Изгнанник - Джейкс Брайан. Страница 11

— Еще одно слово — и я придавлю тебя, как комара. А теперь слушай меня внимательно. Тебя учили родители, как себя вести? Заруби себе на носу, что ко всем ты должен обращаться вежливо.

Тритон сглотнул, и глотка у него раздулась.

— Я голодный, а у тебя есть еда, дай Смерку чуток… пожалуйста.

— Вот так уже лучше, — сказал барсук, открывая мешок. — Меня зовут Блик Булава. Хочешь поесть — прекрасно. Услуга за услугу: выручишь меня, и тебе будет еда. Ты, наверное, знаешь тут все дороги. Проведи меня через болото, и я тебя накормлю. Как тебе такая сделка?

Тритон, извиваясь под лапой барсука, поспешно произнес:

— Идет, идет сделка! Дай Смерку поесть, и я покажу тебе, куда идти.

Блик отломил половину овсяной лепешки, свернул кульком листок, наполнил его лопухово-одуванчиковым напитком и передал Смерку. Тот, словно семь лет не ел, стал с громким чмоком сосать напиток и жадно поглощать лепешку, так что в два счета от нее остались одни крошки. Глядя на него, барсук не мог сдержать удивления.

Протянув свернутый в кулек лист, Смерк затряс им перед носом барсука:

— Ух! Мне нравится, хорош-хорош, дай еще. Барсук оставался непреклонен, пока не услышал волшебного слова.

— Пожалуйста! — добавил тритон. Наполнив еще раз кулек напитком, Блик передал его Смерку вместе со второй половиной лепешки. Застольные манеры тритона приводили барсука в ужас. Закончив с едой, Смерк схватил висящий на шее барсука амулет и прошипел:

— Классный камень, дай его мне за то, что выведу тебя из болота.

Блик уже раскусил Смерка. Тритон провел большую часть детства в обществе, где подобное поведение считалось само собой разумеющимся. Он и ему подобные уважали только грубую силу, и барсук решил ее показать. Он подхватил тритона и подвесил его на ветку.

— Итак, тебя зовут Смерк. Смотри, я покажу, почему меня зовут Булава. — Барсук схватил грабовую булаву и замахнулся ею: — Эулалиаааааааа!

Увесистый удар превратил буковый пень в кучу мокрых щепок, пыли и слизняков. Смерк затрепетал от страха. Перекинув булаву через плечо, Блик произнес:

— Я исполнил свою часть сделки. Теперь очередь твоя — веди меня через болото.

Блик, разгребая кустарник, пробирался по трясине, а вслед за ним бесшумно плыла процессия ящериц, тритонов и прочих скользких земноводных тварей. Смерк беззаботно перескакивал с одного листочка лилии на другой, Блик же с трудом пробирался через болото. Вскоре барсук почувствовал, что его засасывает вязкое месиво. Он барахтался и бился изо всех сил, отчаянно пытаясь схватиться за дубовый сук, но грязь уже лезла ему в рот, заливала глаза, а он не мог их вытереть.

На какое-то мгновение его обуял ужас, но тут он нащупал дерево и крепко вцепился в него. Закрепив петлей веревку булавы, он начал подтягиваться, выползая из трясины. Казалось, это длится вечность, даже грязная жижа за это время успела стечь с его лап.

Дрожа от усталости, Блик прижался к шаткой ветке; вытащить такую тушу из болота была задача не из легких. Отдышавшись, он с удивлением обнаружил, что мешок с едой до сих пор висит у него на поясе. Запустив внутрь лапу, он достал флягу, вырвал зубами пробку, откинул назад голову и промыл ароматной жидкостью затуманенные болотной грязью глаза. Остатком содержимого он прочистил горло и остался собой вполне доволен, после чего поднял глаза и увидел Смерка с бандой следующих за ним пресмыкающихся. Тщедушный тритон восседал на голове большого змея, который, по всей видимости, был у них за главного.

Блик старался не замечать окруживших его тварей и продолжал диалог со Смерком:

— Будь же честным до конца, за тобой невыполненное обещание. Выведи меня из болота. В какую сторону идти?

Ящерицы, змеи и тритоны, все как один, молча устремили на него блестящие глаза. Один Смерк открыто радовался тому, что удалось заманить барсука в ловушку. Глядя на беднягу, он злорадно хихикал:

— Хихихихи! В какую сторону идти, собачья морда? Да ты в самой трясине. Тебе одна дорога — вниз.

