Заговор Ван Гога - Дэвис Дж. Мэдисон. Страница 20

– Ты слишком скоропалительна в выводах. Как насчет вот этого карабинера?

– Да чего гадать! Столько времени прошло!

– Кто знает… – хмыкнул Хенсон. – Возможно, все уже умерли. За исключением твоей матери.

– И ее нельзя назвать полностью живой, – мрачно добавила Эсфирь.

– Я просто хочу понять, нет ли на этом фото чего-нибудь эдакого. Некоей тайны, которую кто-то очень хочет оставить неразгаданной.

– Тогда нагрей ее и поищи невидимые чернила, – сухо ответила она. – Ты ищешь вслепую, как в потемках. Что бы ни искал Шток, это, скорее всего, сгорело. А что касается меня, то он просто хотел обрезать все возможные концы.

Хенсон с минуту размышлял, потом взглянул на таксиста-индийца, в безопасности сидящего за своей плексигласовой перегородкой.

– Ну хорошо, каков твой план?

– С чего ты решил, что у меня есть план?

Хенсон прищелкнул языком.

– Ты не из тех, кто прощает личные огнестрельные раны.

Эсфирь промолчала.

– Слушай, – сказал он, – не одна ты такая. Я ничуть не меньше хочу добраться до этого Штока. Мне тоже подпортили прическу, аж до конца жизни. Но ты знаешь, что еще я думаю? Я думаю, что путь к Штоку лежит через Ван Гога.

– Если это в самом деле Ван Гог.

– Вот именно. А потому хочется спросить, чего это тебя так тянет в Израиль?

Вопрос был явно риторическим, потому как Хенсон, не дожидаясь реакции Эсфири, сам дал ответ:

– Ты решила привлечь ресурсы «Мосада». Дескать, а что, если у них найдутся какие-то сведения про этого Штока? Так вот, если ты будешь работать со мной… если вступишь в нашу группу, то есть… то ресурсов у тебя будет больше, чем один только «Мосад».

– У тебя память короткая. Меня только что выдворили.

– А, верно подмечено! С одним маленьким «но». Госдеп ничего не сказал, куда именно они тебя выпихивают.

С этими словами Хенсон выставил напоказ два авиабилета, чьи конверты были промаркированы крупными буквами «КЛМ».

– В конце концов, не только претендентов интересует, окажется ли картина подделкой. Прокуратуре штата Иллинойс это тоже небезразлично. Как-никак, дело об убийстве.

– Нидерланды?!

– Амстердам, если быть совсем уж точным. Нам поручено эскортировать картину туда.

Эсфирь недоверчиво взглянула на Хенсона.

– Значит… значит, ты думаешь, мы доберемся до этого подонка?

Она несмело улыбнулась, подумала еще секунду и вдруг поцеловала его в лоб.

– Ах ты, негодный мальчишка! В какие сети ловит девушек!

Хенсон украдкой бросил взгляд на таксиста. Нет, кажется, не заметил… Он посмотрел ей в лицо, потом быстро отвернулся к окну. Щеки его отливали пунцовым. Эсфирь нашла такую застенчивость неотразимой. Вот уж действительно, ни дать ни взять бойскаут!

Глава 8

КАРТИНА МИНСКОГО

Мартин с Эсфирью прибыли в аэропорт за три часа до вылета. После регистрации и проверки багажа они в сопровождении федерального сотрудника охраны и представителя авиакомпании направились на грузовую площадку. Здесь их документы проверили вновь, после чего разрешили пройти в еще более закрытую зону, где хранилось специальное карго.

– На вид ничего особенного, правда? – спросил Хенсон.

Деревянный ящик и впрямь не отличался грандиозными размерами, по высоте не превышая стиральную машину, а по толщине – микроволновую печь. На грубо обтесанных досках лепилось множество номеров, перемежавшихся кармашками для различных отгрузочных и сопроводительных документов. Имелась также задвижка, замкнутая на висячий замок со свинцовой пломбой. Ящик по всему периметру был обтянут двумя стальными лентами, а на каждой стороне виднелась трафаретная надпись «Рийксмузеум Винсент Ван Гог».

– Похоже, в него не залезешь, не оставив следов, – заметил он. – И он всегда под присмотром. Вон сколько народу вокруг.

– И камер, – добавил коренастый охранник, с прищуром разглядывая перебинтованную голову Хенсона. – Я так понимаю, вы двое из группы, которая следит за погрузкой?

Хенсон сунул ему свое удостоверение с печатью казначейского департамента.

– Да. А это мисс Эсфирь Горен.

