Две королевы - Дюма Александр. Страница 94

Сделав это, он немного успокоился. Просидев несколько дней дома, он как ни в чем не бывало опять появился при дворе, был принят как обычно и настолько сумел овладеть собой, что. встретив принца Дармштадтского, даже не намекнул на свое недовольство, не проявил никакого любопытства и притворился, что смеется и шутит от всей души:

— Ловкая проделка, дорогой принц! Не знаю, причастны ли вы к ней, но разыграно все было великолепно. Малышка-королева хитра и самоуверенна, как старый придворный. Вот нас и выкинули. Королева сбросила маску. Если бы у нее родился сын и она стала бы регентшей, нам было бы не легче; теперь же мы знаем, какова она. Нам остается лишь спустить флаг: Испания потеряна для нас.

А в это время Бавария ликовала, радуясь счастью своих повелителей. Юный принц по приглашению кузена прибыл в Испанию, где его все поздравляли. Будущего короля принимали как мессию. Порто-Карреро видел в нем воплощение своей мести; все произошло само собой, и его не в чем было упрекнуть: он ничего не замышлял и не готовил, сама судьба вмешалась в нужную минуту.

Королева встретила своего юного кузена с большой радостью. Она сама представила его королю, который, увидев его, сказал:

— Он похож на дона Карлоса.

И действительно, это было так: портрет этого несчастного принца висел в комнате и сравнить их можно было прямо сейчас.

— О, как жаль! — заметила королева. — Это плохое предзнаменование.

Юный принц нравился всем, кто с ним беседовал; за несколько месяцев он выучил испанский язык так, что смог отвечать на поздравления по случаю Нового года, полученные им от придворных и всех государственных ведомств во главе с советом. Он произнес невероятные для своего юного возраста речи и, главное, сумел выразить искреннее добросердечие в словах, обращенных к королю и королеве — своим благодетелям. Это вызвало у всех слезы на глазах.

Королева сильно изменилась, ее прекрасные черты увядали; терзавшая ее боль, утихшая ненадолго в связи с одержанным триумфом, сказывалась с новой силой. Королева чувствовала, что больна, но молчала. Она не хотела пережить короля, очень быстро приближавшегося к своему концу.

— Ваше величество, — сказал ей однажды принц Дармштадтский во время прогулки в тени прекрасных деревьев, — вы, кажется, больны.

— Нет, я просто грустна, мое сердце ранено. Не стоит беспокоиться, такова моя судьба. К тому же я не знаю, чем бы могла заняться королева Испании, кроме как своими душевными переживаниями. Вспомните королеву Елизавету, королеву Генриетту и покойную королеву! Я имею право жаловаться не больше, чем они, пусть мною распорядится время.

Первого января юный баварский принц получил необычайные новогодние подарки. Мальчик привязался к Рому-лу; прежде он не видел карликов и вначале, приняв его за ребенка своего возраста, спросил, почему у Ромула морщины и он так безобразен. С тех пор ему все время хотелось поиграть с ним. Ромул с недовольным видом прятался у ног своего хозяина как собака. Чтобы порадовать юного принца и оградить его от выходок этого неотесанного грубияна, королева выписала ему из Польши двух карликов, самых очаровательных на свете; они говорили по-немецки и должны были доставить бесконечное удовольствие принцу. Он же испугался, что Ромул будет огорчен их молодостью и воспримет их приезд как своего рода отставку, — такое поведение мальчика свидетельствовало о его душевной щедрости. Он попросил у короля разрешения назначить Ромула командиром карликов и велел одеть всех троих одинаково и очень изысканно. Король, любивший Ромула и не подозревавший о злобной натуре этого звереныша, согласился на это. Но Ромул, тем не менее, лишь заворчал и даже не поблагодарил своего юного благодетеля.

В феврале, в первые дни карнавала, принц надумал устроить праздник для детей грандов, имевших честь играть с ним в шары и жмурки. По случаю этого торжества в покоях принца провели большую подготовку; карликам было поручено обслуживать сотрапезников. Принц ел в одиночестве за маленьким столом, возвышавшимся над остальными; Ромул исполнял роль стольника и виночерпия при его особе, а два других карлика подавали лакомства остальным детям.

