Прелестная сумасбродка - Дэвис Мэгги. Страница 46

Мэри вытянула шею, чтобы взглянуть на карту. Сердце ее сжалось от ужаса. Стоксберри-Хаттон лежал прямо на пути наводнения. Стоит рухнуть плотине — и разъяренный поток смоет все и вся.

— Не может быть! — ахнула она. — Неужели погибнет весь город?

— Река зальет все, кроме вершин холмов, — напомнил ей доктор. — Усадьба «Вязы», где мы сейчас наслаждаемся ужином, останется цела и невредима. И церковь, и дом вашего отца — тоже.

Мэри возмущенно взглянула на него. Неужели доктор думает, что она беспокоится только о себе и об отце? Ее тревожит судьба всех жителей городка, в особенности бедняков из фабричного района и шахтерского поселка Вересковая Пустошь.

— Ваша светлость, — обратилась она к герцогу, — может быть, среди шахтеров найдутся добровольцы, готовые починить плотину? Все они сильные, умелые и отважные люди, и опасность их не пугает — по роду своей работы они постоянно имеют дело с опасностью.

— Разумеется, добровольцы найдутся, — спокойно ответил герцог. — И перетонут, как щенята. Прекрасный способ избавиться сразу от нескольких десятков сильных, отважных и умелых рабочих.

Мэри потупилсь и закусила губы. Ее больно ранила холодность герцога, прозвучавшая в этих словах.

— И все же мисс Фенвик права, — вставил доктор. — Помнишь саперов, которые помогали Веллингтону при осаде Санта-Розы? Я слышал, это были шахтеры из Уэльса. Упрямые и бесстрашные ребята! Они совершали такие подвиги, на которые я бы не пошел даже за все золото государственного банка, и…

Помфрет внес бренди, и Мэри поняла, что пора подняться к себе. Разговор ушел в сторону: теперь мужчины пустятся в воспоминания о добрых старых деньках в Испании, а Мэри по опыту знала, что такой разговор может затянуться надолго. В другое время она бы осталась и с удовольствием послушала рассказы герцога и доктора — в другое время, но не сегодня.

Мэри поднялась с места. Мужчины встали и склонились в вежливых поклонах; она ответила им реверансом и вышла в холл. К ней тут же бросился лакей со свечкой, но девушка покачала головой и отстранила его движением руки. Она вполне способна подняться по лестнице без посторонней помощи.

Дождь гулко барабанил по крыше, и этот звук наполнял душу Мэри ужасом и отчаянием. Как будто над городом и над ней самой навис меч судьбы: опускается все ниже и ниже, и ничто не может его остановить…

«Приму горячую ванну, — думала она, входя в спальню, — переоденусь и буду ждать Уэстермира. Надо обдумать, что и как сказать ему, чтобы он согласился заступиться за моих подруг».

Господи, как будто мало того, что Стоксберри-Хаттон вот-вот скроется под водой! Еще и это убийство, в котором оказались замешаны ее лучшие подруги! И тягостная необходимость унижаться перед Домиником де Врие, который, как назло, весь сегодняшний день смотрит на нее невидящим взором и унижает холодными, ироническими замечаниями…

Хуже просто не бывает.

По северной дороге приближался к городку одинокий путник. Он шел, спотыкаясь, хромая, увязая в грязи. Потрепанный чемодан бил его по ногам. Ветер хлестал по лицу дождевыми струями, рвал на нем плащ, пытался сбить с ног, но путник продолжал идти, и на бледном изможденном лице его отражалось лишь стоическое равнодушие.

Путник вышел из эдинбургского дилижанса на перекрестке, в четырех милях от Стоксберри-Хаттона. Он знал, что время приближается к полуночи, и эти четыре мили придется проделать в темноте, по колено в раскисшей грязи. Но в городе он выходить не хотел, чтобы не привлекать к себе внимания.

В эдинбургских газетах путник прочел об убийстве, совершившемся поблизости от этого городка. Кто-то зарезал приказчика Уэстермиров. Ночью, в лесу, несколькими ударами в живот… Должно быть, приказчик умирал долго и мучительно.

Жаль, что с герцогом Уэстермиром так не получится.

Поднявшись на холм, путник вгляделся в ночную тьму, залитую пеленой дождя. Вдалеке робко мерцали несколько огоньков: значит, он на верном пути.

