Жемчуг Лутры - Джейкс Брайан. Страница 24

Пижма всплеснула лапами:

— Ох уж эта Фермальда! Вот бы мне хоть капельку ее поэтического дара. Сдается мне, что эта загадка еще посложнее, чем предыдущая.

Они молча сидели на ступеньках и думали изо всех сил, пока часы на башне аббатства не пробили четыре раза. Ролло, который к тому времени уже начинал дремать, очнулся и сказал:

— Пойдем, Пижма. Полдник нам с тобой не помешает. День был такой теплый, что брат Тормаль и ежиха Тизель организовали полдник во дворе. Взяв по большой тарелке с едой, Ролло и Пижма сели под раскидистой яблоней рядом с мышкой Пинким и белочкой Краклин. Увидев через плечо Ролло исписанный кусочек бумаги, Пинким спросила:

— Господин Ролло, это слова новой песни?

Летописец сокрушенно развел лапами:

— Эх, если бы так, девочка! Увы, это загадка.

— Что, загадка? Как здорово! — хором воскликнули Пинким и Краклин.

Ролло посмотрел на них поверх очков.

— Вы что, хотите сказать, что вам нравятся загадки, ребусы и шарады? А разгадывать их вы умеете?

— Да мы просто мастерицы отгадывать загадки! — радостно закричали подружки.

— Ну что ж, может быть, вы и в самом деле поможете нам.

Пинким и Краклин дважды перечитали стихотворение Фермальды, а затем стали о чем-то щебетать и перешептываться между собой, заговорщицки подмигивая. Выждав некоторое время, Пижма строго спросила:

— Ну что, отгадали?

Мышка и белочка переглянулись и начали дразнить Пижму:

— Вроде бы отгадали, а может быть, и нет.

— Да нет, отгадали, да только не всё.

— То есть не всё, а самое важное.

— Да, и отгадка — это слово из семи букв.

Ролло, не в силах больше сдерживаться, сурово спросил:

— Во имя всех сезонов, можете вы сказать, что здесь загадано?

Даже не подозревавшие о важности своей отгадки Пинким и Краклин решили вволю повеселиться. В течение нескольких минут от них нельзя было добиться ни единого вразумительного слова. Они лишь щебетали, хихикали и подмигивали в ответ на все вопросы. Летописец Ролло уже не знал, что и делать, но тут Пижма пришла ему на помощь. Зачерпнув передними лапами две пригоршни крема, она скомандовала:

— Эй, вы, хохотушки, я считаю до трех, и вы быстренько говорите ответ, иначе придется вам смывать крем со своих мордочек. Раз… два…

Почувствовав, что шутки кончились, белочка и мышка взвизгнули:

— Это бочонок!

— Это бочонок!

Не убирая занесенных лап с кремом, Пижма поспешила развить успех наступления:

— А теперь быстро рассказывайте, как вы разгадали эту загадку и почему выбрали именно это слово.

Пинким и Краклин заговорили, перебивая друг друга:

— Ну, что в первых двух строчках, мы не поняли.

— А остальное проще пареной репы! Все дело в первых буквах. Это шарада!

— Вот смотрите. Первое — в беде. Значит, первая буква — буква Б. Второе, а также четвертое и шестое — в озере. Значит, вторая, четвертая и шестая буквы — буквы О. Третье — в четках. Значит, третья буква — буква Ч. Пятое — в нас. Значит, пятая буква — Н. И последнее, седьмое — в корзине. Получаем букву К. А все вместе — БОЧОНОК.

Пинким, хлопая в ладоши, проверещала:

— Как здорово! А можно, мы вам еще поможем? Пижма, глядя на стихотворение и проверяя про себя данную ей отгадку, переспросила:

— Тогда скажите, где у нас в Рэдволле можно найти бочонок?

— Кто последним добежит до винного погреба, тот — хромая жаба! — проверещали подружки.

Ролло подтолкнул Пижму и сказал:

— Давай-давай, догоняй их. У тебя-то лапки помоложе моих будут. А уж хромой жабой, само собой, мне сегодня быть придется.

