Имперская мозаика - Маркелов Олег Владимирович. Страница 62

Кроме того, у многих влиятельных лиц Вольного Мира росло недовольство тем, что творится на Трионе. Это понятно: они тряслись за свои интересы, дорожа прибыльными отношениями с Империей и не желая привлекать к себе внимание ее общественности. Чертовы трусливые чистоплюи!

Командоры пяти преданных семей тоже изменились в последнее время. Они напряглись отчего-то и пытаются играть в свои игры, создавая себе пути к отступлению. Только презираемый всеми Рагон понял, чего хочет от него хозяин. Не зря Бергштайн открыл ему свои финансовые кладовые. Теперь на этого грязного пирата и его стремительно растущий флот больше надежды, чем на кого бы то ни было.

Халил Амат прошел в соседнюю комнату, половину которой занимала огромная ванна. Там суетились четыре великолепные девушки-клона, облаченные в почти невидимые клочки ткани, – две человеческие копии и две гурянские. Они размешивали в наполняющейся ванне благовония, накрывали рядом с ней столик на низеньких ножках, раскладывали повсюду пестрые полотенца и подушки. Услышав звук открывающихся дверей, повернулись к хозяину.

Бергштайн ощущал, как, вызванное плохим самочувствием и тяжелыми думами, выбирается на поверхность его темное «я», не предвещая рабыням ничего, кроме боли, страха и, возможно, гибели. Он учуял их невольный испуг – клоны тоже умеют бояться! – и, почувствовав растущее возбуждение, шагнул к ванной.

Крыса был почти счастлив. Он наконец убрал свою задницу с этой ублюдочной планеты. Он сидел, развалясь, в одной из десятка громадных комнат отдыха десантного корабля и лакал свое любимое крепкое светлое пиво. Многие не любят крепкие сорта, считая, что настоящий вкус можно прочувствовать у легкого или средней крепости пива. Но Ро Луишу нравился жесткий вкус. Да и забирало оно прилично.

Фигу отставил пластиковый туб и зажег тонкую сигарету с легким растительным наркотиком. На рукаве его куртки красовался новенький шеврон младшего сержанта, а в ушах слышался шелест падающих на его счет империалов из приличной сержантской зарплаты. Он пребывал в эйфории, наступившей после того, как, побывав в аду, сумел выбраться живым, да еще и с существенной материальной выгодой для себя. Жаль только ребят, с которыми он делил тяготы и невзгоды. Они уже в прошлом. Просто пятна цвета хаки в его памяти. Старый сержант, дружище Тодг, остальные. Но сам он жив, и это главное.

Большой глоток из туба добавил приятного тепла, разлившегося расслабляющими волнами по телу. Однако внутри Крыса никак не мог расслабиться. Какие-то жилки еще звенели в надрывном напряжении. Где-то глубоко засел холод близкой смерти, вызывавший иногда мурашки по спине и дрожь в пальцах.

– Привет, Ро! – Сильный голос явно принадлежал женщине.

– А-а, это ты, Гаини! – Обернувшись, Фигу увидел совсем рядом хорошую знакомую, почти друга – гурянку, которая служила в команде координаторов. – Присаживайся. Разрешишь угостить тебя чем-нибудь?

– Да ты просто обязан преставиться. Поводов – хоть отбавляй. Шеврон! А главное – живым вернулся, чем не многие похвастать могут! Да еще на коне, исполнив миссию. Просто герой!

– Ага, герой, спина с дырой. Хотя, ты знаешь, я тоже безумно рад, что выбрался оттуда живым. Такое дерьмо там было.

– Меня до сих пор колотит! – Гаини, словно от холода, передернула плечами. – Я хоть внизу и не была, но слышала переговоры с теми, кто умирал, ничего даже не поняв. Это ужасно.

– Расслабься, как бы хуже не пришлось. Ты что будешь? У столика завис вызванный Ро Луишем автомат с напитками.

– Да я бы чего покрепче сейчас выпила. Потери десанта – девяносто процентов. Пехотинцев не осталось совсем.

– Нас перерезали в первую ночь. А потом дожигали броню. Вот так! – Крыса взял два пластиковых стограммовых цилиндрика, наполненных пятидесятиградусным джином «Вашолдер». – Попробуй вот это. Не знаю, где его льют, но вкус неплохой. Тоником разбавить?

– Не надо. А что дальше? – Гурянка поднесла открытый цилиндрик к лицу, чувствуя едва уловимый запах можжевельника. – Ничего! Ты в курсе? В связи с огромными потерями принявшие участие в десанте на Глот подразделения мобильной пехоты расформировывают. Нас раскидают по другим группам, а на эти корабли наберут новых бойцов.