– Очень приятно, – сказал охранник. – Значит, так. Погрузка через час. Вылет через девяносто минут. Наблюдать можете из конторы. Во-он там, видите? Возможно, печенье и чипсы еще остались.

– Спасибо, – сказал Хенсон.

Контора располагалась на невысоком балконе, куда вела короткая лестница. Огромные застекленные окна выходили на зону спецкарго. Хорошо было видно, что на дальнем конце площадки стоит «роллс-ройс». Хенсон показал туда пальцем:

– Неужели и такое по воздуху отправляют?

– Почему бы и нет? – откликнулась Эсфирь. – Может, он принадлежит Хьюго Хефнеру. У него ведь, кажется, есть личный самолет?

– Был да сплыл. Пришлось продать, когда в «голый бизнес» полезли все подряд.

– Бедняжка. – Эсфирь плюхнулась в кресло, несколько раз покрутилась вправо-влево и взглянула на Хенсона. – Ты с самого начала знал, что я соглашусь.

– Ну, положим, ключик-то к тебе все равно пришлось подбирать.

– Да, но ты заранее внес меня в список, иначе меня бы сюда не пустили… А ведь я вас совсем не знаю, дражайший мистер Хенсон. Мне бы не следовало вам доверяться. Ваша мальчишеская непосредственность может быть маской.

Он опять залился румянцем.

– Нежели я так невинно выгляжу? Наверное, мне лучше сделать пирсинг на брови, обриться наголо и наколоть пару-другую татуировок? Вот тогда бы я стал куда интереснее.

– Не выдумывай, у тебя не тот тип. Слишком много американского. Кларк Кент. Алан Ладд. Молчаливый крепыш.

Он рассмеялся.

– Боюсь, до настоящего крепыша мне еще далеко… Слушай, посмотри в ящике, нет ли там аспирина?

Она заглянула в стол. Парочка карандашей, резинки, скрепки.

– Нет, извини.

– Голова гудит, будто Шток в нее чугунным ядром запустил. А ты как?

– Устала. Я на четверть заклеена лейкопластырем.

– Ничего, в самолете отоспишься. – Он повернулся к ней, держа в каждой руке по пустому стаканчику, но тут же замер. – Чего ты на меня так смотришь?

– Предупреждаю.

– Насчет чего?

– Я здесь по чисто личным мотивам. – Она сделала паузу, подозревая, что выбрала не те слова. – Скажем так. Меня не очень-то интересует твоя бригада охотников за ворованным искусством. Я хочу знать, кто и почему убил моего отца. Хочу знать, зачем им понадобилась я. – Здесь она понизила голос. – И я хочу знать, кем был мой отец. Пусть даже он Мейербер, не страшно…

Эсфирь глубоко вздохнула.

– Не знаю. Наверное… Но тогда я хочу знать, кем был этот Мейербер и как ему удалось обмануть мою мать. Хочу понять, как она смогла полюбить такого человека.

– Не уверен, что ты бы узнала всю правду, даже если бы они были живы и стояли рядом вместо меня.

– Поживем – увидим, но я, в принципе, не об этом. Просто хочу, чтобы ты понял одну вещь. Я не вижу себя в роли охотника за искусством. В мире и без того полно всякого нового зла. Зачем ворошить старое?

– От тебя я такого не ожидал.

– В смысле?

– Ведь речь идет о событиях холокоста.

– Не спорю, мои слова могут казаться странными, однако прямо сейчас меня больше заботит проблема выживания Израиля. Подростки взрывают себя в автобусах. Кто науськивает такого самоубийцу? Он же убивает и своих, и чужих. Так и в чем смысл преследовать стариков-маразматиков? Они едва помнят прошлую неделю, не говоря уже про свои преступления во времена Третьего рейха. А потом, ты ведь даже не об этом толкуешь. Тебя интересуют воры. А в ту пору на каждой стороне были воры. У американцев тоже рыльце в пушку, в этом я уверена.

Хенсон пару секунд не отвечал, зато красноречиво задрал подбородок, демонстрируя скепсис. Потом заговорил:

– Ты послушай меня и не перебивай. В период холодной войны стояла важнейшая задача не дать миру погибнуть под пятой тирании ничуть не менее жестокой, чем в свое время планировали страны «Оси». Соединенные Штаты во многом потакали любому, кто противостоял коммунизму. Я говорю «любому», ты понимаешь? Да, конечно, это плохо и неправильно, спору нет. ЦРУ привлекало бывших нацистов к своим операциям в Южной Америке, их использовали в космической программе и так далее. Ты сама это знаешь.