Игра со Смертью (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena". Страница 27

Дверь туалета в самом шикарном ресторане города была закрыта изнутри. Разнёс её к чертям собачьим и зарычал, увидев, как прилизанный мужик в дорогом костюме пытается расстегнуть платье на стройной девушке, лежащей на полу. Ненависть и дикая ярость вспорола вены, пробуждая зверя. Того самого, который готов был похоронить любого, кто посмел бы причинить ЕЙ боль.

Глаза Виктории закатились от наслаждения, она словно была в прострации. В другом мире. В мире красного порошка, в котором существовало только забытье и наслаждение. Чертыхнувшись, вампир повернулся в мою сторону, собираясь привстать, но уже через мгновение его голова была отделена от тела.

Подошёл к Викки и провёл пальцами по бледным щекам. Что же ты творишь, девочка? Почему ты губишь себя? И какого дьявола я не могу просто смотреть на это со стороны? Почему не могу молча и с триумфом наблюдать, как ты скатываешься всё ниже и ниже?

Поднял её на руки и понёс к выходу, посадил в машину и приказал Арно отвезти её в отель. Парень молча кивнул и уехал, оставив меня на улице проклинать себя за собственную слабость. В очередной раз не удержался. Как только узнал, что её театр приезжает в город, тут же оставил все дела и приехал сюда. Увидеть хотя бы издали. Снова. Ощущать, как разрывает изнутри от совершенно полярных чувств. Я чувствовал её боль и отчаяние как свои. Я будто каждый раз вместе с ней распарывал себе вену и сыпал туда эту дрянь. Вот только она получала от этого удовольствие, а я нет. И в то же время я смотрел на её посиневшие губы, на худое обессиленное тело, и понимал, что мне нравится видеть её такой. Униженной. Слабой. Нет больше той холодной стервы, которая играла со мной. Не знаю, кто именно, но кому — то всё же удалось сломить гордую Викторию Эйбель. И очень больно было понимать, что, скорее всего, это её муж. Подонок, которому досталась моя девочка, а он не ценил, проводя время где угодно, но не с ней.

Он сидел в своём кабинете, заложив руки за голову, пока молоденькая брюнетка усердно полировала его яйца языком. Вскочил с кресла, отталкивая голову шлюхи от себя, когда я распахнул двери и вошёл к ним.

— Какого хрена? Ты кто, мать твою, такой? — жирный ублюдок с раскрасневшейся мордой визгливо кричал, указывая толстым пальцем на дверь. — Проваливай отсюда, пока мои парни тебя не…

— Ты об этих парнях говоришь, Йен? — урод заткнулся и грохнулся прямо в кресло, когда один из моих вампиров, широко улыбаясь, занёс в помещение две головы бывших охранников самого влиятельного режиссёра в стране. Девка истошно завопила и тут же свалилась в обморок.

— Что… Что вам надо? — Старик трясущимися руками ослабил свою ярко — зеленую удавку на шее.

Я подошёл к нему и положил на стол конверт.

— Здесь фотография и контактные данные одной девушки. Ты снимешь её в своём следующем фильме.

Непослушными пальцами он вскрыл конверт и замотал головой.

— Это невозможно…Она не прошла кастинг на фильм. На роль… мы уже взяли другую актрису. — Он бросил быстрый взгляд в сторону лежащей на полу девки.

Всего один выстрел в голову девицы, и Йен уже готов снимать в своём долбаном фильме кого угодно.

Через четыре месяца Виктория Эйбель становится самой узнаваемой актрисой в стране.

Очередной мой срыв — и вот он — трамплин для моей девочки. Она должна взлететь настолько высоко, чтобы падение было не просто болезненным, а уничтожило её.

Глава 12

Неужели еще живая? Я должна была уже умереть от голода, потому что отказалась от крови, и никто не смел меня заставить, а мой палач исчез, он больше не приходил ко мне, и я искренне понадеялась, что это конец. Тот самый, который виделся мне в моих фантазиях. Конец проклятой и никчемной вечности. Один раз…всего один раз я решилась сделать это сама — уйти из жизни, а сейчас я презирала себя за то, что не могу сделать это снова. Но я травила и убивала в себе всё живое все эти годы и, рано или поздно, он должен был наступить — этот долгожданный, вымученный конец. Какая ирония, но именно Рино приблизил его настолько, что я балансировала на самом краю, то выныривая, то погружаясь в бездну.

