Мои футбольные годы - Старостин Николай Петрович. Страница 4

На посту начальника команды я нахожусь с конца 1954 года. Думаю, такого стажа нет больше ни у кого. Точнее будет сказать, что в большинстве команд начальники меняются еще чаще, чем тренеры, и уходят,не оставив ровно никакой о себе памяти. Словно их и не было. Говорю об этом не только с огорчением, а и с тревогой.

Так в чем же загадка моего стажа? Вопрос чрезвычайно серьезен, имеет значение для всего нашего футбола, поэтому попытаюсь на него ответить, опираясь на свой опыт.

Во-первых, да будет мне позволено сказать, что я почти досконально знаю футбол. Почти — это не дань приличию или скромности, а знак моего уважения к футбольному занятию, которое, как его ни постигай, то и дело подкидывает небывалые ситуации, конфликты, перед которыми сначала становишься в тупик, а потом, хочешь не

хочешь, ищешь выход. Так сложилась жизнь, что футбольную Волгу мне пришлось пройти от Валдая до Каспия. И не на теплоходе, а по-бурлацки, с бечевой.

Во-вторых, и тут опять приходится сказать, что так сложилась жизнь, мне смолоду довелось включиться в деятельность организаторского, административного плана и вести ее по сей день. Не знаю, может быть были у меня для нее какие-то данные, но более всего учила и закаляла сама работа. Я имел честь быть одним из создателей общества «Спартак» и одним из его руководителей, оставаясь игроком.

Иногда меня спрашивают, а не утомительна ли, не приелась ли такая, по сути дела, непрерывная, бесконечная служба? Наверное, утомительна. Но она вошла в плоть и кровь, я ее не мыслю как нагрузку, она для меня привычка — вторая натура. Футбол, начавшись с увлечения, стал даже не профессией, а чем-то большим: чуть-ли не смыслом жизни. Поэтому, наверное, никакая организаторская, хозяйственная работа мне никогда не в тягость. Наоборот, она позволяет считать себя человеком небесполезным.

И, наконец, в-третьих, выручает меня как начальника команды то, что я в молодые годы окончил коммерческое училище братьев Мансфельд и по образованию финансист.

У нас, неизвестно почему, не принято касаться финансовых вопросов. Их обходят, чуть ли не стыдятся. А они между тем с большой достоверностью отражают игру команд и то, как с командами работают. Разве не приятно, что «Спартак» не только покрывает все расходы, но и перечисляет на свой накопительный фонд ежегодно по 200—250 тысяч рублей? Благодаря этому мы не только оплачиваем свои нужды, но и оказываем поддержку хоккейной команде своего общества и команде второй лиги «Красная Пресня». Удается это потому, что на «Спартак» ходят.

Не собираюсь выставлять заслуги нашего клуба. Напротив, убежден, что спартаковцы могли, даже должны были, в большей мере оправдать надежды своих болельщиков: мы не сумели после чемпионата 1979 года ни разу выиграть золотые медали, хотя нам это было по плечу. Но все же начиная с 1977 года, когда «Спартак» оказался в первой лиге (к этой истории я еще вернусь) и до нынешнего года клуб наш, как правило, имеет что предложить зрителям. Так что финансовая статья, как видите, не сама по себе, не нейтральна. Куда как приятнее считать прибыли, чем изловчаться покрывать недостачи.

Эти три условия мне представляются обязательными для человека, занимающего должность начальника команды. Скорее всего люди не задерживаются на этой должности по той причине, что не отвечают какому-либо из условий. Больше чем уверен, что подходящие люди существуют. Их просто не ищут. А не ищут только потому, что не считают такими уж необходимыми.

КОМУ РУКОВОДИТЬ ФУТБОЛОМ?

Вот я и добрался до вопроса, который считаю принципиальным. Мы, кажется, уже перестали удивляться увольнениям тренеров. Начала команда проигрывать, и слышишь гадания: снимут ли тренера, когда, кто займет его место? Снимают. Но что с него взять — горсть волос? Пришел и ушел. Более всего тут удивительно, что еще вчера человек этот целиком и полностью всем распоряжался, а сегодня, как ни в чем не бывало, отбыл восвояси. И все надо заводить сначала.

