Таинственное наследство - дю Террайль Понсон. Страница 14

— Вот и ночь наступила, — заметил столяр. — Что мы теперь будем делать?

— Ночью, — проворчал Коляр, — меньше видно, но зато ум изощряется гораздо больше, чем днем.

— Что ты говоришь? — переспросил его Леон.

— В Буживале, на самой проезжей дороге, есть кабак, куда обыкновенно по вечерам собираются слуги из соседних замков и окрестные крестьяне. Мы послушаем, что они будут болтать, и узнаем, может быть, кое—что без всяких расспросов.

— Отлично, — согласился Леон. — Далеко это?

— Нет. Мы сейчас подъедем.

Минут через пять после этого фиакр выехал на шоссе и вскоре по знаку Коляра остановился.

— К кабаку неловко подъехать в фиакре, — заметил он при этом, как—то странно улыбаясь.

Они сошли, а кучер повернул лошадей и уехал.

Если бы столяр не был так рассеян, то он, конечно бы, заметил, что кучеру не было ничего заплачено, да он и не требовал платы.

Кабак, о котором, говорилось, был уединенный домик, построенный на берегу реки.

Трудно было бы представить себе что—нибудь более, мрачное: он был слеплен из разных обломков и глины и выкрашен краской. Над его дверью красовалась вывеска с надписью:

«Свидание гвардейских гусаров. Напитки и кушанья. Содержит Дебардер».

Прежде всего у всякого являлся вопрос, что это за Дебардер? Это была женщина, наполовину мужчина, с резким хриплым голосом, в деревянных башмаках и резиновом пальто. Она жила одна с мальчуганом лет 12—ти — хитрым, наглым и уже развращенным, которого звали Рокамболь.

Рокамболь был найденыш: однажды он зашел в кабак, спросил чего—то и потом хотел уйти, не заплатив денег. Старуха схватила его за ворот, началась борьба, во время которой Рокамболь схватил нож и хотел убить старую кабатчицу, но вдруг опомнился.

— Старуха, — крикнул он, — ты видишь, что я человек бывалый и мог бы сразу покончить с тобой, но у тебя не найдется, вероятно, и двадцати франков, а потому—то заключим лучше союз.

И между тем, как старуха дрожала от ужаса, смотря на этого негодяя, он спокойно продолжал:

— Я тебе говорю, что я человек уже бывалый, попробовал и исправительного, побывал и в пенитенциарной колонии, и к тебе зашел, удрав оттуда. Я, пожалуй, согласился бы и назад, потому что у меня нет ни гроша, но ведь и ты не останешься внакладе, если возьмешь меня к себе. Ты живешь одна. К тому же уж старуха, и хоть воровка, а не годишься для дела, и во мне ты приобретешь себе здоровую руку.

Эта циническая откровенность вполне понравилась кабатчице; она приняла Рокамболя, и он действительно сделался вскоре ее верным помощником и называл с какою—то насмешливою нежностью «маменька».

Рокамболь распоряжался продажей напитков, поджидал посетителей и, выпивая вместе с ними, тщательно обыскивал их карманы, когда они, пьяные, валились под стол.

Эта кабатчица была не кто иная, как вдова Фипар, любовница Николо, та ужасная старуха, которой Коляр поручил Вишню.

Когда Коляр и Леон вошли в это милое заведение, буфет которого был украшен дюжиной бутылок с этикетками самого разнообразного сорта, вроде «Напиток счастливых любовников», «Совершенная любовь» и т. д., то в кабаке было пусто и за стойкой сидел Рокамболь и читал какую—то комедию, его достойная «маменька» дремала, сидя на стуле, стоявшем у печки.

— Эй, старуха, — крикнул Коляр, войдя и стукнув кулаком по столу, — нельзя ли у вас выпить?

— Входите, братцы, — ответил ему Рокамболь, не отрывая своих глаз от книги.

Вдова Фипар проснулась и, протерев глаза, узнала Коляра.

— А, это вы, господин Коляр, — заговорила она необыкновенно вежливо, — с тех пор, как мы вас не видели…

Коляр сделал таинственный знак и громко сказал: Отведи—ка нам зеленую комнату, старуха. Нельзя, г. Коляр. Это почему?

— Оттого, что она занята до семи часов.

— Кем еще?

— Людьми очень почтенными, — проворчала старуха, выпрямляясь во весь рост, — кучером и камердинером из соседнего замка.

