Да обойдут тебя лавины - Бершов Сергей. Страница 42

А. П.- Эта головокружительная стена - несбыточная мечта лидеров мирового альпинизма - достижение всей команды. Но на вершине побывали только вы с Володей Каратаевым...

С. Б.-...и кое-кого этот факт разочаровал. Привыкли: на Эверест навалились - 11 человек взошло, на Канче вообще астрономические цифры поднявшихся на вершины, траверсировавших их. Но сравнивать Лхоцзе с Канченджангой - все равно, что проводить параллель между барьерным бегом и марафоном. То, что поднялись двое, говорит лишь об одном - об уникальной сложности маршрута.

А. П.- Слышала, вы там под стеной здорово веселились, когда получили с почтой один из моих репортажей об экспедиции, в котором было написано, что для альпинистов Украины Лхоцзе - хорошая тренировка перед восхождением на другой 8-тысячник, Манаслу, запланированный через полгода.

С. Б.- Тогда мы действительно посмеялись. Зато позже, когда "попробовали на зуб" маршрут по восточной стене Манаслу, поняли, какой это крепкий орешек. Так что если ты и ошиблась, то ненамного.

А. П.- К Манаслу мы еще вернемся. А как тебе вспоминается вершина Лхоцзе, те восемь дней в "зоне смерти", каждый из которых мог стать для экспедиции, для вас с Володей роковым?

С. Б.- Что вспоминается? Высота 8400 м. Кислород закончился в самом сложном месте - я как раз чуть не сорвался. Застрял на стене. Хоть убей, не могу двинуться дальше. Сверху - поток снежной крупы, нечем дышать. Чувствую, кто-то смотрит на меня, мужик какой-то незнакомый: прямо, говорит, иди. Пытаюсь спорить, но чувствую,- сейчас будет срыв. А закладка далеко, 6-7 метрами ниже. Если оборвусь, подумал, надо от стены отталкиваться, чтобы колени и локти не отбить, еще пригодятся, если закладка выдержит. А тип над ухом зудит: "Туда иди, туда..." Глянул на манометр - стрелка на нуле. Сорвал кислородную маску. Галлюцинации исчезли, стало легче дышать. Удалось забить крюк. В общем, прошел эту стеночку, сколько еще таких оставалось до вершины! Но вот - гребень. С севера в лицо ударил порыв ветра. Передо мной - громада Эвереста. Сел на гребень верхом и стал ждать Володю.

Мы с Витей Пастухом и Каратаевым вышли на восхождение замыкающей, как потом оказалось, группой 8 октября. Когда в первом промежуточном лагере услышали по связи, что у Миши с группой Поторелова холодная ночевка, стало ясно - горы у них не будет. Как в воду смотрела знаток Гималаев мисс Элизабет Холли, предупреждавшая нас в Катманду: с 15 октября задуют сильные ветры. "Отпали" и 2 другие группы.

У Жени Клинецкого очень сильные ребята подобрались, но и они вынуждены отступить. Как оказалось, в 150 метрах от вершины. Мы с ними встретились наверху, в лагере-7, ночевали вместе в снежной пещере, а потом заболевший пневмонией и обморозившийся Витя Пастух ушел с группой Клинецкого вниз. У нас с Володей оставался последний шанс. Но как идти? Видимость метров 50, не больше. И сумасшедший ветер. День провели в пещере, у "самовара". Примерно до высоту 8300 м мы поднимались, пользуясь кислородом. Теперь его надо было экономить. День и две ночи провели, не подключаясь к баллонам. Конечно, это потом аукнулось. Ведь на такой высоте, даже если ты неподвижен, организм не восстанавливается. Утром 15 октября траверсом от пещеры вышли в сторону кулуара. Затем 45 метров спуска в него и оттуда, наконец, увидели: вот он, путь к вершине. Но засветло до нее не успеть. Обработали путь и вернулись, а в 8 часов утра 16 октября вышли на восхождение.

И вот я сижу на гребне и пытаюсь связаться с базовым лагерем. Но аккумулятор на морозе "сел" и в лагере слышать только щелчок. (Это было около 16 часов. Значит, 8 веревок мы проходили 8 часов!). Пока возился с рацией, потерял рукавицу. Натянул запасные шерстяные перчатки, достал фотоаппарат, снял 8 кадров вершины Эвереста. Внизу - Южное седло, палатки, откуда уходят на маршруты экспедиции. Но там уже никого - сезон закончен.

