Капитан Мак - дю Террайль Понсон. Страница 44

— Быстренько ступайте и принесите все, что я сказал.

— Но у меня всего одна лестница!

— Поставьте ее у порога.

— И факелов у меня нет!

— Ну а свечи и фонари?

— Есть, конечно.

— Сойдут и они. Скорее, скорее!

Сидуан распоряжался так властно, что трактирщику и в голову не пришло возражать.

Минут десять в трактире стояла невообразимая суматоха: хозяин принес приставную лестницу и поставил ее у порога, потом две кирки и лопату, отыскал фонари, заправил их, дал Сидуану веревки и свечи, а тот складывал в расстеленную на полу скатерть все, что ему попадало под руку и казалось нужным для поисков несчастного Мака.

Проделывая все это с быстротой, на которую, казалось, толстый, обычно спокойный и неторопливый Сидуан, был попросту неспособен, славный малый без умолку говорил, отчасти для того, чтобы дать трактирщику какие-то разъяснения, ибо тот все же имел на них какое-то право, отчасти для того, чтобы выразить свое негодование и приглушить страх за жизнь своего хозяина.

— Предатель! А еще я был таким простаком, что поверил в его добрые чувства к капитану. А того уже, может, сейчас и в живых-то нет!

— Кого, сударь? Этого славного и щедрого господина?

— Да нет, этот-то просто настоящий разбойник; оставьте себе его деньги и кошелек, что он мне дал, но поспешите, приятель! Речь идет о жизни, и о жизни порядочного человека, уж это я вам говорю!

— Да что же все это значит? Вы ведь весь мой дом собираетесь унести.

— Все, что можно взять с собой, возьмем, мы ведь не знаем, в каком состоянии мы найдем моего хозяина! Прихватите водки, а я возьму вот эту бутылку бордо. А теперь дайте мне крепкую веревку, у меня появилась одна мысль.

Трактирщик принес веревку.

— Хорошо, — сказал Сидуан, — свяжем скатерть так, чтобы нам было удобно нести ее вдвоем; я на вас рассчитываю, приятель, ладно?

— Черт возьми, сударь, не могу же я вас бросить в таком затруднительном положении; но может быть, мы позовем на помощь двух-трех соседей, — они охотно нам пособят. И прежде всего, скажите, что мы собираемся делать? Я до сих пор так ничего и не понял.

— Не нужно никого будить, я даже отказался от мысли предупредить лучших друзей моего хозяина. Это могло бы нам повредить. Теперь-то я знаю, что теряешь, когда много болтаешь, и больше уже на этом не попадусь, а что и как нам придется делать, я объясню вам по дороге.

Пока Сидуан говорил, он успел сделать на каждом конце веревки, которую ему принес трактирщик, по петле как раз такого размера, чтобы обхватить руку человека, и спрятать ее под камзол.

— Теперь пошли, — сказал он.

— Предупредить служанку, чтобы она приготовила к нашему возвращению ужин?

— Вы только об ужине и думаете! Оставьте вашу служанку в покое; ей, наверное, лет шестьдесят, раз весь этот шум и грохот не заставил ее встать с постели хотя бы из любопытства!

— Вовсе нет, вовсе нет. Она молодая и хорошенькая!

— Ах вот как! Вы хитрец, как я посмотрю!

— Ах, во всем свои радости. Это — самая честная девушка на свете, но ее и пушками не разбудишь.

— Ну и пусть себе спит, а мы — в путь!

Выйдя из трактира и дожидаясь, пока хозяин запрет дверь на два оборота, Сидуан вдруг заметил под окном большое деревянное корыто на ножках; кучера, почему-либо не пожелавшие ставить лошадей в конюшню, засыпали в него овес и кормили их прямо под окнами.

Сидуан почесал за ухом.

— Надо бы его захватить с собой!

— Да что вы, сударь, его уж больно нести неудобно.

— Я сам его потащу; взвалите мне его на плечо и живо вперед!

— А нам далеко идти?

— Ну, четверть часа, минут двадцать, и мы там. А теперь слушайте, что я вам скажу: дворянин, которого вы видели — изменник и заговорщик; он — испанец и замыслил гнусный заговор против короля.

— Ах он чудовище! — закричал трактирщик, — где он есть? Я его своими руками задушу! До того, как стать поваром, я служил в армии; посмотрит он, как я расправляюсь с врагом!