– Вот дерьмо! – Фигу одним глотком влил в себя джин и сморщился. – Что-то у меня с самого начала этого сбора все не заладилось.

– Да тебе-то какая разница, где свои деньги отрабатывать? Все равно из стариков почти никого не осталось. Новые люди вокруг. Ты не школьник, чтобы волноваться, переходя в другую школу.

– Ты так говоришь, словно тебе не все равно!

– И мне все равно… – Гаини отпила половинку прозрачной бесцветной жидкости, закрыв глаза, оценила ощущения, допила остатки. – Если бы мы были подвержены сантиментам, никто из нас не служил бы наемником. Мы сидели бы в своих уютных домах, трясясь от страха все потерять. Ладно, не бери в голову. Поздно уже. Надо ползти в свою конуру.

– Да. Я провожу?

– Давай, герой, проводи. – Гурянка, поднимаясь, усмехнулась каким-то своим мыслям.

Они вышли из практически пустого зала комнаты отдыха, медленно пошли длинными, такими же пустыми коридорами. Крыса вновь почувствовал нарастающее надрывное напряжение. Гаини, как член команды координаторов, имела отдельную крошечную каюту площадью в четыре квадратных метра. По мнению Ро Луиша, обитавшего, как и все пехотинцы, в общем большом кубрике, это была просто роскошь.

Они остановились у дверей, которые, распознав хозяйку, разблокировались. Прощаясь, Крыса коснулся руки женщины, и его словно током ударило. Он больше не мог вынести это накопившееся напряжение и, теряя голову, подтолкнул гурянку к ее каюте.

Стройное, мускулистое тело на удивление легко подалось назад, словно дождавшись повода к действию. Гаини толкнула дверь, теперь уже сама увлекая спутника за собой в полутьму каюты. Их будто взрывной волной швырнуло друг к другу, и, едва успела захлопнуться дверь, они кинулись, словно в жестокой рукопашной.

– Я просто не могу в это поверить. Нас имеют, как глупых девочек, попавших в мужскую исправительную колонию! – Стингрей отбросил на стол распечатку недавно полученного отчета об инциденте на «Аш-Си-003». – Ты только вдумайся: крейсер класса «Император» едва не был уничтожен в результате столкновения с абордажным судном класса «Бладсакер». Это звучит примерно так: носорог едва не погиб, столкнувшись со слепнем!

– Все изменяется. Мы считали, что класс «Император» практически неуязвим. Теперь знаем, что это совсем не так. – Гаррет устал ковыряться в информации и потому просто сидел, развалясь и наблюдая за напарником. – Гораздо более странным выглядит решение правительства признать Трион.

– А кто говорил о признании?

– А как ты назовешь отвод оставшихся подразделений, вывоз всех имперских служб и организаций? А главное – перенос сети автоматических пограничных станций на новую границу между Трионом и Империей? Разве это не официальное признание Триона самостоятельным государством? Пусть никаких заявлений озвучено пока и не было. Но это, как мне кажется, особой роли уже не играет.

– Не знаю, не знаю… Мне кажется, что речь идет о временной изоляции больного. До тех пор, пока не достанет сил всерьез заняться его болезнью. Так сказать, карантин. – Майкл потянулся за лежащей на столе пачкой сигарет «Парламент». – Не забывай, что нам может стать совсем не до Триона – из-за Граниса. Тут хоть и хреново, зато более-менее ясно все. А там – ни один аналитик не знает, чего ждать.

– Пока с Гранисом один Третий флот справляется. Может, там и не все так плохо. Вспомни, как с гурянами было. Мало никому не показалось.

– Ладно. Рано об этом говорить. Вот завяжется по-настоящему, тогда посмотрим. А с крейсером не все так просто, как ты считаешь… – Стингрей вновь взялся за отчет.

– И чего ты «непростого» углядел? – Рой пододвинулся поближе.

– Ну, смотри. Как бы я действовал на месте атакующих? Я постарался бы уничтожить максимальное количество живой силы противника. Тем более что экипаж крейсера захватили врасплох и могли вырезать, как свиней на бойне, без суеты и спешки. А что они делают? Расходятся по кораблю без шума и пыли и идут незаметно к намеченным неживым целям. Рушат оборудование и пульты. Потерь среди экипажа практически нет. Ну, с десяток, решивших броситься на защиту. И то не все из них насмерть… Что это? Непонятная доброта? Или кто-то на самом корабле засланец? Может, не хотели своим рисковать? Вряд ли. Засланцем пожертвовали бы в первую очередь, из соображений безопасности. Меня их гуманность больше всего беспокоит. Потому что я ее понять не могу пока.