Больше часа подпрыгиваю на ветру и морозе, пока приходит Володя. До вершины - 50 метров. Тут уже не требуются навыки скалолаза - можно идти пешком. В сумерках мы, наконец, там. Об эмоциях говорить не стоит - их почти не было, все забрала трудная работа. А сколько ее еще оставалось впереди, на спуске. Хорошо, хоть ветер утих, иначе обморозились бы еще сильнее. Володя потерял на спуске кошку, шел в одной и все время жаловался, что трудно дышать. Когда вышли к веревкам, ведущим из кулуара к нашему "дому", я заспешил готовить чай. Самыми трудными оказались 45 метров подъема к нашей пещере - прошел их, собрав все силы после двух неудачных попыток. В пещеру не ухожу, пока не убеждаюсь, что эту стеночку преодолел и Каратаев. Дальше - горизонтальный участок, можно нырять под крышу с уверенностью, что моя помощь Володе не потребуется. На часах - около 3 ночи. После всех мучений этого дня дом- родной не показался бы теплее. Вскипятил чай, отогрел в спальнике окоченевшие пальцы. Где же Вовка? Кричать бесполезно - он за перегибом, не услышит. И все же пытаюсь звать его. Ответа, конечно, нет. Около 5 часов приходит измученный Каратаев. Закрываем вход в пещеру кариматом. Сквозь снег в наше жилище пробивается свет. "Луна взошла?" - спрашивает Володя.- "Какая Луна? Утро уже!".

Оказалось, Вовка тоже потерял рукавицу, тоже спасал пальцы запасными перчатками. Снимаем их. Елки-палки... Я вспомнил руки Эдика Мысловского после Эвереста. Стали стягивать обувь - внутренний ботинок вывернулся наизнанку, намертво примерз к носку - такое видеть еще не приходилось. Сняли носки - пальцы восковые. Да, дела... Стали отогревать. На примусе "привел в чувство" аккумулятор, связался с базовым лагерем. Сообщил, что на вершине были вчера, что у Каратаева сильные обморожения рук и ног. Возможно, потребуется помощь. И мы провалились в долгожданный сон.

А. П.- Вот фрагмент интервью Каратаева, которое он дал в институте Склифосовского после ампутации пальцев на руках.

"У меня сейчас достаточно времени, чтобы десятки раз прокрутить в памяти все до мельчайших подробностей. Так вот, ни единой ошибки не нахожу. Мы принимали верные решения. А я ни в чем не сомневался до того самого момента, когда увидел свои неправдоподобно белые пальцы..."

С. Б.- Мы были наверху, а в базовом лагере Миша Туркевич собирал для еще одного штурма вершины группу из тех, кто мог и был готов идти. Таких оказалось, кроме Миши, двое: Гена Копейка (хоть и с подмороженными пальцами ног) и Петр Козачек. Ринат Хайбулин сказал, что сможет выйти через 2 дня, но столько ждать Туркевич не мог. Миша с Геннадием (Козачек оказался к восхождению не готов и ушел ниже) поднялись в шестой промежуточный лагерь, когда мы отдыхали после ночного спуска.

Утром 18 октября мы начинали спуск, а двойка Туркевич - Копейка - подъем. Пятью веревками ниже 7-го лагеря мы встретились. Ребята принесли аптечку, начали колоть Володе необходимые лекарства.

Я спросил Мишу: "На гору собираетесь?" Туркевич ответил: "Какая гора? Все ясно..." Уверен: на вершину они взошли бы обязательно. Если бы не мы, не состояние Володи.

А. П.- Вот как рассказывает об этом в своем интервью Каратаев: "Трудно представить, что бы с нами было, если бы не Миша Туркевич и Гена Копейка. Они ведь шли вверх, но из-за нас отказались от восхождения, хотя вполне могли взойти на вершину. Теперь я верю, что есть на земле ангелы-спасители. Сколько жить буду, столько и молиться буду за ребят, принесших наверх аптечку, делавших мне уколы, помогавших спускаться. Сережа Бершов шел самостоятельно, хотя тоже был подморожен, а меня приходилось перещелкивать с веревки на веревку - случалось, даже на весу. Где-то я, конечно, и сам пытался, но боль все усиливалась, и я порой не мог сдержать стон. Но ребята каждый раз приходили на помощь..."

С. Б.- Миша очень хотел на гору. И был готов к ней, как может быть, никогда до этого. На втором выходе, до встречи с нами, до высоты 8200 м он кислородом вообще не пользовался. С его нацеленностью на вершину, техникой, великолепной акклиматизацией - ничто не могло ему помешать выиграть этот поединок с. Лхоцзе. Но, видно, не судьба. Хотя если бы в нашем положении оказались Миша с Геной, мы с Каратаевым так же - не колеблясь ни минуты - повернули бы вниз. Правда, от этого Туркевичу и Копейке ничуть не легче.