Эра Лобановского - Аркадьев Дэви Аркадьевич. Страница 88

— Валерий Васильевич, ваши помощники Михайлов, Демьяненко и Зуев — это бывшие игроки вашей команды. Изменилось ли, на ваш взгляд, их отношение к футболу сейчас, когда они уже тренеры?

— Это очень сложный вопрос,— сказал Лобановский. Будучи игроками, они выполняли какие-то функции на футбольном поле, решали задачи, которые ставил тренер. Хотели также удовлетворить публику и, побеждая, получали удовольствие. Но это были игроки и отвечали только за себя. А сейчас, уже как тренеры, в какой-то степени они отвечают и за коллектив, в котором работают. Думаю, что любовь к футболу игрока и тренера — это несколько разные вещи. Да, они любили футбол прежде и любят его сейчас. Но у них разная степень ответственности! Естественно, то, что эти люди ощутили на себе, они пытаются передавать игрокам. Но почему именно эти, а не другие помогают? — продолжал Валерий Васильевич. Есть ведь немало и других игроков, которых тоже можно считать, правда не на все сто процентов, но единомышленниками. Ну, во-первых, это преданные футболу люди. Больше того, их не надо обучать. Они прошли школу как игроки и тренеры, прекрасно все понимают, сами в состоянии составить конспект занятий, провести тренировку...

Наблюдая за тренировками или играми динамовцев в Израиле, не раз убеждался в точности оценки Лобановского своих помощников. Они не только словом, но и нередко собственным исполнением сложнейших технических приемов тактично, исподволь передавали молодому поколению свой богатейший опыт. Никого из игроков не надо было подхлестывать. Работа, как любят говорить футболисты, шла в охотку.

— Могу утверждать, что сейчас ребята работают с удвоенной энергией,— говорил мне Анатолий Демьяненко. Они наслышаны о Лобановском, о «Динамо», которое добивалось в Европе признания, и слушают Валерия Васильевича с открытыми ртами. Я обратил внимание, что во время теоретических занятий, когда Лобановский говорил о футболе, игроки сидели словно бы загипнотизированные. Но ведь теория проводилась для того, чтобы понимали, что им предлагают, чтобы каждая тренировка дала какой-то эффект. И видно, как они выкладываются, какой огонек появился во взгляде. Парни верят в Лобановского и хотят с ним добиться чего-то серьезного...

Если для молодых футболистов работа под началом такого главного тренера была великолепной школой, то для самих помощников Лобановского она стала, пожалуй, академией современного футбола. И они прекрасно это понимали.

— Мне посчастливилось не просто по отчеству быть тезкой Лобановского, но и стать его коллегой по работе,— сказал однажды Анатолий Васильевич Демьяненко. Работать с таким человеком, который знает о футболе от А до Я, не только приятно, а очень полезно: где еще почерпнешь такой богатейший опыт?!

В Израиле ассоциативная память, скорее всего по каким-то тонким законам психологии, не раз переносила меня с земли обетованной в Нью-Йорк. И я невольно вспоминал свою встречу с гражданином США Виктором Каневским, для которого, по его собственному признанию, «Динамо», Киев — это не только навсегда родная команда, но еще и — лучшие годы его жизни...

Мы беседовали с В. Каневским в его со вкусом обставленной красивой мебелью и неимоверным количеством домашних растений квартире.

— На протяжении всей моей футбольной карьеры со стороны ребят ни в клубе, ни в сборной, ни во взаимоотношениях с игроками других клубов, никогда даже намека не было на мои еврейские корни,— рассказывал Виктор Каневский. Мы очень были дружны.

Но в пору государственного антисемитизма сама система давала человеку возможность почувствовать отношение к себе по национальному признаку.

— Первый раз это произошло в Краснодаре, где у нас были перевыборы капитана команды,— вспоминал Каневский. До этого я уже был капитаном, но руководству команды сказали «сверху», чтобы меня больше не выбирали. Об этом я узнал от нашего администратора Рафаила Фельдштейна. Два дня подряд проводили тайное голосование. Готовили-готовили ребят, настраивали голосовать против меня, но... Единогласно игроки снова избрали меня. И второй раз дали мне почувствовать мою «пятую графу», когда я уже шесть лет кряду был капитаном. Мы выиграли Кубок и чемпионат страны, в составе сборной СССР я участвовал в чемпионате мира. Многим моим партнерам по динамовской команде присвоили звания заслуженных мастеров спорта. Мне отказали...

