Наше всё. Футбольная христоматия - Зинин Алексей. Страница 59

 Когда мы покидали кладбище, у меня в сознании всплыла картина: сияющий Михаил Круг распахивает рубаху на груди и говорит: «Егор, да ты посмотри на меня, я весь «мясной». Вот он. «Спартак», пульсирует в моем сердце».

 …А тот золотой браслет с двадцатью двумя бриллиантами, который Миша подарил мне на праздновании по случаю чемпионства 2001 года, по-прежнему у меня. Храню его как память в надежном месте. Недавно узнал, что вроде бы собираются создавать самый настоящий музей Михаила Круга. Наведу справки, и если выяснится, что это правда, то скоро у музея одним экспонатом станет больше.

 Природа дружбы, как и природа любви, до конца не изучена. Как? Почему? Отчего? Общаешься с человеком, и вдруг в какой-то момент понимаешь, что он для тебя значит уже слишком много. И вот этот «переход» от знакомства к дружбе отследить бывает практически нереально. По крайней мере именно так получилось у нас с Колей Трубачом. Мне всегда импонировало его творчество, но я как-то никогда не задумывался, что Коля может стать в моей жизни одной из самых главных фигур.

 В 1998–1999 годах мы с Трубачом, тоже, к слову, заядлым спартаковцем, пересекались на разных мероприятиях, и когда я готовился к своей свадьбе, то решил, что Коля должен обязательно быть в числе приглашенных для выступления артистов. Бюджет у меня был ограничен, и я попросил одного своего друга (того самого, который возил нас с Парфешей на концерт Круга) уложиться в отведенную смету и при этом обязательно пригласить Трубача и Саруханова.

 Игорь Саруханов поначалу запросил гонорар, который как раз и «накрывал» всю эту смету, но друг Саня сумел найти компромисс, чему я был искренне рад. С Трубачом все было проще: он сказал, что готов выступить бесплатно. Только вот в последний момент выяснилось, что придется обойтись без Коли, который якобы срочно улетел на какой-то концерт.

 Потом мне поведали историю о том, что продюсер Трубача Фридлянд запретил Коле выступать на моей свадьбе, и по условиям договора Коля ослушаться не имел права. Когда спустя какое-то время мы случайно встретились. Трубачу было жутко неудобно передо мной. Он попытался мне объяснить ситуацию, но я не стал его слушать: «Да ладно. Все в прошлом. Забудь. Никаких обид нет и не было».

 С тех пор мы с Колей вместе прошли через многое. Я несказанно рад, что сегодня Николай Трубач предоставлен сам себе и своей чудесной семье. Он может петь, где и когда захочет.

 И в этом плане я ему поражаюсь. У нас однажды был уникальный для окружающих случай. У Трубача 11 апреля день рождения. Я прилетел с игры и помчался к нему в ресторан. Колины друзья дождались меня, поприветствовали и ушли. Мы столик передвинули поближе к сцене, Коля поднялся, спел несколько своих новых песен, и воцарилась какая-то особая атмосфера. Я тоже взял в руки микрофон, и мы перепели весь его репертуар. Сидели и пели, причем, не сговариваясь, понимали, какой хит будем исполнять следующим. Через несколько часов пошли на второй круг. Мы словно через те песни общались. Так классно не было ни до, ни после.

 Я люблю проводить аналогии. Представьте, будто я отпахал матч Лиги чемпионов, потом явился бы к себе во двор, посмотрел, как там гоняют мяч пацаны, и бросился бы составлять им компанию. А потом с каким-нибудь мужиком еще бы стал играть один на один. Трубач — он все-таки одержимый. Часто в ресторанах звучит его музыка, и всякий раз в таких случаях Коля встает из-за стола, подходит к оркестру и исполняет вживую только что прозвучавшее произведение. Видели бы вы в эти минуты лица окружающих!

 Вот уже несколько лет Трубач — самый близкий для меня человек из нефутбольной среды. К нему в гости я могу завалиться без предварительного звонка, благо дело живем мы рядом. Коля мне как брат. Если кого-то из нас нет в Москве, мы каждый день переписываемся эсэмэсками. Часто после матчей ходим вместе ужинать. Обожаем смотреть футбол и обсуждать происходящее на поле. У нас полнейшее взаимопонимание.

