Две королевы - Дюма Александр. Страница 22

Она была очень красива в своем французском наряде, украшенном поразительной россыпью драгоценностей. Король пришел в восхищение и тут же повел ее в свою большую карету, по моде этой страны не имеющую защитных стекол, что было очень неудобно для седока, к тому же очень вредно для цвета его лица, тем более что здесь не носили полумасок.

— Сударыня, — с несравненной страстью, присущей героям Корнеля, заявил король, — мы поженимся немедленно: я сгорал от нетерпения, желая увидеть вас, и дольше не намерен ждать.

Будущая королева не настолько торопилась под венец, но возразить ничего не могла, лишь покраснела и опустила глаза.

Королю попытались объяснить, что в этот день совершать церемонию уже поздно, что для этого еще ничего не готово, да и его высокопреосвященство архиепископ не может отслужить мессу, поскольку это делается натощак.

— Ну что ж, — ответил король, — пусть до полуночи в деревенской церкви подготовят все, что нужно, а архиепископ, я полагаю, сможет отслужить мессу потом.

Никакие доводы и уговоры не возымели действия, королева-мать только напрасно потратила на них время.

И вот весь двор расположился в убогом деревенском домишке, красуясь бархатом и парчой среди нечистот, ибо испанские деревенские дома больше похожи на клоаки, нежели на жилища. Пришлось искать обивку, чтобы затянуть ею ветхие стены церкви; к счастью, архиепископ привез с собой необходимую церковную утварь. Сделали все что смогли, но роскоши, пышности, которых требовала такая церемония, не получилось — никогда еще чопорная и щепетильная испанская монархия не знала ничего подобного. Старики поднимали глаза к Небу, уверяя, что теперь все погибло.

Король ни на шаг не отходил от принцессы, его с трудом удалось убедить, что нужно на время оставить невесту и дать ей возможность переодеться. Платье принцессы было пышное по испанской моде, все француженки из ее свиты надели такие же наряды. Одна из них, мадемуазель Ворелон, младшая воспитательница принцессы, умерла в своих дорожных носилках именно в этот день, поскольку ни за что не соглашалась остаться в стороне от происходящего, несмотря на свою болезнь и просьбы окружающих. Ее смерть опечалила мадемуазель Орлеанскую; она любила старую женщину, унесшую с собой воспоминания о ее детстве. Мадемуазель Ворелон оплакивала вся французская свита, но прежде всего ее госпожа.

Пока одевали невесту, герцогиня де Терранова с громкими восклицаниями и вздохами, но со всей строгостью начала исполнять свои обязанности в этой убогой хижине. Совсем рядом вдруг послышались крики и бряцание оружия — принцесса вскрикнула и задрожала от страха. Когда она спросила, что происходит, главная камеристка заметила в ответ, что интересоваться подобными вещами королеве не пристало. Но одна из служанок-француженок была чрезвычайно взволнована.

— О госпожа! — воскликнула она. — Ваше величество должны выйти немедленно! Тут два господина, и, если им не помешать, они сейчас убьют друг друга.

XI

А ссора заключалась в следующем.

Герцог де Осуна, правитель Миланского государства, государственный советник, глава канцелярии и главный конюший королевы, стоял на посту у дверей ее комнаты с таким видом, какой и представить себе невозможно где-нибудь еще, помимо Испании.

Герцог де Асторга, молодой и красивый кабальеро, увидев портрет мадемуазель Орлеанской, подобно королю был охвачен той романтической и рыцарской страстью к ней, которую не встретишь ни в одной другой стране. Преданность герцога простиралась до того, что ради одного взгляда прекрасных глаз принцессы он готов был достать луну с неба, если бы его об этом попросили.

Герцог де Асторга, состоявший в должности главного мажордома королевы, стоял у той же двери. Несмотря на молодость и наперекор всем престарелым придворным, ему доверили эту должность — герцога очень любила королева-мать, поскольку его отец был одним из ее фаворитов.

Молодого кабальеро любил также король и все те, кто знал его. Он принадлежал к числу тех обаятельных красавцев, которых обожают везде, настолько они располагают к себе.

