – обосновал он свой вопрос «про ужин» и сглотнул слюну. – Как от патруля своего отстал, так и шатаюсь тут один. Заблудился я. – жалостным голосом соврал он старичку.

– И какой же кретин тебе в патруль вместо автомата лопату выдал? – мрачно спросил нашего солдата здоровенный, вооружённый до зубов мужик в камуфляже, видимо состоящий при учёных то ли охранником, то ли проводником. Спросил и хитро, по-ленински, прищурился на один глаз. Тем не менее, Сергея отвели в лагерь и накормили разогретыми консервами. Во время ужина он рассказал старичку, который, кстати, оказался профессором, всю историю своей никудышной жизни. От начала до конца, умолчав, тем не менее, лишь об утренних событиях и ноге сержанта Кириченко. Поев, он «закемарил» в ядовито-жёлтой палатке профессора, покорно позволив перед этим проверить себя какими-то мудрёными приборами. Прежде, чем провалиться в сон Серёжа хотел было снять сапоги, чтобы просушить портянки но, подумав, не стал этого делать, чтобы не задушить непривычного к казарменным запахам хозяина жилища. Так и уснул на надувном матраце: в сапогах, накрывшись своей уютной шинелькой и с лопатой в обнимку. Но спал он недолго: вечером в палатку вбежал взъерошенный человек с пачкой бумаг в руках. В глазах его был ужас, и он прямо с порога сунул одну, дырчатую по краям, бумажку под нос профессору. Затем громко проговорил много непонятных Сергею научных слов. В общем, рассказ его сводился к тому, что, судя по «графику нарастания», выковырянному из найденного Серёжей оранжевого «глобуса», не позднее чем через час, тут ожидается какой-то «локальный выброс», и мол, всем надо спешно уматывать. Именно так и сказал: «уматывать на север», и ткнул пальцем куда-то поверх Серёжиной головы. Сергей машинально оглянулся в указанном направлении, и сонный взгляд его упёрся в мягкую стену палатки. Внезапно все вокруг забегали, собирая манатки и натыкаясь друг на друга, как застигнутые врасплох кухонные тараканы. Профессор крикнул сонному Сергею, чтобы тот надевал свою шинель и драпал бегом в сторону леса, на расстояние не менее трёх километров отсюда. Крикнул и исчез в сумерках.

– А не пошли бы вы все сами? Вместе со своими вонючими зонами и выбросами! Знаете куда? – крикнул Колесников в пустоту и повалился обратно – в тёплое гнездо резинового матраца. А, засыпая под убаюкивающее гудение фильтро-вентиляционой установки, нагнетающей очищенный воздух в палатку, он уточнил-таки место, куда всем надлежало удалиться. И слово, которое он пробурчал, не было однокоренным ни слову «лес», ни слову «север».

Ближе к полудню, из леса на поляну выпорхнули первые робкие гайки с привязанными к ним верёвочками. Это учёная братия возвращалась в свой полевой лагерь из эвакуации. Как ни странно, все были живыми, включая неуклюжего и невооружённого профессора. Одна лаборантка, правда, чуть не задохнулась в страстных объятиях своего скафандра, но вовремя подоспевший доцент Филиппов ловко сорвал с неё шлем, и отругал за небрежное отношение к правилам замены воздушного фильтра. Но в принципе, ночь закончилась без человеческих потерь. Когда люди увидели место, где еще вчера всей толпой резвились с миноискателями, то их обуяла оторопь. Окружающий ландшафт представлял собою жуткое зрелище. Маленькое болотце, в котором накануне резвились местные эндемики – шестилапые жабы-мутанты, полностью выкипело. Безобидные земноводные, которые не давали спать по ночам своими жуткими песнями, напоминавшими стон скручиваемых и рвущихся стальных балок, теперь валялись вокруг в живописных и ужасных позах. Все они были сваренными заживо. Поодаль, из земли вертикально вверх торчали обгорелые ноги какого-то копытного животного. С деревьев была сорвана не только жёлтая последняя листва, но и вся кора, а ветви обуглились. Довершали картину развалины полевого лагеря. Антенна типа «волновой канал», накануне имевшая направление на восток, теперь удивлённо глазела в густое небо, будто намеревалась связаться с внеземными цивилизациями, или, на худой конец, с космонавтами, бороздившими орбиту. Единственный объект, который остался в полной целости и сохранности был жёлтой палаткой профессора. Войдя в палатку, вернувшиеся обнаружили на надувном матраце листок бумаги. На нем, по-детски крупным, не сформировавшимся ещё почерком было написано письмо. Пожилой профессор взял его в руки, прочёл, а прочитав тихо промолвил:

– А ведь паренёк спас всем нам жизнь. Если бы не его странное появление, то мы бы не нашли самописца вовремя, и погибли бы все сегодня ночью. Прямо тут, не просыпаясь. – учёный снял шлем и раскурил трубку. – Видимо здесь, в Зоне, где как бы «всем не везёт», патологическое и мощнейшее невезение Сергея сменило свой знак и превратилось в «абсолютное везение». Минус с минусом – обращаются в плюс. Жаль, что сам парень этого не понял. – профессор сунул письмо в руки Филиппову и вышел из палатки. Доцент принялся читать письмо вслух. Приведу написанное без купюр. Вот оно:

Critic.

Оборотень

Когда-то я любил рисовать. Теперь я делаю это по необходимости. Чтобы выжить…

Я рисую лучших бойцов, которые когда-либо существовали, внеземных существ, способных выжить где угодно, рисую порождения своей собственной больной фантазии…

Следопыт еще раз осмотрел здание в полевой бинокль. Вроде бы чисто. Это здание сталкер заметил в свою прошлую ходку. Стоящее в низине, оно вдобавок было надежно укрыто от любопытных глаз стеной кустарника. Небольшой, одноэтажный домишка, видимо использовался до катаклизма как место для отдыха. И, скорее всего там найдется что-нибудь для одинокого сталкера. Следопыт спрятал бинокль, еще раз посмотрел на детекторы аномалий и, поудобнее взяв автомат, медленно пошел в сторону дома. Спокойно подобрался к двери, заглянул внутрь. Тишина и покой. В доме даже сохранилась какая-то мебель. Детекторы молчали. Сталкер зашел внутрь. Его ожидания оправдались. В углу второй комнаты лежали три "Хлопушки". Сам по себе этот артефакт встречался очень редко, а о том, чтобы "Хлопушки" могут встречаться по несколько штук сразу Следопыт даже и не слышал.