В приступе гнева Блик Булава схватил пустую флягу и швырнул ею в насмешника. К счастью тритона, удар принял на себя большущий змей. Смерк тут же упал без чувств, а голова змея на глазах стала раздуваться и залилась синевато-багровой краской.

Змей вздыбился и открыл рот, обнажив два ряда желто-зеленых, острых, как иглы, зубов.

— Ссссмерть ему, утопить в болоте! — прошипел он.

Орава пресмыкающихся двинулась назад, и дубовый сук стал поворачиваться на месте. Блик навзничь упал на него, пытаясь удержаться. К его ужасу, из грязи показалась толстая лоза, привязанная внизу к дубовому суку. За нее и тянули земноводные твари.

Барсука охватило отчаяние. Повиснув на вращающемся суку, он заорал:

— Прекратите! Прекратите! Чего вам надо? Змей-главарь нырнул и обвился вокруг лозы.

— Утопить тебя нам надо! — завопил он, помогая остальным тащить лозу.

Сук вместе с барсуком медленно разворачивался и опускался в бездонную трясину.

ГЛАВА 11

Кракулат вместе с Вороньим Братством укрылся от войска Сварта за низкими холмами и стал ждать наступления темноты. Когда убили его мать, он был на охоте. Не зря вороны-старики боялись сообщать вождю страшную весть: гнев и скорбь вожака Вороньего Братства оказались воистину чудовищны. А когда он узнал, что сделали с телом его матери, то и подавно впал в неистовство. Убийц ожидала беспощадная кара. Немного остыв после первого потрясения, Кракулат прикинул время и место, где его Братству предстояло нанести удар по врагу.

К вечеру воины Шестикогтя разожгли костры, разбили палатки, и лагерь стал готовиться к ужину.

Устроившись в тени деревьев, Шестикогть рисовал своим офицерам радужные картины их светлого будущего. Рядом ненавязчиво суетилась жена Сварта Голубика, подавая фрукты и рыбу. Для Сварта она была не больше чем тень.

— Дайте мне один только год, чтобы пройти по юго-западу, и увидите, как под мой флаг стекутся все звери в округе.

— Это не на юго-западе обосновался барсук? — позволил себе порассуждать вслух капитан Скроу.

От хорошего настроения Сварта вмиг осталось одно воспоминание.

— И кто доложил тебе о барсуке? — осведомился он с вопрошающей ухмылкой.

Однако Скроу не струсил.

— Кое-кто из твоих — тех, что пришли с тобой в лагерь Криволапа, — ответил он.

Вне себя от гнева Сварт слегка подался вперед:

— А что еще ты слыхал?

— Слыхал, что этот барсук искалечил твою шестипалую лапу и та омертвела. Еще слыхал, что ты поклялся его убить. Сварт опрокинул свой железный кубок и омертвевшей, закованной в медную рукавицу лапой жахнул по нему что было сил.

— Впредь заруби себе на ногу и не смей называть мою лапу никчемной. Я ею перебил больше врагов, чем ты, крыса, за свою жизнь видел приличных обедов. А барсук твой — уже ходячий труп.

— Несколько лет назад мы встретили на берегу крыс-пиратов, — стала рассказывать Темнуха. — Они поведали нам о далеком юго-западе и о горе, которой правят барсуки и зайцы. У нее еще какое-то странное название — не помню какое. Еще они сказали, что каждый барсук, движущийся на юго-запад, в конце концов попадает к этой горе, которая как-то связана с его судьбой. Но никто не знает как.

— Год назад на восточном берегу мы, помнится, разбили этих морских мошенников в пух и прах. Так вот с перепугу заливали они нам о каком-то аббатстве со стенами из красного песчаника, которое якобы находится где-то на юге. — Агал недоверчиво пожал плечами.

— Говорил я и со старым филином, — с серьезным видом солгал Сварт. — Он тоже знавал барсучью гору. А совы, как вы знаете, никогда не лгут. Сядьте поближе, я кое-что вам расскажу.

Офицеры плотнее окружили Сварта. Мудрые совы внушали им доверие: от них редко можно было что-либо узнать, но зато в истинности их сведений сомневаться не приходилось.

— Гора барсуков, — понизив голос, произнес предводитель, — славится несметным богатством. Там хранятся баснословные сокровища. И все это богатство будет только наше.