 Сейчас вспомнилось, как мы собирались у Игоря Саруханова дома. Живет он под Зеленоградом, постоянно к своему «замку» что-то пристраивает. Из окна — вид на реку. Природа восхитительная. Семья такая же доброжелательная и приятная, как и у Коли Трубача.

 Съездить в гости к Саруханову — все равно что посетить дом отдыха. Коля с Игорем поют «Лодочка, плыви», я восторгаюсь их пением, вдыхаю чистейший воздух, смотрю на зеленые деревья и думаю: как же здорово! Такие посиделки, под шашлычок, под гитару, — удовольствие, ни с чем не сравнимое!

 Говоря о звездах сцены, естественно, не могу обойти стороной Олега Митяева. На его творчество я «подсел» совершенно случайно в 2000 году. Как-то в ресторане услышал: «С добрым утром, любимая…», поинтересовался, чье это произведение, примчался в музыкальный магазин и приобрел диск лучших песен Олега. Буквально через два месяца я уехал отдыхать в Мексику и там с этим диском ложился и вставал. Заучил его наизусть. По возвращении в Москву узнал, что творчество Митяева гораздо шире. Так я обзавелся еще одним диском, который захватил с собой, когда мы с Димкой Парфеновым отправились к нему в Одессу. Чтобы слушать Олега, мы купили магнитолу и раз по тридцать на дню крутили песню «Алыкель». Мы ездили по городу на такси, делали звук на полную громкость и сами голосили в два голоса.

 Все это время для таксистов мы с Димкой были самими обсуждаемыми пассажирами во всей Одессе.

 Конечно, мне хотелось познакомиться с Митяевым, но никаких шагов для этого я не совершал. Тем не менее продолжаю настаивать на том, что мысли материальны. Судьба довольно быстро свела нас и сделала друзьями. Олег Митяев, наверное, не состоялся бы в полной мере, если бы рядом с ним не было уникального соратника Леонида Марголина, играющего, к слову, на всех инструментах. Леонид — настоящий футбольный дока, спартаковец до мозга костей, душевный и общительный собеседник, на каком-то этапе стал для нас с Олегом (к слову. Митяев абсолютно равнодушен к футболу) эдаким связующим звеном. Впрочем, теперь благодаря нашим с Леней усилиям Митяев уже кое-что в футболе понимает.

 Помню, как мы проводили ликбез. Олег пригласил к себе на дачу. Сидели на улице, ели и общались. А потом Олег с Леонидом запели под гитарку. Там между участками нет заборов, и из окон всех близлежащих домов повысовывались люди и превратились в самых внимательных слушателей, какие только могут быть. Казалось, что даже комары перестали пищать, боясь вспугнуть исполнителей. Мне было радостно за всех, кто нежданно-негаданно получил возможность насладиться настоящим творчеством. И я — единственный официальный зритель — был благодарен соседям за их «оконную» тактичность.

 Я побывал на многих концертах Олега и всякий раз, сидя в зрительном зале, улавливал на лицах окружающих то самое возвышенно-трогательное выражение, которое видел тогда у дачников. Полагаю, у каждого, кто слушает Митяева, возникает ощущение, что Олег поет именно для него. Мне бы тоже хотелось, чтобы хотя бы иногда каждому спартаковскому болельщику казалось, что я играю исключительно для него одного.

 Это, конечно, огромная удача, что жизнь, опять-таки благодаря родному «Спартаку», свела меня со многими фундаментальными, великими людьми — теми, у которых я могу перенимать что-то важное и полезное. Большинство из них старше и мудрее меня, но нам интересно друг с другом.

 …Был период, когда мой отец подрабатывал в «Табакерке», и я, пользуясь ситуацией, посещал почти все спектакли, идущие тогда в театре. Мне посчастливилось несколько раз посмотреть «Полоумного Журдена». Прошло больше пятнадцати лет, но мне думается, что никогда так сильно, на грани обморока, как тогда, я не смеялся. С тех пор более гениального и любимого артиста, нежели Олег Табаков, для меня не существует. Я восторгаюсь его талантом. Здорово, что с детства мы впитываем в себя его дар. Кот Матроскин — это вообще высший пилотаж в искусстве. Для наших детей Олег Павлович озвучил кота Гарфилда — тоже бесподобно.