— Прекрасно, — ответил Сидуан, — мы вдвоем с ним расправимся, но сначала нужно найти моего хозяина.

— А кто он, ваш хозяин?

— Так знайте же, что этот испанец коварно завлек в ловушку моего дорогого капитана, моего хозяина, истинного француза и храброго солдата, в чем я готов вам поклясться. Из мести, благодаря своей дьявольской хитрости, он завлек его в катакомбы и обрушил на него свод, погребя его там.

— Но тогда, бедный парень, твой хозяин мертв.

— Боюсь, что так, — печально ответил Сидуан, — но Бог помогает хорошим людям, надо все же посмотреть…

Тут они подошли к колодцу, и Сидуан остановился.

— Ну, что будем делать? — спросил трактирщик, — я надеюсь, вы туда спускаться не вздумаете?

— Здесь не так глубоко, как вы думаете, и я к тому же знаю дорогу. Вы со мной?

— Черт, знаете…

— Да нам тут некогда разводить церемоний. Да или нет?

— Да, черт его побери, и смерть испанцам! Да и у вас весь мой инструмент.

Сидуан уже привязал скатерть, в которую были завернуты все принесенные им с собой инструменты, к веревке, заботливо вытащенной им из колодца после того, как он сбросил туда дона Фелипе, и собирался спустить этот сверток, но вдруг передумал.

— В самом деле, — размышлял он, — этот плут там остался с пистолетом. Если хоть малейший шум предупредит его, что я спускаюсь, я погиб. Он меня убьет и поднимется по веревке. Это не совсем то, что я хочу. Тсс… ни слова, — прошептал он на ухо трактирщику.

Сначала он осторожно спустил веревку, а потом беззвучно соскользнул по ней сам. Поистине, это была ночь, в которую Сидуану пришли в голову все счастливые мысли, когда-либо посетившие его за всю его двадцативосьмилетнюю жизнь.

Дон Фелипе, со своей стороны, был не тем человеком, который стал бы тратить время на бесполезные крики, если он мог употребить его с большей пользой.

Поэтому, как только он решил, что Сидуан ушел от колодца, он стал размышлять:

— Несомненно, слуга, настолько преданный своему господину, не оставит его тело под обломками и будет его искать, — подумал он, — значит, нужно ожидать, что он вернется, и, вероятно, один, потому что у него не хватит времени добраться до Парижа за серьезной помощью, или в худшем случае, он вернется с каким-нибудь таким же увальнем, как и он сам.

Излишне говорить, что прежде всего дон Фелипе проверил, поднята ли веревка.

— Чтобы спуститься, — подумал он далее, — у него нет другого пути, кроме этой дыры, и другого способа, кроме веревки. Значит, как только я услышу, что веревка спускается, я буду наготове и буду ждать этого дурака. Даже если он не один, а с товарищем, с двумя деревенскими мужиками у меня хватит сил справиться.

И дон Фелипе зарядил пистолет и стал ждать.

Но он строил свои планы, считая что Сидуан остался прежним — простоватым и наивным, а перед ним был совершенно новый Сидуан — сообразительный и изобретательный.

Поэтому испанец страшно закричал, почувствовав, что чьи-то руки зажали его, как в тиски, хотя он до этого не слышал ни малейшего шороха.

— Здравствуйте, дон Фелипе, вы ждали меня, я надеюсь? Тихо, не двигайтесь. Если вы приняли меры предосторожности, я их тоже принял.

И Сидуан продел руки дона Фелипе в петли веревки, приготовленной им еще в трактире и висевшей у него на шее. Дон Фелипе оказался таким образом запряженным, как это делают друг с другом дети, когда играют в лошадки, с той только разницей, что сзади Сидуан завязал веревку узлом, почти не позволявшим дону Фелипе двигать руками.

— А теперь, негодяй, отдай мне пистолет, — сказал Сидуан, по-прежнему стоя у испанца за спиной. — Давай, давай, сам же видишь, что тебе со мной не справиться.

Он отнял у дона Фелипе пистолет и щелкнул курком.

— Так я и думал, ты хотел меня убить. Ага, теперь-то я тебя хорошо знаю!

Он стал подталкивать дона Фелипе впереди себя.

— Ну, каналья, стой спокойно. Если ты пошевелишься я выстрелю. Теперь ты знаешь, что тебе грозит, веди себя смирно.