Графиня де Монсоро. Том 2 - Дюма Александр. Страница 75

– Поглядим наш пульс, – сказал он. – Готов поспорить, что у нас жар.

Через пять секунд Бюсси был возле Дианы. Молодые люди не нуждались в словах, чтобы объясниться. На несколько мгновений они застыли в нежном объятии.

– Вот видишь, – сказал Бюсси, первым нарушая молчание, – ты уехала, и я еду за тобой.

– О! Все дни мои будут прекрасны, Бюсси, а ночи – исполнены покоя, если я буду всегда знать, что ты где-то рядом.

– Но днем он нас увидит.

– Нет, ты будешь ехать в отдалении, и только я одна буду видеть тебя, мой Луи. На поворотах дороги, на вершинах пригорков перо твоего берета, вышивка твоего плаща, твой платок, вьющийся в воздухе, станут разговаривать со мной от твоего имени – все скажет мне, что ты меня любишь. Если на закате дня или в синем тумане, опускающемся на долину, я увижу, как твой милый призрак склоняет голову и шлет мне нежный вечерний поцелуй, я буду счастлива, очень счастлива!

– Говори, говори еще, моя любимая Диана, ты сама не понимаешь, какая музыка в твоем нежном голосе.

– Если же мы будем путешествовать ночью, а так будет случаться часто, ведь Реми сказал ему, что ночная прохлада полезна для ран, если мы будем путешествовать ночью, тогда я, как сегодня, буду время от времени отставать и смогу заключить тебя в объятия, смогу выразить тебе коротким прикосновением руки все, что я передумала о тебе за день.

– О! Как я тебя люблю! Как я тебя люблю! – прошептал Бюсси.

– Знаешь, – сказала Диана, – мне кажется, наши души так крепко связаны, что, даже отделенные друг от друга расстоянием, не говоря друг с другом, не видя друг друга, мы все равно будем счастливы, ибо будем думать друг о друге.

– О да! Но видеть тебя, но держать тебя в своих объятиях, о Диана, Диана!

Лошади ласкались одна к другой, встряхивая украшенными серебром поводьями, а влюбленные сжимали друг друга в объятиях, забыв обо всем на свете.

Внезапно раздался голос, который заставил их обоих вздрогнуть: Диану – от страха, Бюсси – от гнева.

– Госпожа Диана, – кричал этот голос, – где вы? Отвечайте, госпожа Диана.

Этот крик пронзил воздух, как зловещее заклинание.

– Ах! Это он, это он! Я о нем и забыла, – прошептала Диана. – Это он, я грезила! О, какой чудесный сон и какое страшное пробуждение!

– Послушай, – воскликнул Бюсси, – послушай, Диана, вот мы опять вместе. Скажи слово, и никто тебя не сможет больше отнять у меня. Бежим, Диана. Что нам мешает бежать? Погляди: перед нами простор, счастье, свобода! Одно слово – и мы уедем! Одно слово – и, потерянная для него, ты станешь моей навеки.

И молодой человек ласково удерживал ее.

– А мой отец? – спросила Диана.

– Когда барон узнает, что я люблю тебя… – прошептал он.

– Да что ты! – вырвалось у Дианы, – Ведь он – , отец.

Эти слова отрезвили Бюсси.

– Ничего против твоей воли, милая Диана, – сказал он, – приказывай, я повинуюсь.

– Послушай, – сказала Диана, вытягивая руку, – наша судьба там. Будем сильнее демона, который пас преследует. Не бойся ничего, и ты увидишь, умею ли я любить.

– Бог мой, значит, мы должны расстаться! – прошептал Бюсси.

– Графиня, графиня! – кричал голос. – Отвечай же, или я соскочу с проклятых носилок, хотя бы это мне стоило жизни.

– Прощай, – сказала Диана, – прощай; он сделает, как говорит, и убьет себя.

– Ты его жалеешь?

– Ревнивец, – ответила она с прелестным выражением и милой улыбкой.

И Бюсси отпустил ее.

В два скачка Диана догнала носилки. Граф был в полубессознательном состоянии.

– Остановитесь! – прошептал он. – Остановитесь!

– Проклятие! – сказал Реми. – Не останавливайтесь! Он сошел с ума. Если он хочет убить себя, пусть убивает.

И носилки продолжали двигаться вперед.

– Но кого вы зовете? – спросила графа Гертруда. – Госпожа здесь, возле меня. Подъезжайте сюда, сударыня, и ответьте ему, господин граф бредит, это ясно.

Диана, не произнося ни слова, въехала в круг света, падающего от факелов.

– Ах! – сказал выбившийся из сил Монсоро. – Где вы были?

– Где же мне быть, сударь, если не позади вас?

– Рядом со мной, сударыня, рядом со мной. Не покидайте меня.

У Дианы не было больше никакого предлога, чтобы оставаться позади. Она знала, что Бюсси следует за ней, Если ночь будет лунной, она сможет его видеть.

Прибыли к месту остановки.

Монсоро отдохнул несколько часов и пожелал отправиться дальше.

Он спешил не в Париж попасть, а удалиться от Анжера.

Время от времени описанная нами выше сцепа возобновлялась.

Реми тихонько бурчал:

– Хоть бы он задохся от ярости, тогда честь лекаря была бы спасена.

Но Монсоро не умер. Напротив того, на десятый день он прибил в Париж, чувствуя себя значительно лучше.

Решительно, Одуэн был очень умелым врачом, более умелым, чем это хотелось бы ему самому.

За те десять дней что длилось путешествие, Диане удалось силою своей любви преодолеть гордыню Бюсси.

Она уговорила его явиться к Монсоро и извлечь все выгоды из дружбы, в которой его заверял граф.

Предлог для визита был самый простой: здоровье графа.

Реми лечил мужа и передавал записки жене.

– Эскулап и Меркурий, – говорил он, – по совместительству.

Время шло, а ни Екатерина, ни герцог Анжуйский не появлялись в Лувре, и слухи о распре между братьями становились все настойчивее и многочисленнее.

Король не получал никаких известий от своей матери, и вместо того чтобы решить, согласно пословице: «Нет новостей – хорошие новости», он, напротив, говорил себе, покачивая головой:

– Нет новостей – плохие новости. А миньоны добавляли:

– Франсуа, слушаясь дурных советов, должно быть, не отпускает вашу матушку.

«Франсуа, слушаясь дурных советов…» Действительно, вся политика странного царствования Генриха III и трех предшествующих царствований сводилась к этому.

Дурных советов послушался король Карл IX, когда он, пусть не приказал, но, во всяком случае, разрешил устроить Варфоломеевскую ночь. Дурных советов послушался Франциск II, когда он дал распоряжение об Амбуазской резне.