Герцог де Осуна сначала отпустил несколько реплик по поводу опасности, которую представляют собой безмозглые головы, допущенные в окружение королевы, ведь они могут заставить ее совершать глупости. А герцог де Асторга стал возмущаться обычаем окружать старцами семнадцатилетнюю особу — среди них ей ничего не остается, как умереть от скуки!

Спор разгорелся до такой степени, что противники перешли на личности, более того — дело дошло до нападок на королеву.

— Кто знает, если бы нас здесь не было, как далеко легкомыслие и распущенность завели бы француженку, не привыкшую в своей греховной стране испытывать уважения к Богу, Церкви и приличиям! — в ярости восклицал де Осуна.

Услышав слова, непосредственно задевавшие его кумира, герцог де Асторга не мог более владеть собой; он набросился на своего врага как безумный, уже обнажив шпагу; к счастью, г-жа де Грансе, направлявшаяся к королеве, чуть ли не силой заставила его вложить шпагу в ножны. Как нам известно, в эту же минуту в происходящее вмешалась и служанка-француженка.

Королева, еще не полностью причесанная, поднялась и направилась к двери, но герцогиня де Терранова протянула руку, преграждая ей путь.

— Ни шагу дальше, сударыня!

— Но, сударыня, — воскликнула юная принцесса, — нужно помешать кровопролитию!

— Этому помешают и без вас, сударыня. Состоя у вас на службе, я считаю своим долгом не допустить, чтобы вы, ваше величество, скомпрометировали себя по вине своих подданных: позвольте заняться этим делом моим стражам и служителям. Я надеюсь, однако, что никто не посмеет нанести оскорбление этому дому, — добавила она громким голосом. — Личную ответственность за то, что может произойти, я возлагаю на главного мажордома и обо всем доложу его величеству королю.

— О Боже! Никто не ранен? — спросила крайне обеспокоенная мадемуазель Орлеанская.

— Если и так, раненых, я полагаю, тут же унесут — умирать в прихожей вашего величества непозволительно никому. Закройте двери, господа!

Королева упала в кресло и по-французски сказала княгине д'Аркур, что если ей предстоит стать рабой этой гарпии, то она предпочла бы сбежать в монастырь.

— О моя любимая родина, где ты? — продолжила она со слезами на глазах. — Сударыни, расскажите королю то, что вы увидели здесь, расскажите ему, среди каких пыток мне придется жить.

Это событие обсуждали все то время, пока заканчивался туалет королевы; вина за произошедшее целиком была возложена на герцога де Осуна: по возвращении в Мадрид его должны были лишить должности и передать ее маркизу де Лос Бальбасесу. Чопорные придворные были возмущены и пророчили всевозможные несчастья монархии, изгоняющей старых сеньоров и покровительствующей ветреникам. Любовь герцога де Асторга не была тайной ни для кого. Тем временем появился король, охваченный нетерпением и страстью. Его костюм поражал великолепием, но красота королевы и роскошь ее драгоценностей еще больше не поддаются описанию: невеста была просто ослепительна.

Довольно многочисленный двор отличался большой пышностью. Маршальша де Клерамбо, княгиня д'Аркур и г-жа де Грансе появились в богато украшенных испанских нарядах. Senoras de honor, а попросту говоря, фрейлин, как у королевы Французской, выбирали из самых благородных семей. Они шли парами и были очень хороши собой.

Бракосочетание состоялось. Никогда еще в этой деревенской церкви не видели подобной роскоши. Слуги и обойщики их величеств за несколько часов обтянули и украсили самый просторный из деревенских домов. Королевское ложе водрузили в одной комнате, свадебный стол накрыли в другой. Но, выходя из церкви, король заявил, что он немедленно отправится в опочивальню. Придворные сели за стол без него, но задержались ненадолго, чтобы не мешать их величествам.

На следующий день сияющий, очарованный Карл II и печальная юная королева вместе с королевой-матерью и главной камеристкой сели в открытую карету и направились в Бургос; они должны были прибыть туда к вечеру и остаться на три дня в этом городе.