Мир без милосердия - Голубев Анатолий Дмитриевич. Страница 16
«Что это, снова проверка? Стоит ли сейчас лезть на рожон и открывать карты перед Мейслом, признаваясь, что я именно окончательно определил свое отношение к процессу?»
Дональд решил воздержаться от лишней стычки с Мейслом и только кивнул:
— Хорошо, я проведу конференцию. А все ответы на такие вопросы вам, конечно, разумнее взять на себя. Мне, пожалуй, трудно будет найти убедительные доводы в пользу намеченного процесса.
И чтобы несколько смягчить впечатление от слишком резкого ответа, который можно было истолковать по-своему, добавил:
— Я пока недостаточно хорошо знаком со всеми обстоятельствами дела...
Однако от Мейсла не укрылась интонация, с которой ответил Роуз, и он испытующе посмотрел на собеседника. Тот спокойно выдержал взгляд президента, думая совсем о другом.
«А если натравить Берта Трантмана? И свести пресс-конференцию к разговору о процессе? Можно будет слегка встряхнуть Уинстона, Берт — мастер на такие штучки. Узнаем кое-что новое или прощупаем по крайней мере почву под ногами Мейсла. Думаю, он стоит не так уж твердо».
Берта он знал давно. Они сблизились, когда в Англию приезжала сборная ФРГ. Берт, немец по национальности, уже был вычеркнут из списка лучших вратарей Европы. Через два года ему пришлось оставить и ворота своего клуба.
В тот вечер накануне приезда гостей Берт сказал о своем подозрении, что его не поставят против немцев. Он очень переживал, но поделать ничего не мог. Лишь пришел на стадион за день перед игрой сборных. Побродив по полю, стал в ворота. Они были еще без сеток... Украдкой погладил ладонями штанги. И вот тогда, наверно, окончательно потерял надежду играть на следующий день, хотя руководство еще не вынесло своего решения. Предчувствие не обмануло его...
Конец завтрака Роуз и Мейсл проговорили о пустяках и больше не возвращались к разговору о предстоящей пресс-конференции.
Поднявшись к себе, Дональд «сел на телефон». Он обзвонил все редакции и знакомых журналистов, приглашая их сегодня перед матчем на небольшой прием в отеле и сообщая, что желающие смогут потом поехать на стадион в специальном автобусе, который будет заказан для прессы.
Покончив с приглашениями, он дозвонился Трантману и сказал, что у него есть к нему дело, связанное с процессом. Тот обещал прибыть за час до открытия пресс-конференции и переговорить обо всем подробно.
Но Берт опоздал и явился перед самым началом. Роуз успел лишь перекинуться с ним парой слов.
— Берт, по-моему, это страшное дело — процесс, который они затевают, — он не говорил кто, для Берта и так было ясно. — Твое мнение?
— Это нисколько не хуже многого, что творится в нашем футболе ежедневно, если тебе действительно нужно мое мнение. Процесс столь же гнусная штука, как совращение молодых парней, бросающихся на денежную наживку прямо со школьной скамьи. Не потому, что зарабатывать деньги — это плохо. Вовсе нет. Но в конце концов когда-нибудь захочется стать человеком, бывают чудачества, — саркастически заметил Берт, — а тебе сразу же напомнят, что ты просто товар. Товар, за который вначале давали лишь три фунта в месяц, потом три в неделю, потом три с половиной тысячи в год, потом — четверть миллиона за команду оптом... Как видишь, даже после смерти игрок остается тем же товаром. Хотя, право, там, в могиле, ему уже наплевать, сколько дают за его ноги, которым не суждено больше двигаться по полю...
Дональд понимал, что в Берте сейчас говорит затаенная обида за всю несправедливость, которую он испытал в течение своей футбольной карьеры. Он, конечно, настроен слишком пессимистично. Взять Марфи. Он прожил бурную, долгую жизнь и остался оптимистом. Смог найти в современной футбольной индустрии не только трубы и дым ее фабрик, но и цель своей жизни.
Но Роуз был рад, что мнение Берта о процессе совпадало с его собственным. Берт сказал даже, что может выступить с большой статьей против процесса.
И тогда Дональд еще раз убедился в справедливости изречения «журналистика делается за столом». Даже Мейсл понимает, что это так, собирая сегодняшнюю конференцию, которая еще не известно чем кончится для него.
