На грани - дю Морье Дафна. Страница 11

– Я понимаю, – проговорила она, – что мой вопрос может показаться бестактным, но моих читателей наверняка заинтересует ваша личная жизнь. У вас на письменном столе стоит фотография. Значит, вы женаты?

– Да, – ответил он, – это трагедия моей жизни. Через несколько месяцев после свадьбы она погибла в автомобильной катастрофе. А я, к своему несчастью, остался жив. Именно тогда я лишился глаза.

Она никак не могла придумать, что сказать. Импровизируй… импровизируй.

– Какой ужас, – пробормотала она, – простите меня.

– Ничего, ничего. Это дело прошлого. Естественно, я после этого долго не мог прийти в себя, но потом привык, адаптировался. А что мне оставалось делать? К тому времени я уже ушел в отставку, и это еще больше все осложнило – у меня не было возможности отвлечься от своих переживаний. Но, как я сказал, это дело давно минувших дней.

Значит, он на самом деле во все это верит? Действительно считает, что был женат на ее матери и что она погибла в автомобильной катастрофе? Должно быть, он повредился в рассудке, когда попал в аварию, с ним, наверное, что-то случилось. Интересно, когда он подделал фотографию? После аварии или до? И зачем? Ее вновь охватило сомнение. Он уже совсем было понравился ей, она расслабилась – и тут такое. Если он невменяем, то как ей держать себя, что она должна делать? Она встала и подошла к камину. Как странно, подумала она, ей никто не указывал, что нужно вставать, рядом ведь нет режиссера, и она не играет. Пьеса становится реальностью.

– Послушайте, – сказала она, – кажется, мне не очень хочется писать статью. Это несправедливо по отношению к вам. Вы прошли через такие испытания. Сначала я этого не понимала. Уверена, что редактор согласится со мной. В задачу нашего журнала не входит исследовать чьи-либо страдания. У нашего журнала совершенно другая направленность.

– Да? – проговорил он. – Как жаль. А я-то надеялся почитать про себя. Между прочем, я тщеславен.

Он опять принялся гладить собаку, но его глаз продолжал следить за Шейлой.

– Ну, – начала она, пытаясь подобрать слова, – я могу написать о том, что вы живете на острове, что любите собак, увлекаетесь древней историей… и тому подобное.

– Вы считаете, что этот материал может показаться редактору чересчур скучным, и статью не напечатают?

– Нет, вовсе нет.

Внезапно он рассмеялся, спустил собаку на пол и встал рядом с Шейлой.

– Вам придется придумать что-нибудь получше, чтобы выйти сухой из воды, – сказал он. – Давайте поговорим об этом утром. Если вы решитесь, вы расскажете мне, кто вы на самом деле. Если вы действительно журналистка, в чем я сомневаюсь, то вас сюда послали не для того, чтобы слушать мои рассказы про мои любимые занятия и собак. Как это ни странно, но вы мне кого-то напоминаете – никак не могу вспомнить кого.

Он улыбнулся ей. Такой уверенный в себе и совсем не сумасшедший. Он тоже ей напоминал… о чем? О том, как она сидела в отцовской каюте на «Экскалибуре»? О том, как отец подбрасывал ее под потолок, а у нее дух захватывало от страха и восторга? Или на нее подействовал запах одеколона, которым пользовались и ее отец, и этот человек, одеколона, столь непохожего на современные вонючие лосьоны после бритья…

– Я всем всегда кого-то напоминаю, – ответила она. – У меня нет своей индивидуальности. А вы мне напомнили Моше Даяна.

Он дотронулся до черной повязки.

– Это сделано намеренно: если бы мы с ним носили повязки телесного цвета, никто бы нас не заметил. А черный привлекает внимание. И на женщин действует точно так же, как черные чулки на мужчин.

Он прошел через комнату и открыл дверь.

– Боб, – позвал он.

– Сэр, – послышалось из кухни.

– План «Б» в действии?

– Майкл уже у пристани, сэр.

– Отлично! – он повернулся к Шейле. – Позвольте мне показать вам дом.

Из услышанного она сделала вывод, что Майкл ждет приказа переправить ее на лодке в Боллифейн. Когда она вернется в «Килмор Армз», у нее будет достаточно времени, чтобы решить, возвращаться ли сюда утром и продолжать играть эту комедию или же забыть о своей миссии и поехать домой. Он вел ее по коридору, распахивая перед ней одну дверь за другой. На каждой была табличка с названием. «Центральный пост»… «Сигнальная»… «Судовой лазарет»… «Кубрик»… «Так и есть, – сказала она себе. – Ему кажется, что он живет на борту корабля. Именно таким образом ему удалось справиться с разочарованием, с несправедливостью».

– У нас все очень четко организовано, – говорил он. – Нам не нужен телефон – мы связываемся с материком по радио. Если человек живет на острове, он должен быть независимым в экономическом отношении. Как корабль в море. Я все это построил своими руками. Когда я приехал на Лэм Айленд, здесь не было даже сарая, а теперь это настоящий флагман. Отсюда я могу командовать целым флотом.

Он победно улыбнулся ей. «Он действительно сумасшедший, – подумала она, – самый настоящий помешанный. Однако он довольно привлекателен. И даже очень. И совсем несложно поверить в то, что он говорит».

– Сколько человек здесь живет?

– Десять, включая меня. А вот и мое жилище.

Они подошли к двери, расположенной в самом конце коридора. Она вела в отдельное крыло, в котором были три комнаты и ванная. На одной из дверей была табличка: «Капитан 3-го ранга Барри».

– Вот здесь я и живу, – сказал он и распахнул дверь. Перед Шейлой оказалась самая настоящая капитанская каюта, только не с койкой, а с кроватью. Знакомая до боли обстановка вызвала у нее внезапный приступ тоски.

– Комнаты для гостей – рядом, – сообщил он. – Номера 1 и 2. Номер 1 выходит окнами на озеро.

Он провел ее в комнату и раздвинул шторы. В небе ярко светила луна, освещая озеро и склонившиеся над водой деревья. Все вокруг так и дышало покоем. Лэм Айленд больше не казался зловещим. Ситуация изменилась, и теперь уже берег Боллифейна выглядел мрачным и пугающим.

– Я бы тоже согласилась стать отшельницей и жить здесь, – сказала она и, отвернувшись от окна, добавила: – Я отняла у вас так много времени. И Майкл, наверное, давно ждет, чтобы отвезти меня назад.

Он включил лампу на столике у кровати.