Двое с «Летучего голландца» - Джейкс Брайан. Страница 24
В углу, в полированном шкафу, хранились рулоны карт и трости с разными набалдашниками. Большую часть другого угла занимало бюро с опускающейся крышкой. Рядом с ним Бен увидел два морских сундучка. Один — из бирманского тика — был изысканно отделан перламутром и желтоватой слоновой костью. Другой — простой, черный — являлся необходимой принадлежностью офицера военного флота, на нем белой эмалью было выведено имя владельца: «Капитан Родни Уинн, Королевский флот».
Прежде чем откинуть крышку бюро, миссис Уинн пришлось снять с него несколько причудливых раковин. Она вынула из маленького ящичка два ключа — один простой, другой фигурный, с него свисала красная шелковая кисть. Миссис Уинн открыла оба сундука и протянула ключи Бену.
— Все личные бумаги капитана лежат в столе и в этих сундуках. Когда закончишь их просматривать, не забудь все запереть и спрятать в маленький ящик. Я не хочу видеть эти бумаги. Слишком много воспоминаний, слишком много оживает призраков. Хм-м. Но завтра мне придется сюда подняться и повоевать с пылью. Капитан Уинн ненавидел пыль, просто не выносил ее! А хочешь, я тебе что-то покажу? Погляди!
Она открыла шкаф, который оказался вделанным в стену гардеробом. В нем рядами висели все кители капитана — от парадных до повседневных. Внизу на полках были аккуратно разложены полагающиеся к ним аксессуары: перчатки, всевозможные галстуки, шейные платки и банты, колодки с медалями, орденскими ленточками, звезды и другие награды, а рядом — нарукавные нашивки золотого плетения.
Когда Бен увидел кортик капитана Королевского флота в ножнах, украшенных золотыми кистями, у него дух перехватило. Он повернулся, чтобы выразить свое восхищение миссис Уинн, но ее уже не было в комнате. «Она ушла вниз, — пояснил Нед, — вид у нее был довольно грустный. Какая милая женщина! Вот бы нам остаться с ней навсегда! Помнишь, есть такая поговорка: „Лучше дома места нет“. Я только теперь начинаю понимать, что это значит».
Бен опустился на ковер рядом с Недом и стал почесывать ему под подбородком, грустно объясняя другу: «Понимаю твои чувства, дружок, но ты же не хуже меня знаешь, настанет день и выбора у нас не будет, придется уходить».
С минуту они сидели молча, представляя себе, как бы им жилось, будь они простыми смертными — имели бы постоянный дом, понемногу подрастали, становились старше, словом, были бы, как все остальные люди. Неожиданно вскочив, Лабрадор покончил с этими мечтаниями, он ткнул Бена в живот и шутя уложил его на обе лопатки. «За дело, приятель, наша задача — помочь миссис Уинн спасти ее дом и деревню, так что давай, шевели мозгами!»
Бен открыл капитанский сундук. «Что ж, не все ли равно, с чего начинать? Начнем отсюда».
Сундучок капитана был до отказа набит донесениями, картами и давно устаревшими, пожелтевшими от времени газетами. Все бумаги лежали в строгой последовательности. К сожалению, там ничего полезного не обнаружилось.
Выложенный перламутром сундук оказался гораздо интереснее — он благоухал цветами: розами и сиренью. Все, что в нем хранилось, было переложено тончайшей темно-красной папиросной бумагой. Бен аккуратно вынимал содержимое: китайское кимоно с драконами, пачки перевязанных голубой ленточкой писем, большую семейную Библию, детские рисунки, выполненные цветными мелками, старательно подписанные «Джеймс Уинн» и изображающие людей и пейзажи, и, наконец, фотографии, некоторые в картонных рамках, украшенные сердцами и целующимися голубочками.
Разложив фотографии на ковре, Бен внимательно их рассматривал. «Хм-м… Красивая пара! Молодой лейтенант Уинн с невестой Уиннифрид. Снимок сделан на набережной в Брайтоне. Вот свадебные фотографии, вот снимок дома с миссис Уинн в саду. А вот лейтенант с женой, но еще и с детской коляской, это, наверно, когда родился их сын Джим. Да, Уинни права, здесь слишком много воспоминаний. Верно, Нед?»
Лабрадор перевернул носом пачку писем: «Ты это тоже будешь читать? Здесь же целый архив!»
«Нет, это любовные письма, — успокоил его Бен. — Относятся к той поре, когда капитан ухаживал за Уинни. В такие интимные документы мы свой нос совать не будем. Это касается только их двоих, — он отодвинул письма в сторону. — Да, пожалуй, лучше поискать в столе. Здесь, по-моему, нет ничего, что могло бы нам помочь».