«Вы уже принялись за вербовку сторонников, господин президент! Мне тоже пора считать солдат. Посмотрим, чья армия будет сильнее!»
Машинально Дональд начал прикидывать, кто из знакомых ребят в случае нужды смог бы выступить на его стороне.
К назначенному часу в узком и длинном банкетном зале ресторана собралось довольно много народу. К своему удовлетворению, Роуз обнаружил в зале представителей лондонских газет, прибывших специально на матч.
Мейсл, радуясь своим мыслям, ходил, довольно потирая руки. Он даже подошел к Роузу и поблагодарил:
— Спасибо, Дон! Вы блестящий организатор. Несмотря на скороспелость принятого решения, все пока идет отлично. Огромная аудитория!
«Вот именно — пока», — подумал про себя Дональд, разведя руками — мол, не за что благодарить.
Стол с пивом и закусками быстро пустел. Прихватив бутылку пива и пару бутербродов, пришедшие рассаживались за столики, расставленные по залу. Вскоре все места были заняты. А люди подходили и подходили, размещаясь на подоконниках, ступеньках и длинной стойке, которая шла вдоль бара.
Многих Дональд хорошо знал лично, многих только в лицо, некоторых лишь видел несколько раз на таких же собраниях — шапочное знакомство.
Открывая пресс-конференцию, Дональд сделал хитрый тактический маневр. Представив директора клуба, менеджера, тренеров и некоторых игроков присутствующим, он дал слово Уинстону Мейслу. Тем самым Дональд выдвинул его на первый рубеж, под огонь вопросов. Взглянув украдкой на Берта, Дональд по его усмешке понял, что тот достойно оценил уловку Роуза.
Мейсл начал проникновенным обращением: «Джентльмены, дорогие друзья!» Сказав несколько слов о традиции подобных встреч прессы с игроками и администрацией «Манчестер Рейнджерс», он перешел к насущным делам клуба, расчетливо намекнул на трудности финансового порядка в период великого возрождения клуба. Вкратце рассказав о сделанном за этот сезон, он поделился соображениями о предстоящей гастрольной поездке в Индию, которая намечалась в начале января. Затем он заговорил о проблемах английского футбола, о будущем своего клуба. И здесь речь Уинстона Мейсла напоминала круглые морские камешки, за которые не могла бы зацепиться ни одна лангуста.
Время от времени Мейсл пересыпал свою очень живую, эмоциональную речь остроумными замечаниями и шутками, которые вскоре создали в зале непринужденную атмосферу взаимопонимания. Предложив задавать вопросы, Мейсл сел, чрезвычайно довольный собой.
Высокий парень в очках спросил Марфи о тактических новинках, на что Крис ответил: «Команда продолжает играть по старинке, красиво и на выигрыш». Кто-то спросил о самочувствии Бена Солмана... Вопрос Берта в этой дружеской обстановке прозвучал подобно выстрелу.
— Не могли бы вы сказать несколько слов о предстоящем судебном процессе, возбуждаемом против Британской авиационной компании? Это, кажется, тоже входит в ближайшие планы клуба?
Вопрос был задан в преотвратной форме — ничего особенного не спрошено и спрошено слишком много, объяснять вроде нечего, но отвечать надо. Дональд посмотрел на Мейсла, предлагая говорить ему.
— Стоит ли сейчас толковать о процессе, когда вас, наверно, интересуют виды на сегодняшнюю игру? Тем более, вопрос отнюдь не спешный. Давайте сегодня займемся сегодняшними делами, а завтрашними — завтра, — попытался обратить все в шутку президент, тем самым отрезая возможность возобновить этот разговор вновь.
— Мне бы хотелось повторить свой вопрос и получить на него ответ, — проговорил Берт настолько громко, что было слышно во всем зале. — Может быть, вопрос и не очень спешный, но в нем — законный интерес к настойчивым слухам в футбольных кругах. Если, конечно, у директоров клуба есть какие-то свои, скрытые мотивы, можете не отвечать.
И Дональд и Мейсл прекрасно понимали: подобная навязчивость ведет к одному — придется отвечать. Если совет директоров не желает, чтобы завтра в прессе замелькали всевозможные догадки, домыслы и заявления, будто руководство клуба «Манчестер Рейнджерс» затевает темное дело, о котором даже не желает говорить. Вот уж поистине пресс-конференция — палка о двух концах!