Трактир «Ямайка» - дю Морье Дафна. Страница 8

– Тетушка, – начала она. – Почему дядя держит здесь трактир?

Тетя явно растерялась, не ожидая столь прямого вопроса. Некоторое время она молчала, глядя на племянницу широко раскрытыми глазами. Потом лицо ее залилось краской, губы задрожали.

– Ну как же, – с трудом выговорила она наконец. – Это же такое бойкое место, прямо у дороги. Разве ты сама не видишь? Два раза на неделю здесь проходит почтовая карета из Труро через Бодмин до самого Лонстона. Да ты ведь сама приехала по этой дороге. Много всякого люда проезжает здесь: и торговцы, и джентльмены, путешествующие по своим делам. Случается, и матросы из Фалмута заглядывают.

– Да, тетушка, но почему же они не останавливаются в "Ямайке"?

– Как это не останавливаются? Частенько останавливаются, и в бар заходят освежиться. У нас большая клиентура.

– Да что вы такое говорите? В гостиной давным-давно не прибирали, ну а в комнатах что творится! Вот мышам да крысам раздолье! Да я же своими глазами видела. Мне приходилось бывать в трактирах, конечно не таких больших. У нас в деревне тоже был трактир. Хозяин был с нами в дружбе. Мы не раз к нему заглядывали и чай пили в гостиной. Правда, он сдавал только две комнаты, но зато уж они были и обставлены как подобает, и прибраны как следует.

Пейшнс долго не отвечала, потом губы ее снова задергались, и, вцепившись руками в колени, она произнесла:

– Дядя Джосс не хочет, чтобы у нас останавливались. Мало ли кто завалится? В таком уединенном месте и прирежут ночью за милую душу. Страшно пускать кого попало.

– Но, тетушка, это же бессмыслица! Зачем же держать трактир, коль приличному человеку у вас и переночевать нельзя? И на что же вы живете, ежели у вас совсем нет постояльцев?

– Я же тебе сказала – клиенты у нас бывают, – нехотя ответила та. – – Разные люди заходят: те, что живут неподалеку на фермах, да еще многие из округи. Тут на болотах много и ферм, и коттеджей. В иные вечера бар просто битком набит.

– А кучер говорил вчера, что приличные люди в "Ямайку" больше не заходят. Сказал, боятся.

Пейшнс переменилась в лице и страшно побледнела. Глаза ее забегали. Она проглотила комок в горле и провела языком по пересохшим губам.

– У дядюшки Джосса – крутой нрав, – выдавила она из себя наконец. – – Он вспыльчив и перечить себе не позволит.

– Тетушка, ну кто же станет перечить хозяину постоялого двора, который всего лишь занимается своим делом? Вряд ли его дурной нрав может напрочь отвадить посетителей…

Тетушка умолкла, не находя слов, и сидела съежившись, всем видом показывая, что больше из нее ничего не вытянешь. Мэри попробовала зайти с другой стороны.

– А как вы здесь вообще очутились? Моя матушка ничего об этом не знала. Мы думали, вы живете в Бодмине, ведь вы нам оттуда написали, когда вышли замуж.

– Мы с твоим дядей познакомились в Бодмине, но жить там никогда не жили. Какое-то время провели под Пэдстоу, ну а потом сюда перебрались. Джосс купил трактир у мистера Бассета. Говорили, что долгие годы дом пустовал, ну а Джоссу он приглянулся. Ему хотелось наконец осесть. Он долго мотался по свету; где только не бывал, даже в Америку ездил. Уж всего сейчас и не припомню.

– Странно, что он решил обосноваться в таком вот месте, – сказала Мэри. – Хуже, пожалуй, не придумаешь.

– Он родился в этих краях. Их дом стоял здесь неподалеку, на болоте Дюжины Молодцов. Брат его, Джем, и теперь там живет, когда не шатается по округе. У него там небольшой домишко. Время от времени он наведывается к нам, но дядюшка Джосс не особенно его жалует.

– А мистер Бассет к вам заходит?

– Нет.

– Отчего же, раз это он продал дяде трактир?

Тетя Пейшнс нервно сцепила пальцы и закусила губу.

– Они что-то не поладили. Твой дядя купил трактир через знакомого.

Мистер Бассет об этом не знал, пока мы не вселились сюда, и не очень обрадовался.

– Чем же он был недоволен?