Королева посетила праздник, обошла банкетный зал, подняла бокал вместе с веселыми сотрапезниками; принц ответил на ее тост. Он должен был пить те же вина, есть те же блюда, что и остальные, однако Ромул брал бутылки и блюда, которые подавал ему, с другого столика. Все это открылось позднее.

После обеда показали комедию, ее смотрели все вместе. На следующий день состоялся бой быков; принц присутствовал на этом зрелище впервые. Он не выдержал его, душераздирающе закричал, жалуясь, что ему очень больно, и все из-за проливающейся крови, гибели лошадей, чего он не хотел больше видеть. Его унесли и уложили в кровать. Вечером мальчику стало гораздо хуже, на следующий день совсем плохо. Доктора заявили, что все дело в испуге, но Юсуф, взглянув на него, печально посмотрел на королеву.

— Боже мой, что с ним? — просила Анна, отведя врача в сторону.

— Увы, госпожа, у него австрийский недуг; к несчастью, мне он слишком хорошо известен, чтобы я мог ошибиться, какие бы новые формы он ни принимал.

— Что это за австрийский недуг?

— Тот, от которого умерла покойная королева Луиза, а также бедный карлик Нада; от того же недуга умрет и этот очаровательный ребенок.

— Он умрет?..

— Да, ваше величество, и, к несчастью, скоро! Я не могу его спасти. Не показывайте виду, но остерегайтесь, моя королева! Обещайте принимать каждое утро одну из тех пилюль, что я дал вам, это спасение, иначе они убьют и вас, а что будет с королем, если вас не станет?

— Я буду принимать эти пилюли. Увы, почему же вы не давали их этому бедняжке? Зачем я подарила ему право на трон, который убивает его? Я никогда не утешусь.

— Помните о короле, ваше величество, думайте только о нем; ваша жизнь посвящена ему, и его жизнь зависит от вашей. Теперь, когда Испания утратила свои надежды, она ждет, что вы подарите ей новые.

— О нет, больше никогда! Я не хочу обрекать на смерть тех, кого люблю, я проклята и не должна ни к чему прикасаться.

Маленький принц умер на следующий день; симптомы заболевания были странные, однако не обнаружилось признаков, напоминавших действие известных ядов. И потому те, у кого возникли подозрения, хранили их при себе, ведь никаких доказательств преступления не было, если не считать убежденности Юсуфа, высказанной им в беседе с королевой, о чем никто не знал. Все решили, что в день праздника Ромул подал принцу яд намеренно или по неведению, но склонялись к первому варианту, ибо это злобное существо не прощало царственному ребенку пренебрежительного отношения к себе. И тех, кто пытался разобраться в подоплеке случившегося, особенно убедил в правоте этих подозрений тот факт, что сам Ромул очень скоро скончался от неизвестной болезни. Граф фон Мансфельд и австрийский кабинет были не из тех, кто оставляет в живых сообщника, способного заговорить.

Смерть маленького родственника стала причиной такой глубокой печали королевы, которую ни с чем нельзя сравнить. Она больше не выходила из своей комнаты или из спальни короля, отказывалась от прогулок, таяла на глазах и все свое время посвящала молитвам, заботам о короле и бедняках. Герцог Дармштадтский и адмирал, которого она вернула ко двору, оказывали ей знаки внимания, как прежде. Но им даже не удавалось вызвать улыбку на ее лице, Анна казалась покойницей, которую забыли похоронить.

XXIII

И без того плачевное состояние короля все ухудшалось. Юсуф не скрывал ни от совета, ни от королевы, что силы государя угасают; лечение, возможно, продлит его жизнь на несколько коротких лет, но в здравом рассудке его будут видеть все реже и реже. Поэтому надо было поторопиться с решением судьбы Испании и передать корону, которую Бог, видимо, не желал отнимать у тех, кто имел на нее право, поскольку он расстраивал самые изощренные козни.