Судья показывает на центр - Бахрамов Тофик Б.. Страница 1

Футбол — моя профессия

Сначала я хотел написать: «мое призвание». Но подумал, что профессия — это точнее. Футбол властно вошел в мою жизнь, и я рад, что принадлежу ему. Человеку свойственно гордиться делом, которому он отдает себя всего, без остатка. Лет двадцать назад мне пришлось видеть, как один мой знакомый, высококвалифицированный токарь, в ремесленном училище, куда мы были приглашены, вдруг застрял у старенького разбитого станка. Он с живым вниманием следил, как работает смуглый, с быстрыми черными глазами парнишка.

— Душу станка чувствует, — шепнул он мне. — Из такого может вырасти мастер, — и, виновато улыбнувшись, развел руками. — Ничего не могу поделать с собой. Профессиональный интерес.

Этот случай накрепко врезался мне в память. И я всегда вспоминаю его, когда вдруг ловлю себя на том, что, вместо того чтобы бежать на лекцию, смотрю, опустив к ногам тяжелый портфель, как гоняют соседские ребята мяч в нашем узком и тихом переулке.

Футбол… К нему у нас относятся по-разному. Кое-кто считает его детской забавой, кое-кто возводит чуть ли не в ранг большой политики. Истина, как всегда, лежит посередине. Просто, футбол — это серьезно. Иначе миллионы людей не отдавали бы ему дорогие часы своего времени.

Они идут на матч, удобно усаживаются у телевизоров, чтобы увидеть, как любят писать спортивные журналисты, красивый и напряженный поединок. А поединок, если верить словарю, — это борьба один на один. Я бы уточнил — не борьба, а соревнование характеров.

И вот тут-то особенно велика роль судьи. Зазевался арбитр, отпустил вожжи — и на поле уже борьба, а то и настоящий кетч. Сумел удержать футболистов в игровых рамках — и их характер спортивных бойцов проявился зримо и ярко.

В этой книжке я пытаюсь рассказать о футболе с колокольни арбитра. И арбитра не вообще, а конкретного, Тофика Бахрамова. Говорят, сколько людей, столько мнений. Поэтому мои взгляды на тот или иной матч, мои оценки судей и игроков чрезвычайно субъективны и не могут считаться, так сказать, «официальными».

Я не случайно акцентирую на этом внимание. Меня в свое время очень огорчило, что после выхода моей первой книги — «1001 матч» кое-кто упрекал меня за критику действий некоторых футболистов и арбитров. И я еще раз хочу подчеркнуть: я пишу о своем восприятии футбола, и мой субъективный анализ обусловлен именно этим восприятием. Я анализирую, но не выставляю оценки, не занимаюсь «раздачей слонов», как говорили Ильф и Петров.

С этих же позиций я рассказываю и о себе, футболисте и арбитре. Я откровенно говорю о своих промахах и удачах, огорчениях и надеждах, делюсь своими сомнениями и находками. Моя жизнь в футболе на виду, и я не вижу причин что-то скрывать.

В жизни каждого человека есть свои вершины. Есть они и у футбольного арбитра. Это — судейство матчей национальных сборных и сильнейших клубных команд в официальных турнирах и, конечно же, участие в мировых первенствах. Мне довелось выходить на поле с судейским свистком в двух из них, на стадионах Англии и Мексики…

Пишу, а перед глазами встают картины поединков.

Я вижу лица игроков, потемневшие, прилипшие к телам майки, слышу их тяжелое прерывистое дыхание. Сердце стучит, как там, на зеленых газонах, иногда сухих под беспощадным солнцем, иногда залитых дождями, укрытых туманами, и я долго не могу унять волнения. Но ничего не поделаешь. Я давно сделал выбор. Футбол — моя профессия.

Я становлюсь судьей

…Сезон 1948 года был в разгаре. Неподалеку от Баку, в местечке Бильгя, на берегу уютной бухты, игроки «Нефтяника», в составе которого я выступал, проводили очередную тренировку. Ветра не было, и море гигантским зеркалом лежало в оправе серых скал, обросших кое-где серебристым мхом. Скалы отбрасывали синие тени на площадку — солнце клонилось к закату. Почти все ребята уже спустились на пляж — окунуться перед ужином. А мы на спор с моим коллегой, защитником Валентином Хлыстовым, продолжали гонять мяч. Продвигаясь вперед, я вышел на хорошую позицию и занес ногу для удара. В пылу борьбы Валентин наложил мне бутсу на голеностопный сустав. Словно подкошенный я рухнул на теплый песок…

Трагическое совпадение, но через несколько лет аналогичная травма прервала и выступления Хлыстова. По иронии судьбы это произошло во время дружеской встречи между торпедовцами столицы и нефтяниками, которую я судил. Валентин, совершив свой излюбленный рывок через все поле, намеревался ударить по воротам, когда «накладка» защитника свалила его с ног.

