Атласные мечты - Дэвис Мэгги. Страница 31

– На шелкопрядильной фабрике? – улыбнулся молодой де Бриссак. – О нет, ничего подобного!

Отец дернул его за рукав и проговорил негромко по-французски:

– Идиот, что же ты делаешь?! Ему вовсе неинтересны твои рассказы о ламинированных тканях!

Младший де Бриссак пожал плечами и вновь повернулся к Джексону Сторму:

– Это по поводу производства ламинированных тканей.

Однако старший де Бриссак вновь настойчиво потянул сына за рукав:

– Ты хочешь погубить нас?

Джексон Сторм продвигался вперед между возвышавшимися стеллажами коробок с одеждой.

– Ладно, так что же это было, – любезно осведомился он, – если не трикотаж?

– Кружево. – Молодой француз, хмурясь, бросил взгляд на отца. – Поистине замечательные дендермондские кружева ручной работы из Бельгии, ламинированные изящной газовой тканью. С ними можно было делать все то, что невозможно с кружевами, – неуверенно продолжил он. – Сочетание непрозрачного ручного кружева и просвечивающего шелка.

– Что же случилось?

– Мой дед забросил эту идею именно тогда, когда она стала давать первые ростки. Японцы вытеснили нас с рынка парчи. Нам пришлось экономить в этой области, поэтому мы не могли больше идти на такие материальные затраты.

– Какая жалость! – Джек приподнял крышку картонной коробки с надписью «Peau de sole» [1] и посмотрел на слежавшиеся рулоны шелковой ткани внутри. – Хотел бы я взглянуть на это.

За его спиной переговаривались начальник ткацкого цеха и один из инженеров де Бриссака.

– Но эта ткань не вполне надежна, – сказал инженер.

Начальник цеха бросил на Джека загадочный взгляд.

– Только в том случае, если применить натриевый пятновыводитель.

Джек воспринимал разговор только как отвлекающий шум, так как не мог понимать языка, на котором он велся.

– А у вас есть здесь еще такая ткань? – спросил он, возвышая голос.

– Есть ли она здесь? – Младший де Бриссак выглядел так, будто день, который он ждал всю свою жизнь, наконец настал. – О, мсье Сторм, у нас здесь целый склад этого материала!

Последним писком моды в спортивной обуви были кеды – обыкновенная американская обувь. Однако ультрасовременная в Париже, где каждый мог сделать свой выбор, не столь, конечно, шикарный, из дорогих немецких, британских и французских фасонов. Кеды были частью имиджа в среде парижской «золотой молодежи»: грязная обувь, эластичные штаны, плотно облегавшие ноги, безразмерный кашемировый пуловер фирмы «Гермес». Угрюмое личико принцессы Жаклин выглядывало из-под копны жестких темных волос, подстриженных, как у парней эпохи Депрессии; передняя прядь была убрана с лица благодаря изогнутой пластиковой заколке розового цвета. Принцесса топала ногами, обутыми в грязные кеды, и визжала:

– Но он сказал, что не даст мне рисовать! Что за жалкая куча дерьма этот Жиль! Он ненавидит меня! Он не позволяет мне ничего делать! – Специально для Карима, который стоял в дверном проеме ателье со шваброй в руке, принцесса повторила всю тираду на французском, сохранив ее экспрессию.

Очевидно, это было хорошо отрепетированное представление.

– Мадемуазель, – с мольбой в голосе заговорила Кэнденс Добс, – что вы…

– Не хочу с тобой разговаривать. Только с ней! – завопила принцесса, тыкая пальцем в сторону Элис.

– Но Элис не имеет к этому никакого отношения, – в отчаянии произнесла специалист по связям с общественностью. – Она здесь всего лишь модель.

– Минуту. – В ателье вошла Минди Феррагамо. Она с невозмутимым видом посмотрела на юную особу королевских кровей. – Хорошо, пусть разговаривает с Элис.

Элис занималась нудной работой: разбирала старые холсты, муслин, используемый парижскими кутюрье вместо бумажных выкроек, и беседовала с Кристофером Форбсом, когда в комнату влетела принцесса. За ней, как хвост кометы, следовал Карим. За ними появилась группа швей. Шествие завершали Кэнденс Добс и Минди Феррагамо, которая, как сообразила Элис, только что вернулась в Париж.

Краем глаза Элис видела, как Кристофер Форбс улыбается ей. «И все по твою душу», – говорило выражение его лица.

Элис сурово посмотрела на принцессу, она не собиралась подобострастно соглашаться со всем, что скажет это буйное, взбалмошное чадо принца Алессио.

– Напрасно стараетесь, принцесса, – резко сказала она. – Вам не позволено вмешиваться и беспокоить Жиля.

Наннет и Сильвия тревожно переглянулись: никто не смел разговаривать с европейской знатью в таком тоне. Заметив их взгляды, Элис лишь пожала плечами. Пора кому-нибудь поставить на место Жаклин Медивани.

– Вот, собственно, почему вам выделена отдельная комната. И собственный чертежный стол. Принцесса с обожанием уставилась на Элис.

– Я хочу делать модели для тебя, – быстро заявила она. – Жиль мне не нужен. – Она развалилась на стуле, выставив перед собой ноги в кедах. – Для тебя, Элис, я создам замечательную модель для бала. Ты станешь прекрасным фламинго с таким большим головным убором из перьев и в маске, скрывающей глаза. Увидишь, это будет просто фантастично.

– Фламинго вообще-то розовые, ваше высочество, – поспешно напомнила Кэнденс Добс юному дарованию.

Принцесса даже не повернула голову в ее сторону.

– У нее же рыжие волосы, кретинка! Ты что, не видишь?

Минди Феррагамо быстро подняла руку.

– Мы здесь не для того, чтобы ссориться. Ты чем-нибудь занимаешься теперь, кроме этой чепухи? – Вопрос был обращен к Элис, и она покачала головой:

– Жиль еще не готов заняться мной, – неохотно призналась Элис.

– Здесь все еще не готово. – Маленькая женщина проворно повернулась к выходу. – Пусть принцесса поставит сюда свой чертежный стол. Пока ты работаешь, она сможет рисовать тебя и делать модели, какие ей заблагорассудится.

Элис это не понравилось. Она предпочитала сортировать булавки и пыльные катушки с нитками, чем терпеть присутствие неуравновешенной принцессы Жаклин. То, как девчонка поглядывала на нее, заставляло Элис нервничать.

– А вы, – произнесла Минди Феррагамо, разглядывая Кристофера Форбса. – Вы что здесь делаете? По-моему, вам следует сопровождать Джексона Сторма.

Корреспондент из журнала «Форчун» добродушно улыбнулся ей:

– У меня другое задание. И мне сказали, что Джексона Сторма нет в городе.

– Он в Лионе, – кратко бросила Минди. – Он отправился на шелкопрядильную фабрику, но скоро вернется. – Она указала пальцем на принцессу Жаклин. – Поспешите, ваше высочество, только что появился охранник с машиной.

Принцесса послушно слезла со стула.

– Но я сделаю тебя фламинго, – прошептала она, проходя мимо Элис. – Ты будешь розовой, а все остальные будут белыми. Ну и черт с ними!

Элис вяло улыбнулась в ответ.

Последними вышли швеи, унося с собой холсты. Наннет прикрыла за собой дверь. Кристофер Форбс лениво прислонился к подоконнику, скрестив руки на груди.

– Куда делся Жиль? Интересно, выдержит ли здесь этот парень?

Элис принялась подбирать выкройки. Когда поднялась вся эта свара между Жилем и принцессой Жаклин, они с Кристофером беседовали совсем о другом: блуждали вокруг скользкой темы Николаса Паллиадиса.

– Думаю, Жиль отправился домой, – проговорила Элис и осторожно добавила: – Жиль не собирается уходить из Дома моды. У него контракт с Джексоном Стормом.

– Это, конечно, не мое дело, но из того, что я здесь наблюдал, я бы сказал, что контракт едва ли компенсирует твоему звездному дизайнеру все осложнения.

Элис задумалась. Кристофер Форбс пишет статью об империи Джексона Сторма. Может быть, он о чем-нибудь проведал?

– А почему ты решил, что Жиль подумывает об уходе?

Он вновь пожал плечами.

– Есть кое-какие слухи, но Париж полон слухов. В мире мод сплетни – обычное дело. – Он разглядывал Элис, пока та занималась своей нехитрой работой. – Денежные инвестиции «Паллиадис-Посейдон» дают возможность этим носатым типам вмешиваться в местные дела. Сократес Паллиадис не вкладывает деньги в то, что не может контролировать.