Считаю опасным заблуждением, что старшим тренерам вменено в обязанность единоличное руководство всей жизнью команды. То, что они всецело отвечают за тренировочные занятия, распорядок дня и сезона, за игру,— это вне сомнений. Но когда старший тренер занимается решительно всем — воспитательной работой, хозяйством, финансами, транспортом, связями с «внешним миром», нуждами игроков — это ненормально. Я уже упоминал, что несуразно было играющему капитану нести на себе всю ношу руководства. Но так было шестьдесят лет назад. Нынче времена иные, а положение в командах отдает старинкой. Не в том беда, что внимание тренера рассеивается. Беда в том, что такой метод руководства выливается в оголтелое диктаторство.

Не так давно футбольный мир был оповещен о крахе тренера «Пахтакора» И. Секеча. И как жестоко это отразилось на судьбе команды, которая и в первой лиге не может прийти в себя! А что пережили молодые люди — игроки?! Нисколько не сомневаюсь, что нарыв зрел долгое время, но не нашлось никого, кто бы осмелился своевременно проконтролировать обстановку в «Пахтакоре». Как подступишься, когда тренеру отданы все права?

А почему отданы? Да потому, что никто не хочет брать на себя ответственность. В случае чего можно снять тренера. Ему — права, но он же и козел отпущения. Просто и удобно.

Мне легко предположить, что у нас гораздо реже снимали бы тренеров, если бы они не ведали всеми делами в одиночку. Людям свойственно входить в роль, если она им льстит. «Я все решаю, не нужны мне ничьи советы и предостережения, помощники лучше чтобы были бессловесными, если какие-то запреты стоят на пути, ничего, переступим, простят после победы, игроки чтобы и пикнуть не смели, их дело — выполнять установки, а если у кого-то свое мнение— пусть посидит в запасе, подумает!».

Потом команда входит в полосу неудач, начинается разбирательство, и в один прекрасный день самовластное диктаторство старшего тренера со всеми ошибками, обидами, сварами, нарушениями порядка, подорванными отношениями всплывает на поверхность, и следует решение о «несоответствии». А если бы тот же самый тренер имел точно очерченный круг обязанностей, если бы рядом были люди, способные дать дельный совет, предостеречь, поправить, а иногда и одернуть, конфликт бы, глядишь, и не грянул.

Что наиболее сомнительно, так это то, что тренеру всецело доверено формировать человеческие отношения в футбольном, очень непростом, коллективе. Допускаю, что иной специалист в технических вопросах способен проявить себя и умелым воспитателем. Но ведь не обязательно такое идеальное сочетание! Если же его нет (а это нередко), то в команде рано или поздно возникают разные странности и нелады, в конечном счете отражающиеся на игре и турнирном положении. Чувствуя себя вершителем всех судеб, тренер легко может стать несправедливым, полезному игроку откажет в доверии из-за его острого языка, предпочтет ему безропотного или подхалима, даже играющего похуже. Или может создать обстановку страха и подавленности, которая, как я многократно убеждался, к интересной игре не стимулирует.

Футболисты не станут объясняться в любви тренеру, но если в глубине души они его любят, то пойдут за ним, за его идеями до конца. Тренер же, неспособный предложить ничего, кроме попреков, угроз и уничижительных высмеиваний, пусть он и знает свой предмет, команду по-настоящему не объединит, крупных успехов ему, по-моему, не видать. Футболисту не только приятно, но и необходимо чувствовать, что он не фишка на учебном макете, а человек, влияющий на положение дел в команде, отвечающий за них, уверенный, что его мнение по крайней мере выслушают. А он изо дня в день сталкивается с тем, что ему не доверяют, прилюдно, при товарищах, разносят в пух и прах. Воображая себя единственным, от кого зависит каждая малость, такой тренер впадает в подозрительность, мнительность, и ему со временем становится не на кого опереться: все привыкли его слушать, а ему уже нечего сказать, он безнадежно повторяется.