«Кроме Библии», — укоризненно посмотрел на Бена Лабрадор.
Бен не сразу понял ход мыслей своего друга: «Библия?»
Нед уперся лапой в книгу. «Конечно, Бен, ведь эта мудрая книга есть в каждой семье. Она поддерживает в трудную минуту, по ней изучают Священное Писание и обычно в ней записывают все важные для семьи события». Бен был поражен такими обширными познаниями своего друга.
Семейную реликвию — огромный фолиант в сафьяновом переплете — Бену пришлось поднимать двумя руками. «Точно! Умница, Нед! Семейная Библия — вот, где надо искать».
Пес потянулся и зевнул. «Конечно, умница! Где бы ты был, если бы не я?» — «Скорее всего на дне океана у мыса Горн», — ласково улыбнулся Лабрадору юноша, водружая на стол тяжеленный том.
Библия была роскошная — с серебряными застежками, с потускневшим золотым обрезом и с плетеными шелковыми закладками. Бен, смахнув рукавом пыль, расстегнул серебряные застежки и раскрыл старинную книгу. На внутренней стороне обложки был от руки нарисован ангел со свитком в руках. На свитке готическими буквами было выведено: «Эта Библия принадлежит Господу Богу и семейству Уинн. Да будут благословенны те, кто верит в Бога и живет по слову Его».
Бен осторожно перелистывал пожелтевшие страницы. Однако, кроме затейливо украшенных заставок и множества цветных иллюстраций, ничего необычного в Библии не было. В конце тома он обнаружил чистые листы — одни так и остались чистыми, другие были исписаны разными почерками, видно, записи велись не один век. По записям о рождениях, бракосочетаниях и смертях можно было составить историю семьи Уиннов за несколько столетий.
Бен зачитал некоторые записи вслух:
— Послушай-ка, Нед. «Эдмунд де Уинн сочетался браком с Эвелин Кроули в 1655 году. Господь спас нас от чумы — Черной смерти. 1665 год — сын наречен Карлом в честь нашего короля. 1669 год — дочь крещена Элеонорой». Тут говорится, что у этого Эдмонда были еще дочери Уиннифрид, Чарити, Гвендолен и три другие. Бедный старик этот Эдмонд. Подумай, Нед, один сын и семь дочерей. Как прокормить столько ртов? — Бен закрыл громадный том. — Но, кроме этого, мы ничего не узнали!
Пес вскочил. Опершись передними лапами о стол, он стал отчаянно обнюхивать Библию со всех сторон. «Что с тобой, Нед? — Бен пытался оттолкнуть пса. — Что скажет миссис Уинн, если ты обслюнявишь семейную Библию?»
Но Лабрадор продолжал жадно принюхиваться, поспешно делясь с Беном своими мыслями: «Посмотри книгу сзади! Переверни Библию, Бен! И загляни внутрь, в корешок! Там что-то есть!»
Бен быстро захлопнул книгу, поставил ее вертикально и заглянул в корешок. «Ты прав! Там какая-то сложенная бумажка! Одну минуту».
Он схватил две китайские палочки из слоновой кости (хранившийся у капитана сувенир) и осторожно извлек из книги записку.
Пока Бен бережно разворачивал ее, пес примечал: «Кусок оторванного от чего-то пергамента, в нем прожжены две маленькие дырочки. На обрывке какие-то буквы. Прочитай их, Бен!»
Юноша некоторое время всматривался в написанное: «Что-то странное. Начало непонятное. Вот, слушай: „асть, и кладу Уиннов не дай пропасть!“»
Нед возбужденно завилял хвостом. «Клад! Значит, мы напали на верный след! Но что значит „асть“?»
Бен опять поглядел на обрывок пергамента. «Эти буквы стоят совсем рядом с тем местом, где оторвано. Наверно, это последние буквы какого-то длинного слова. Здорово ты учуял, что в корешке что-то есть!»
Нед еще сильнее завилял хвостом: «Хо-хо! А еще кто-то говорит, будто лучший друг человека — лошадь! Кто же тогда мы — собаки?»
Но, кроме этого обрывка, ничего существенного им найти не удалось.
Когда Бен закончил наводить в комнате порядок и разложил все на свои места, было уже поздно. Он сложил обрывок пергамента и спрятал в карман. «Ладно! Лиха беда начало! Хотя непонятно, что означает эта надпись и зачем прожжены две дырочки, но, во всяком случае, есть от чего плясать. Будем надеяться, что мы успеем раскрыть тайну, и Чапелвейл будет спасен. Ну, приятель, теперь в постель! Утро вечера мудренее».