Черная башня - Джеймс Филлис Дороти. Страница 67

А показания Джулиуса во французском суде, его алиби для убийцы. Возможно, они объяснялись не необходимостью подчиниться шантажу, были не платой за оказанные услуги, а авансом за услуги ожидаемые? Или же, как предполагал осведомитель Билла Мориарти, Джулиус обеспечил Миконнету алиби без иных мотивов, кроме извращенного удовольствия обвести вокруг пальца французскую полицию, оказать услугу могущественной семье и доставить вышестоящим максимум неприятностей? Кто знает. Может статься, Корт и не ожидал награды – но если ему ее предложили? Если ему деликатно дали понять, что готовы снабжать неким товаром в строго ограниченном количестве при условии, что он сумеет найти способ тайком провозить этот товар в Англию? Смог бы Корт устоять перед таким искушением, зная о регулярных паломничествах из Тойнтон-Грэйнж?

И все это было так просто, так легко, так надежно. И так невероятно выгодно. Сколько сейчас стоит героин на черном рынке? Около четырех тысяч фунтов за унцию. Чтобы обеспечить себе желаемый уровень жизни, Джулиусу не требовалось впутываться в сложные схемы распределения товара. Достаточно иметь одного-двух надежных и проверенных агентов. Десять унций раз в полгода позволили бы купить столько красоты и досуга, сколько душа желала. А после того как Тойнтон-Грэйнж перешел бы «Риджуэл траст», за будущее можно было не волноваться. Деннис Лернер оставался на прежнем месте, паломничества продолжались. Более того – открывалась возможность включить в общую схему иные приюты, иные паломничества. А Лернер находился всецело во власти Джулиуса. Даже если рассылку прекратили бы и приюту более не требовалось бы продавать крем и тальк, героин поступал бы по-прежнему: надежно, безопасно и регулярно. По сравнению с этой основной проблемой вопросы оповещения и поставки по стране – сущие пустяки.

Пока еще у Дэлглиша не было никаких доказательств. Но если повезет – и если он прав, – то уже через три дня они появятся. Можно сейчас же позвонить в местную полицию и предоставить им самим связаться с центральным отделом по борьбе с наркотиками. А еще лучше —договориться о встрече с инспектором Дэниелом по дороге в Лондон. Необходимо сохранить строжайшую секретность. Не должно возникать никаких подозрений. Достаточно одного телефонного звонка в Лурд, чтобы сорвать поставку и снова оставить Дэлглишу одни только полуоформившиеся подозрения, умопостроения, случайные совпадения и труднодоказуемые гипотезы.

Ближайший телефон, насколько он помнил, находился в столовой. Это была внешняя линия, сейчас переключенная на прием звонков. Но когда Дэлглиш поднял трубку, линия глухо молчала. На миг его охватило раздражение – как это инструмент, которым так привыкли пользоваться, что считают его само собой разумеющимся средством связи, вдруг превратился в нелепую и бесполезную конструкцию из пластмассы и металла? Интересно, пронеслось в голове, почему это дом с неработающим телефоном кажется куда уединеннее и изолированнее, чем дом, в котором телефона просто нет? Уже то, что линия молчала, было весьма интересно, весьма примечательно. Однако сейчас не важно. Значит, придется ехать самому и надеяться, что инспектор Дэниел окажется на месте. На этой стадии, пока теория Дэлглиша не вышла за рамки догадок и предположений, ему не хотелось говорить ни с кем другим. Он опустил трубку. Холодный голос у дверей спросил:

– Какие-то проблемы, коммандер?

Должно быть, Джулиус Корт двигался по дому тихо, как кот. Он стоял в дверях, прислонившись плечом к косяку и запустив обе руки в карманы. Ощущение легкости и небрежности было обманчивым. Тело его, чуть покачивающееся на напружиненных, как перед прыжком, ногах, буквально свело от напряжения. Лицо над высоким закатанным воротником свитера казалось вырезанным из мрамора, кожа туго обтягивала кости черепа. Взгляд немигающих, неестественно блестящих глаз был неотрывно устремлен на Дэлглиша с расчетливым вниманием игрока, следящего за крутящимся шариком.

– Кажется, телефон не работает, – хладнокровно ответил Дэлглиш. – Ну да не важно. Поставлю мою экономку перед фактом.

– Вы всегда вламываетесь в чужие дома, когда требуется позвонить? Главный телефон находится в конторе. Вы что, не знали?