— А почему я подал документы на выезд? — продолжал Виктор Каневский. Я в ту пору работал тренером. У меня уже были куплены билеты в Алжир, где я должен был работать со сборной страны. Вместе со мной в списках на выезд значились семь человек тренеров. Одиннадцатого числа мы должны были вылетать, а четвертого меня зарубил Киевский горком партии. Так называемая «выездная комиссия». Из всех тренеров отказали только мне. Это переполнило чашу терпения... Помню, как в родном спортивном обществе пришел работать директором динамовской молодежной школы. Вызвали в партком и сказали: «Мы тебя не утвердим». На этом закончилось. Деваться некуда. И я решил ехать. В апреле 1979 года подал документы. Через две недели меня вызвали в ОВИР, и его начальник, который одновременно был и заместителем министра МВД, грубо бросил мне в лицо: «Никуда ты не уедешь! Возвращайся в „Динамо"!»... Вызывали и к секретарю горкома, хотя к тому времени меня уже исключили из партии. Партийный функционер тоже в довольно категоричной форме сказал, чтобы я забыл об эмиграции. Но отступать было некуда...

Десять долгих лет кряду он провел «в отказе». «Отказник» — это чисто советское изобретение коммунистического режима. Испытание не для слабых духом, когда жизнь экзаменует — кто есть кто?

— После того как мне отказали, четыре года я нигде не работал,— рассказывал Виктор Каневский. Вычеркнули мою фамилию из всех списков форвардов минувших лет. Мои фотографии изъяли со всех стендов. В футбольных справочниках мое имя больше не упоминалось. Если в прессе публиковали снимки нашего «золотого» состава команды — 1961, капитаном которой я был, то по указанию цензуры мое изображение ретушеры искусно убирали. И вот, после четырех тяжелейших лет моей жизни «в отказе», Лобановский добился разрешения на мою работу с командой «Динамо», Ирпень. Для этого ему пришлось решать вопросы на уровне ЦК компартии и правительства республики, что по тем временам было неслыханно. Более того — Лобановский постоянно поддерживал эту команду — и игроками, и помогая доставать различные материальные блага. Мы выиграли первое место во второй лиге. Тренировал я и молодежную сборную Украины. Мы много чего повыигрывали. Меня представили к званию «заслуженный тренер УССР». В присвоении отказали. «Динамо», Ирпень выезжает в Болгарию, меня с командой не выпускают. В Болгарию?! Я работал в Симферополе. Команда выезжает в Корею, меня в очередной раз не выпускают...

В эти тяжелые годы жизни «отказник» Каневский, в свое время — старший лейтенант МВД, на себе испытал не только жесткий почерк общего режима, но и непосредственных «кураторов» киевского «Динамо» — КГБ и МВД.

— Один я в ту пору на улицу не выходил,— рассказывал Виктор. За мной следили, ходили буквально по пятам.

Фотографировали, прослушивачи телефон, дежурили чуть ли не под дверью квартиры, что была в угловом доме на Крещатике и бульваре Шевченко, над магазином «Каштан». Жил по соседству с памятником Ленину, около которого часто и поджидали меня мои персональные надсмотрщики-гэбисты. Доходило до смешного, когда жены приносили им еду. Парни поудобнее устраивались, чтобы перекусить по соседству с Ильичом, а я в это время выходил из своего парадного. Картину не трудно себе представить. И смех и грех... Конечно, в такие годы отношения людей проверялись на прочность. Многие, ходившие вроде бы в друзьях, насмерть испугавшись, исчезли с моего горизонта. Были «советчики», уговаривавшие меня «покаяться», «признать свои ошибки», «попросить прощения у партии». Но жизнь моя была как на ладони, и я себя виноватым ни в чем не чувствовал. И вот, только Лобановский — один-единственный, второго не было, кто не боялся приходить ко мне домой, когда я десять лет был «в отказе». Валерий по отношению ко мне оказался в высшей степени порядочным человеком...