Увидела пустой пакет на полу и усмехнулась потрескавшимися губами — меня накормили, пока я была без сознания. Инстинкты взяли свое…вот почему я проснулась — регенерация, будь она проклята.

Я так часто жалела, что я не смертная. Моя агония длилась годами. Я казалась себе пустой, вывернутой наизнанку, голой и изможденной. Я жила, как живут смертельно больные, которые не знают, когда закончатся их мучения.

— Думаешь, ты добьёшься чего — либо этим, Виктория?

Я вздрогнула от звука этого голоса, с трудом приоткрыла глаза и встретилась взглядом с ненавистными разными глазами. Вернулся, как стервятник, который почуял запах смерти и прилетел наблюдать лично.

— Ты… добиваешься. Не я.

Рино усмехнулся и кивнул, не сводя с меня тяжелый взгляд, потом подошел к кровати и склонился ко мне. Слишком близко, слишком опасно. От его запаха кружилась голова, я так слаба физически, что не могу бороться с моими эмоциями. Он — мое дикое безумие. Самый жуткий наркотик. Он — это и есть все то, чего желала моя истерзанная душа все эти годы, корчилась от ломки, от боли, от потребности в нем. Я ненавижу его. Презираю с такой сумасшедшей силой, что осознаю, что без него я просто сдохну. Узнаю, что его нет, и умру. Боль выворачивала меня с каждой секундой сильнее, а он намеренно погружает меня в эту бездну. Заставляет захлебнуться в ней, утонуть, пойти к чертовому дну. Он осознанно или неосознанно разрывает мое сердце на куски.

— Да. И я всегда добиваюсь своих целей. Хочешь умереть, Викки?

Даже сглотнуть не смогла, в горле пересохло. Только усмехнулась и почувствовала, как от жажды потрескались губы. Мало было одного пакета, но достаточно для того, чтобы оставаться живой и двигаться:

— А кого здесь волнуют мои желания? Мне еще рано, верно?

— Ты права. Права по обоим пунктам. Здесь ты никому не нужна. И мне плевать на твои желания. Но…пока тебе действительно рано умирать.

Поднял на уровень моих глаз второй пакет с кровью:

— Поговорим?

Я смотрела на пакет и чувствовала, как во рту выделяется слюна. Но нет. Я не дам себя ломать так примитивно, как животное, которым можно, показав кусок мяса, манипулировать.

— Не о чем говорить.

Усмехнулся. И мне захотелось зажмуриться. Я все еще помнила эту проклятую усмешку. Холодную и циничную, но она раньше никогда не предназначалась мне.

— Не хочешь — твоё право… — вонзился в пакет зубами, наверняка, видя, как расширяются зрачки моих глаз. Опустошив пакет, выбросил его на пол. — Но поговорить нам всё — таки придётся.

Склонил голову набок:

— Свою жизнь ты не ценишь, девочка… — он пожал плечами, — честно говоря, даже не ожидал подобного от такой… — замолчал, словно подбирая слова —…как ты. Но как высоко ты ценишь жизни членов своей семьи, Викки?

Внутри все похолодело. Я перевела взгляд с пустого пакета на Рино и мне показалось, что я вижу, как хищно блеснули его глаза. Внутри все свернулось в узел от предчувствия.

— Высоко. Тебе этого не понять.

— Да… Не понять… — холодно улыбнулся и схватил рукой за подбородок. — Мне никогда не понять, зачем таким тварям, как ваша долбаная семейка, играть на публике вселенские любовь и привязанность… — наклонился к моему лицу и оскалился. — Можешь не играть передо мной. Я отлично знаю вашу гнилую семью.

Я засмеялась ему в лицо, а по коже пошли мурашки от страха. Не за себя, а от понимания, на что он способен.

— Какой бы она ни была — ЭТО МОЯ СЕМЬЯ, — отчеканила, нагло глядя в глаза и чувствуя, как постепенно ко мне возвращаются силы.

— Тогда тебе следует быть более сговорчивой, Викки… — взял меня за руку, осторожно поднимая с кровати. — И я готов даже помочь тебе в этом. Пойдём. Хочу кое — что тебе показать.