ГЛАВА 18

Семья Стамп издавна отвечала за винные погреба аббатства Рэдволл. В последние сезоны обязанности главного хранителя вин и наливок возложили на Фарло, брата Хиггли Стампа. Именно он и встретил вбежавших к нему в погреб трех юных любительниц загадок и пожилого летописца. Не обращая внимания на град вопросов, Фарло усадил Ролло и его спутниц на скамью и налил каждому по кружке легкого одуванчикового вина. Пенистый, светлый, чуть горьковатый напиток приятно освежил их. Затем, отставив в сторону кувшин с вином, хранитель погреба засунул лапы в карманы передника и осведомился:

— Ну что ж, а теперь, уважаемые гости, чем могу быть вам полезен?

Обтерев пену с усов, летописец развел лапами и сказал:

— Я понимаю, Фарло, что это прозвучит глупо, но мы ищем бочонок.

— Пока ничего глупого не вижу, — ответил Фарло. — Бочонков у меня полно. Какой именно вам нужен? Пижма разложила на скамейке вощеную бумагу.

— Мы сами не знаем, какой нужен. А вы сами взгляните, что здесь написано, может, подскажете что-нибудь.

По всей видимости, Хиггли и Фарло не зря носили гордое имя Стампов-Пеньков. Прочитать стихотворение Фермальды для Фарло было непростым делом. Он так долго стоял над листом бумаги, изучая его вдоль и поперек, что у гостей лопнуло терпение. Почувствовав неладное, Фарло сказал:

— Ну и ну. Ничего не понимаю. Давайте сделаем так: вы пока прогуляйтесь, осмотритесь у меня в погребе, а я еще подумаю над этой белибердой.

Экскурсию по погребу вел летописец Ролло. В свое время, будучи еще молодым, он немало перетаскал винных бочек в погреб и обратно и поэтому знал каждый уголок в огромных кладовых.

— Сколько же здесь бочек? — воскликнула Краклин.

— Здесь не только бочки, — ответил Ролло. — Вон там, на каменных основаниях, стоят цистерны. В них хранится в основном вино из ревеня. А еще в приличном погребе бывают фляги, канистры, глиняные кувшины, амфоры и прочая посуда. В общем, каждый напиток хранят в особой посудине.

Махнув лапой в сторону стеллажа с амфорами и флягами, Пижма заметила:

— Ну, столько всего нам не надо, будем смотреть только бочки и бочонки. Я права?

Летописец пожал плечами:

— Как знать. Может быть, Фермальда особо и не разбиралась в том, как и что здесь хранится. Может, для нее любая емкость для вина — это бочонок. Так что придется поразмыслить над этим. Ну, и что скажешь? — Последний вопрос был адресован Фарло, который подошел к ним, почесывая в колючем затылке, явно неуверенный сам в себе.

— Я прошу прощения, Ролло, но вот я тут подумал над этим стихотворением, и знаете, что пришло мне в голову? Вот тут сказано про «зиму больших сугробов». Я помню, что когда был совсем маленьким, отец рассказывал мне о хранителе винного погреба по имени Амброзий Пика. Что именно он рассказывал, я не помню, но имя запомнилось хорошо.

Подняв лапу, Ролло перебил его:

— Амброзии Пика? Ну конечно, я тоже помню его с самого детства. Пинким и Краклин, сбегайте к воротам и попросите выдру Вальджера раскопать для меня тома летописи, составленные Тимом Церковной Мышью, и сразу бегите обратно.

Мышка и белочка бросились выполнять распоряжение летописца, и уже через несколько минут обе подружки вновь объявились в винном погребе. При этом каждая тащила в лапках по два увесистых тома.

Нацепив очки, Ролло стал страницу за страницей листать древние тома.

— Весна поздней травы… Нет, это, пожалуй, позже. Осень неуродившейся душицы… Тоже не то. Лето густой осоки… Нет, похоже, я слишком далеко забрался. Это было на одну зиму раньше. Да, вот, зима больших сугробов. Нашел!

Две подружки, заглядывая ему через плечо, поспешили спросить: