Имперская мозаика - Маркелов Олег Владимирович. Страница 29

Несмотря на то что их проникновение в информационную сеть – а значит, и точное место нахождения в это время – однозначно засекли, никто не преследовал их и не делал попыток атаковать. Они быстро продвигались, ведомые Ельчевым. И всегда какая-то из дверей оказывалась открытой, без труда пропуская их в следующий коридор или помещение.

– Похоже, нас ведут… – Сержант Лдодг жестом дал команду остановиться. – Слишком все гладко проходит.

– Но пока мы двигаемся в нужном нам направлении. Может быть, они считают, что мы вернулись назад? – Софтли не был столь пессимистично настроен.

– Ага. И поэтому оставили проходы незаблокированными? Да любой, зная, что враги пробились на другой этаж, перекрыл бы не только его, но и этажи сверху и снизу.

– Может быть, у них не хватает сил для нападения?

– Глупости. Думаю, нас заманивают в мышеловку. – Сержант активировал пушку. – Надо изменить маршрут. Поберегись!

Пурпур выстрела разметал осколки стены, открывая проход в соседний коридор. Осторожно и очень медленно Лдодг выглянул в образовавшийся пролом и тотчас отпрянул, буквально падая назад. А из пролома, шипя сгустками желтого пламени, зачастили выстрелы армейских автоматических плазменных винтовок «Эл Один Три Пи Восемь».

– Дьявол! Теперь, похоже, киборги! – Сержант поднялся и, не целясь, послал в глубину пролома длинную очередь. – Отходим, их там слишком много.

Бегом все ринулись к дверям, ведущим из коридора. Сзади не утихал шум выстрелов.

– Не целясь бьют, скоты! – Лдодг распахнул створки дверей. – И винтовки эти взяли, чтобы мы их слышали и видели. Не хотят нас сейчас убивать. Стоять!

Миновав двери, группа оказалась в просторном, совершенно пустом, ярко освещенном зале. Подчиняясь окрику сержанта, все замерли у входа.

Лдодг, словно хищный зверь, почувствовавший что-то, подобрался, всматриваясь и вслушиваясь.

– Тут что-то есть… – Гурянин повел стволом «хэндкэннона». – Чертовщина какая-то.

– Здесь никого не может быть, Агадт! – Гунар положил ему руку на плечо. – Тут даже таракану некуда спрятаться. Это нервы. Похоже, ты сильно устал, сержант.

Борен, не сомневавшийся в чутье своего соплеменника и помнивший непонятный инцидент в комнате, где оставили Луцкого и Ортегу, медленно двинулся вдоль стены, не спуская пальца с гашетки. Ельчев, подчиняясь настрою командира, сделав шаг в сторону и опустившись на одно колено, осматривал свой сектор зала через прицел скротчера. Только капитан Софтли остался за спиной Лдодга, усталый и раздраженный этими неуместными, по его мнению, играми.

Дажд медленно, словно подкрадывающаяся кошка, скользил, все дальше отходя от стоящих у входа товарищей. На мгновение переведя взгляд на ствол пушки, он вдруг неясно увидел нечто на дальнем плане. Однако стоило ему сфокусировать взгляд, как это нечто исчезло. Гурянин тряхнул головой и вновь всмотрелся в пустоту, стараясь сфокусировать взгляд на воображаемой точке неподалеку от себя. От усилия на глаза навернулись слезы. Пустота изменилась, превращаясь в неясные силуэты, словно смазанный след на поднесенном вплотную к глазам чистом стекле. Но Борен уже уловил настройку, при которой картинка начала проявляться. Он сморгнул слезу, и в этот миг взревел «Томпсон» Лдодга.

Проявившееся вдруг «знойное марево» качнулось в сторону Дажда, и он инстинктивно вдавил клавишу гашетки. И ад разверзся в зале.

Залпы «хэндкэннонов» взрывали гладкий пол, уродовали стены. В ушах стоял истошный визг, звучавший в диапазоне, близком к ультразвуку. Капитан Софтли так и не успел понять, что же произошло, когда над его головой шевельнулся воздух, обрушиваясь смертоносным клинком. Гунар, словно тяжелая тряпочная кукла, рухнул, заливая пол кровью и грязно-серой мозговой массой, выливающимися из разрубленной до самой шеи головы.

Стоявший перед ним Лдодг, почувствовав движение, рухнул на пол, разворачиваясь в падении. Что-то острое, словно бритва, чиркнуло его по груди, распарывая легкий бронежилет и царапая кожу. Пурпур смерти, вырвавшись из ствола пушки, разметал нападавшего, завалившего сержанта своими холодными скользкими ошметками.

Ельчев, чудом увернувшись от смертельного удара врага, потерял часть плеча и теперь, пятясь, отходил к выходу, размахивая зажатым в целой руке скротчером с опустевшим вмиг магазином.

Борен воспользовался падением Лдодга и, не отпуская гашетку, мерно водил изрыгающим смерть стволом по залу на уровне пояса. Глаза его горели бешенством, которое не позволило ему вовремя заметить врага. С хриплым звуком кровавая нить захлестнула его ноги на уровне колен, и гурянин с ревом более страшным, чем рев «хэндкэннона», рухнул на пол, где его поджидала невидимая смерть.

Не дойдя до дверей пару шагов, Ельчев остановился, словно наткнувшись на невидимую стену, глядя с удивлением на свои грудь и живот, разошедшиеся, словно масло под ударом ножа. Он стоял еще несколько секунд, пытаясь отпустившей скротчер рукой удержать вываливающиеся из живота внутренности. Последний вздох, пузырясь, покинул раскрывшееся легкое, и солдат, не проронив ни звука, осел. Да гак и не смог подняться, провалившись в небытие.

А сержант Лдодг, поняв, что это конец, даже не поднялся на ноги. Не осталось куража для криков и стрельбы. Он чет со просчитывал ситуацию и понимал, что обречен. Эмоции уступили место трезвой, холодной, отчаянной ненависти. Он был готов к последнему фокусу, которому научился еще во время войны людей с гурянами.

Выхватив тяжелый десантный нож, он торопливо, одним движением, отщелкнул крышку предохранительного блока магазина пушки. Воткнув широкое лезвие в плату, он перемкнул схему, сделав то, до чего не додумались конструкторы, но вычислили некоторые солдаты. Эта нехитрая операция блокировала отсекатель импульсов и реле защиты от перегрузки, превращая «хэндкэннон» в импровизированную мину большой мощности с ручным взрывателем. При первой же попытке произвести выстрел пушка взрывалась, используя единовременно весь заряд магазина. Кривая усмешка тронула его губы. Теперь ему уже не могли помешать. Он вознес гурянским богам короткую молитву о том, чтобы побольше врагов забрать с собой. Воздух над ним шевельнулся, и сержант нажал на спуск…

Плиты причального комплекса вспухли волдырем, не в силах противостоять энергии взрыва, родившегося в их недрах. Языки пламени кипящей пеной плеснули в образовавшиеся щели. Огненные змеи промчались по уцелевшим внутренним коридорам, выгибая переборки и вырывая двери. Пламя иссякло, уступив место смрадному дыму, клубящемуся над глубокой и широкой воронкой, изуродовавшей распростертое тело причального комплекса.

– Мердок, тебя командор вызывает. – Капитан линкора «Аваттар», видя, с каким маниакальным усердием новый член команды изучает незнакомую ему технику и с какой легкостью прирожденного пилота общается с линкором, изменил свое отношение к ставленнику командора. – Он ждет тебя в своем кабинете.

Командор имел кабинеты на всех принадлежащих ему судах и мог, при желании, находиться в любом из них. Апартаменты, расположенные на флагмане, были самыми большими и шикарными.

В непосредственной близости от командного мостика линкора, на соседнем этаже и был оборудован рабочий кабинет. На многочисленные дисплеи его выводилась вся информация с командных постов корабля. Средства связи, в том числе и громкой, позволяли при необходимости общаться с любым отсеком и любым подразделением линкора. В одном из углов кабинета располагался дублирующий пилотский пульт управления, для активации которого командору было достаточно приложить ладонь к сканеру на краю пульта.

К рабочему кабинету примыкала комфортная, просторная каюта, оснащенная всеми благами цивилизации. Именно в ней и расположился ожидавший прибытия Мердока Дик. Он сидел в удобном анатомическом кресле перед огромным плазменным экраном, на котором шла трансляция сводки новостей Информационного Агентства «Трион-Инфо». Как и несколько дней назад в доме командора, Амос удивился отсутствию какого-либо отпечатка души хозяина на обстановке и в оформлении каюты. Словно торгующая интерьерами компания создала выставочный образец богатого гостиничного номера, не принадлежавшего никому, но одинаково удобного для всех. Эта безликая универсальность бросалась в глаза, заставляя размышлять над причинами.