Надо будет найти какой-нибудь сарай или пустую лачугу, чтобы не остаться на ночь под открытым небом. Путник привык ночевать как бродяга или нищий, в сараях, в амбарах, в стогах сена — где придется. Он уже забыл, когда в последний раз спал на шелковых простынях.

Но скоро все изменится, думал он, неровным шагом спускаясь с холма вниз. Чемодан оттягивал руку, и путник перехватил его поудобнее. Скоро, скоро он вернется к роскошной и беспечальной жизни, предназначенной ему с рождения. Он так долго ждал… но теперь цель уже близка.

Очень близка.

Тонкие губы путника растянулись в жестокой улыбке.

— Ты здесь, Уэстермир? — прошептал он по-испански. — За тобой должок… пришло время расплатиться!

Никто не слышал странного путника; никто не заметил, как в его блуждающем взоре блеснул и погас огонь безумия.

Мэри устроилась в кресле с книгой «Народные легенды о вампирах», принадлежащей перу какой-то трансильванской писательницы. Книга была очень увлекательная, но усталость и все переживания этого долгого дня сделали свое дело: Мэри начало клонить в сон.

Ей снились тревожные сны. За ней гонялись клыкастые летучие мыши, жаждущие крови, и какая-то длинная тень в черном плаще вздымала над ней тощие когтистые руки.

Ее разбудил какой-то шум. С замершим на губах криком Мэри открыла глаза, но это оказался всего лишь Уэстермир. Он старался не шуметь, но все-таки разбудил свою возлюбленную плеском воды во время умывания.

Мэри едва не заплакала от счастья — оттого, что трансильванские летучие мыши и их зловещий хозяин остались в кошмаре, и оттого, что снова видит Уэстермира. Она бы бросилась ему на шею, если бы он как раз в этот момент не растирал полотенцем обнаженную влажную грудь.

Мэри запахнула фиалковый шелковый пеньюар и встала, не сводя глаз со своего возлюбленного.

Как же он красив, думала она, и как восхитительно равнодушен к своей мужественной красоте! Мужчины смотрели на его мощные плечи с одобрением и легкой завистью, а женщины едва с ума не сходили при виде его черных, как смоль, волос, глубоких глаз цвета тропической ночи и плавных, изящных движений. Но сам герцог Уэстермир лишь пожимал плечами, замечая чужое восхищение. Похоже, его раздражало внимание со стороны прекрасного пола.

В первые дни герцог казался Мэри тщеславным фатом, но теперь она понимала, что он носит дорогие костюмы и следит за модой не ради восхищения окружающих, а для себя самого. Как истый джентльмен, он перестанет себя уважать, если начнет одеваться как попало.

— Что ты на меня так смотришь? — улыбнувшись, спросил он. — Неужели обнаружила беспорядок в одежде?

— Н-нет… — Слова застревали в горле: Мэри уже предчувствовала, что этот час станет труднейшим в ее жизни. — Я… Добрый вечер, ваша светлость. Надеюсь, вы приятно провели время в беседе с доктором Пендрагоном.

Герцог повесил полотенце на крюк и окинул ее проницательным взглядом.

— А теперь, любимая, — заговорил он, — не тяни и признавайся, что на этот раз взбрело в твою хитроумную головку!

— Я вовсе не хитроумная!

«Ну может быть, немножко, — добавила она про себя. — Чем больше имею с вами дело, тем хитрее становлюсь. И… господи, неужели мне не почудилось, и вы назвали меня любимой?»

Мэри глубоко вздохнула, словно собиралась прыгнуть в воду.

— Уэстермир, я хочу поговорить с вами об убийстве вашего приказчика Робинсона Пархема.

Герцог иронически вздернул черные брови.

— Но умоляю вас выслушать меня спокойно и без предубеждения. Я взываю к вашей справедливости!

Он уселся в кресло, закинув ногу на ногу.

— Умоляешь и взываешь? Значит, дело серьезнее, чем я думал. Продолжай, пожалуйста.

Он сложил руки на обнаженной груди, и, увидев, как играют в дрожащем свете свечи его мускулы, Мэри начисто забыла всю приготовленную речь.

— Пожалуйста, помогите моим подругам и мне! — взмолилась она. — Мы в ужасном положении и не хотим, чтобы нас повесили!