– Боюсь, мне и там бы не повезло.

Они молча смотрели друг на друга. Тишина вокруг казалась еще глубже, еще непроницаемее. Дэлглиш читал и отслеживал мысленный процесс, идущий в голове его противника, так ясно, словно эти мысли тотчас же отображались в письменном виде – черное перо, очерчивающее принятие решения. Ни колебаний, ни внутренней борьбы – лишь сухая оценка вероятностей.

И когда Джулиус наконец вытащил руку из кармана, Дэлглиш почти с облегчением увидел направленное на него дуло «люгера». Жребий брошен. Возврата не будет – никакого притворства, никакой неопределенности.

– Ни с места, – тихо произнес Корт. – Я превосходный стрелок. Сядьте. Руки на стол. А теперь выкладывайте, как вы меня вычислили. Если нет, я крупно ошибся. Вы умрете, у меня будет куча лишних хлопот и неудобств, и обоим нам будет крайне досадно сознавать, что никакой необходимости во всем этом не было.

Дэлглиш левой рукой вынул из кармана письмо и кинул его через стол.

– Вам будет интересно прочесть. Оно пришло сегодня утром, на адрес отца Бэддли.

Серые глаза ни на долю секунды не оторвались от его лица.

– Прошу прощения. Уверен, что это увлекательнейшее чтение, и все же мне сейчас не до него. Прочтите сами.

– Тут сказано, почему он хотел увидеться со мной. Вы могли бы не трудиться, составляя анонимное письмо и уничтожая дневник. Его проблема не имела к вам ни малейшего отношения. Зачем было его убивать? Да, он находился в башне, когда погиб Холройд, он отлично знал, что не спал ни минуты и что вы не проходили через мыс. Но было ли это знание настолько опасным, чтобы убивать его?

– Было. Старик обладал потрясающими глубинным чутьем на то, что именовал злом. А значит, сильно подозревал меня. Особенно из-за того, что Деннис якобы находился под моим влиянием. О, мы с ним разыграли нашу маленькую комедию на уровне, который я считал недоступным методам столичной полиции. Конец мог быть только один. Преподобный позвонил мне в лондонскую квартиру из больницы за три дня до выписки и попросил прийти повидаться с ним в субботу, двадцать шестого сентября, после девяти вечера. Я пришел, хорошо приготовившись. Уехал из Лондона на машине и оставил «мерседес» в той лощинке за каменной стенкой в стороне от прибрежной дороги. Пока все обедали, позаимствовал из конторы одну из сутан. Потом пешком дошел до «Надежды». Если бы кто-нибудь увидел меня, пришлось бы менять план. Но меня никто не увидел. Он сидел один перед догорающим огнем и ждал. Думаю, уже через две минуты после того, как я вошел, отец Бэддли знал, что я собираюсь убить его. Когда я прижал к его лицу кусок полиэтилена, в глазах старика не промелькнуло ни искры удивления. Заметьте – полиэтилена. От него не остается предательских и красноречивых ниток или волокон в ноздрях и трахее. Хотя Хьюсон бы их все равно не заметил, бедный дурак. Дневник Бэддли лежал на столе, и я прихватил его с собой. Просто на всякий случай, вдруг он записал что-нибудь, что могло меня скомпрометировать. И правильно сделал. Как я обнаружил, за ним водилась скучнейшая привычка скрупулезно записывать, где и когда он был. Хотя бюро я не взламывал. Не было необходимости. Этот грешок на совести Уилфреда. Должно быть, ему не терпелось увидеть завещание старика. Кстати, я ведь и в глаза не видывал вашей открытки – и, полагаю, Уилфред тоже не лазил глубже, найдя завещание. Наверное, старикан её разорвал. Он не любил хранить всякие мелочи. Потом я вернулся обратно и провел довольно неуютную ночь в машине. На следующее утро выехал на лондонское шоссе и явился сюда, когда все веселье уже закончилось. В дневнике я прочел, что он пригласил погостить некоего А.Д. и ждет гостя первого октября. Мне показалось это странноватым. У него же никогда не бывало гостей. Так что накануне вечером я подложил анонимное письмо, на случай если Бэддли успел намекнуть, будто его что-то тревожит. Должен сказать, меня довольно-таки обескуражило открытие, что пресловутый А.Д. – это вы, дорогой мой коммандер. Знай я заранее, придумал бы что-нибудь похитрее.