Через месяц, после операции, мы встретились, и я невесело пошутил:

— Не рой яму другому, Валя, сам в нее попадешь.

Несмотря на то что моя операция прошла удачно, о серьезных матчах не приходилось и мечтать. Правда, я регулярно выходил на соревнования в составе институтской команды «Большевик», но играл очень осторожно, с оглядкой.

«Неужели придется расстаться с футболом?» — часто задумывался я. Постепенно я смирился с этой мыслью. Начал даже потихоньку готовиться в технический вуз. Но судьба распорядилась иначе, на этот раз счастливо.

Весной 1951 года по старой привычке я заглянул на стадион «Динамо». В первом матче очередного календарного первенства Баку встречались молодежные команды «Динамо» и «Пищевик». Вернее, должны были встретиться. На стадионе переполох: не приехал судья. Ко мне бросился тренер динамовцев Виктор Пацевич.

— У тебя и высшее физкультурное образование, и играл ты немало, Тофик, — убеждал меня он. — Ты не только можешь, ты должен судить.

Я отнекивался. Я хорошо помнил, как мы, игроки, относились к судьям. Во время матча не стеснялись открыто выражать свое возмущение, взывали к публике. Среди футболистов ходила шутка, что главное назначение судьи — быть козлом отпущения. И, конечно, влезать в эту шкуру мне совсем не хотелось.

— Послушай, — уговаривал меня уже вконец отчаявшийся Пацевич. — Ведь это последний шанс для тебя вернуться в футбол, снова выйти на поле…

«Вернуться в футбол! Как я мог забыть об этом?!».

— Согласен, — вырвалось у меня.

Через несколько минут я вызвал команды на поле.

Динамовцы были на голову сильнее и играли спокойно, уверенные в своем превосходстве. Однако, несмотря на очевидное территориальное преимущество, добиться результата им никак не удавалось, А во втором тайме случилось непредвиденное. Одна из редких контратак «Пищевика» завершилась взятием ворот. Причем ни вратарь, ни защитник даже не сделали попытки преградить путь мячу. Они словно замерли, глядя на меня. Я же зафиксировал взятие ворот и направился к центру. Но меня догнал защитник.

— Товарищ судья, — выкрикнул он, едва переводя дух, — нападающий подыграл мяч рукой!

«Прозевал, — молнией пронеслось у меня в голове. — Но не отменять же теперь решения!» — и я сухо ответил:

— Не видел. Гол правильный.

Динамовцы всей командой рванулись вперед. Однако мяч, как назло, не лез в ворота. Он «перепробовал» обо штанги и перекладину, попал в лежащего на земле вратаря, дважды отбивался защитниками. Я чувствовал свою вину перед динамовцами и судил их заметно мягче, чем вначале. Они поняли мое состояние и при каждом столкновении в пределах штрафной валились на землю, вымаливая одиннадцатиметровый. Сами же — и откровенно, и исподтишка — все чаще нарушали правила. Это меня злило все больше и больше, и я невольно стал даже «прижимать» динамовцев. А тут эффектное падение нападающего «Пищевика» во вратарской площадке, и я незамедлительно указываю на одиннадцатиметровую отметку. После короткой и бурной дискуссии с динамовцами, утверждавшими, что игрок «просто наступил на мяч», пенальти был все же пробит. 2:0.

После этого выдержка окончательно изменила футболистам «Динамо». Вот один из них, думая, что я не вижу его, без мяча ударил соперника. Я немедленно удалил его с поля. Страсти накалились до предела. Особенно после того, как перевес «Пищевика» после меткого удара динамовского нападающего стал минимальным. Спортсмен «Пищевика», преграждая путь к своим воротам, грубо нарушил правила, явно провоцируя динамовца. И тот не удержался — ударил противника по лицу. Второе удаление. Оставшись вдевятером, динамовцы сникли. 2:1 — с таким счетом и закончился матч.