– Они не виделись с тех пор, как дядя еще молоденьким парнишкой уехал из Треварты. В молодости он был большим буяном, и о нем ходила дурная слава.

Но это не вина его, а беда. Все они, Мерлины, такие. А его младший брат, Джем, еще того хуже, это уж я точно говорю. Ну, мистер Бассет наслушался всяких россказней о Джоссе и поднял целую бучу из-за покупки дома. Вот тебе и все.

В изнеможении Пейшнс откинулась на спинку стула, глаза ее молили о пощаде, лицо вытянулось и еще больше побледнело. Мэри видела, как она страдает, но с жестокостью молодости все же посмела задать еще один вопрос:

– Последний вопрос, и больше я вас тревожить не стану. Тетушка, посмотрите мне в глаза и отвечайте прямо: что это за комната там, в конце коридора, окна которой наглухо заколочены, и что привозят по ночам в "Ямайку"?

Как часто бывает в таких случаях, Мэри, едва договорив, тотчас раскаялась в том, что эти слова сорвались с ее губ. Чего бы она ни отдала, чтобы взять их обратно! Но поздно – лицо бедной женщины перекосилось, на нее было страшно и больно смотреть. В глазах застыл ужас, губы дрожали, рука судорожно схватила воротник платья.

Мэри вскочила и бросилась к ней. Опустившись подле тетушки на колени, она обняла ее, прижала к себе и стала целовать пряди ее волос.

– Простите, простите меня, не сердитесь, пожалуйста! Я дерзка и груба.

И не смею совать нос в ваши дела и донимать вас расспросами. Мне, право же, очень стыдно. Пожалуйста, пожалуйста, простите меня! Забудьте все, что я говорила.

Тетя не отвечала. Закрыв лицо руками, она сидела как каменная. Мэри тихонечко гладила ее плечи, целовала руки. Наконец тетя отняла ладони от лица. В ее глазах больше не было страха. Она как будто успокоилась. Взяла Мэри за руки, заглянула ей в лицо.

– Мэри, – произнесла она еле слышно, сдавленным голосом, – Мэри, я не могу ответить на твои вопросы потому, что многое мне самой неизвестно. Но как племянницу, как дочь моей родной сестры, хочу тебя предостеречь. – Она бросила взгляд через плечо, словно опасаясь, что Джосс, подкравшись, подслушивает у дверей. – В "Ямайке" творятся такие дела, о которых я и обмолвиться не смею. Скверные дела, страшный грех. Себе самой страшно в этом признаться, не то что тебе рассказывать. Кое-что, живя здесь, ты все равно когда-нибудь узнаешь. Твой дядя связался с дурными людьми, которые занимаются темными делами. Порой они приезжают сюда по ночам. Тогда я слышу шаги, голоса, стук в дверь. Джосс впускает их, ведет по коридору в комнату, что заперта на замок. Из своей спальни я слышу их приглушенный разговор, а на рассвете они исчезают, будто и не бывало. Так вот, когда они появятся, оставайся у себя в комнате и лежи, заткнув уши, и ни меня, ни Джосса ни о чем не спрашивай. Ибо, знай ты хоть половину того, о чем я догадываюсь, ты бы поседела от ужаса, стала заикаться и рыдать по ночам в подушку, пришел бы конец твоей юной беспечности. Ничего от тебя не останется, станешь развалиной вроде меня.

Она поднялась из-за стола, отпихнув стул. Мэри услышала, как она медленно, тяжело ступая, будто ноги совсем не держали ее, поднялась по лестнице в свою комнату и захлопнула дверь.

Девушка так и сидела на полу около брошенного стула и смотрела в окно.

Солнце уже почти скрылось за дальними холмами. Вот-вот опустятся на "Ямайку" тоскливые ноябрьские сумерки.

4

Джосса Мерлина не было почти неделю, и за это время Мэри смогла немного освоиться на новом месте. В отсутствие хозяина в бар никто не наведывался.

И, переделав все дела, Мэри вольна была распоряжаться собой. Она подолгу бродила по окрестностям. Пейшнс Мерлин была небольшой охотницей до прогулок и дальше своего птичьего двора не ходила. К тому же она быстро сбивалась с дороги, путала названия холмов. От мужа она слышала о них, но где в точности они находятся, сказать не могла. Поэтому в полдень Мэри обычно пускалась в путь одна, и только солнце да присущее ей, выросшей в сельской местности, чутье указывали дорогу.