— Гм! — промычал Коляр, толкая локтем Леона. — Так отведи нам желтую комнату.

— Рокамболь, — приказала вдова Фипар величественным тоном, — проводи этих господ в свободную комнату и выслушай их приказания.

— Ладно, идет! — крикнул молодой негодяй и, взяв свечку, пошел впереди Коляра и Леона по маленькой круглой лестнице, ведущей наверх. Этот верхний этаж кабака состоял из трех каморок: одной довольно большой и двух маленьких нечистоплотных чуланчиков, которые на языке вдовы Фипар получили название кабинетов. Они были отделены один от другого довольно тонкой перегородкой.

Рокамболь с шумом отворил дверь желтого кабинета, меблированного столом и четырьмя стульями.

Коляр и Леон сели.

— Что прикажете? — спросил Рокамболь.

— Вина — пятнадцать бутылок.

— Так! Что еще?

— Сыру.

— А дальше?

— Фазана. Рокамболь вышел.

— Ты думаешь, что мы здесь что—нибудь узнаем?

— Я даю голову на отсечение, что лакеи, про которых сейчас говорила вдова Фипар, — ответил Коляр, — что—нибудь да выболтают про этого молодого человека.

Леон яростно сжал кулаки.

Рокамболь принес две бутылки вина, хлеба и сыру и только что начал было рассказывать Коляру о том, какой у них рядом поселился богатый англичанин, как внизу раздался голос вдовы Фипар, громко кричавшей:

— Рокамболь! Рокамболь!

— Сейчас, маменька, сейчас, — ответил негодяй и поторопился сбежать вниз.

— Тише, идут! — прошептал Коляр, кладя палец на губы и показывая этим, что надо молчать.

Два посетителя, оставившие за собой зеленый кабинет, всходили по лестнице. Коляр приотворил дверь и выглянул, но затем мгновенно захлопнул ее.

Николо явился со слесарем. Посетители заняли зеленый кабинет и потребовали вина.

— Господа могут делать здесь все, что им угодно! — заметил Рокамболь, — шум не воспрещен.

— И даже бить бутылки?

— Если заплатят за них, — крикнул Рокамболь и сбежал вниз.

— Знаешь, — сказал потихоньку Коляр Леону, — это преудобный дом; здесь можно убить человека — и никто об этом и не узнает.

Леон с удивлением посмотрел на своего собеседника. На губах Коляра играла мрачная улыбка, придававшая его лицу странное выражение:

— Да, — продолжал он, — предположим, что здесь убит человек, я хочу сказать, утоплен. Река ведь под боком, и колеса машины постоянно вертятся. Обыкновенно берут человека уже мертвого и бросают его под машину. Колесо подхватывает труп, и тогда разберите, что было причиной его смерти: преступление или просто несчастный случай. Трудновато.

— Действительно, — заметил Леон, изумляясь обороту, который принял их разговор.

— Т—с—с… слушай… — проворчал Коляр.

Разговор, происходивший в зеленом кабинете, был на самом деле очень интересен.

— Видишь ли, братец, — говорил Николо своему товарищу, — чтобы покончить с человеком, надо поступать так: берут его за шею всеми десятью пальцами сразу и нажимают посильнее, как раз на адамово яблоко, понимаешь? И вот и вся штука. Человека как и не было.

— Ты находишь, что так лучше? — спросил слесарь.

— Я уже не раз испытал, и мне всегда блистательно удавалось.

Все, что говорилось в зеленом кабинете, было отлично слышно сквозь тонкую перегородку. Леон посмотрел на Коляра.

— Там убийца, — сказал он.

— Гм! — промычал экс—каторжник. — Как для кого.

— Что?

— Отделаться от человека, который мне мешает, еще, собственно говоря, не большое преступление.

Леон невольно вздрогнул.

— Вот, например, хоть ты, — продолжал Коляр — ты мне мешаешь.

— Я?! — вскрикнул работник, все еще ничего не подозревая.

— Это, братец, так говорится. Но все—таки можно все предполагать.

— Так, — пробормотал Леон, задумываясь о Вишне.

— Ты, друг мой, дружен с людьми, которые мне * мешают… с этим твоим графом де Кергацем.

Леон опять вздрогнул и посмотрел с беспокойством на Коляра.

— Так ты его знаешь? — спросил он.

— Да, несколько слышал о нем. Граф этот да ты… вы оба мне мешаете.