Жизнь и мечта - Ощепков Павел Кондратьевич. Страница 16

В соответствии с указанием руководства Наркомата обороны было решено обратиться по поднятому комплексу вопросов в Академию наук СССР. Никаких личных связей у меня с Академией наук в то время еще не было, и поэтому было решено обратиться непосредственно к президенту Академии наук СССР.

У ПРЕЗИДЕНТА АКАДЕМИИ НАУК СССР

В августе 1933 г. с официальным письмом на имя президента Академии наук СССР А. П. Карпинского я выехал в Ленинград.

Встреча с президентом состоялась в его квартире на Васильевском острове, т. е. там же, где была в то время расположена и Академия наук СССР. Александр Петрович, видимо, чувствовал себя в тот день не очень хорошо и поэтому находился дома, но, когда ему доложили по телефону о приезде человека по поручению Наркомата обороны, он попросил не откладывать встречу, а зайти к нему домой.

Секретарь президента строго-настрого наказывала не утомлять Александра Петровича и по возможности кратко изложить ему просьбу. Встретившая меня в квартире старшая дочь Александра Петровича также просила об этом. Я обещал быть предельно кратким и не утруждать президента мелочами.

Вся обстановка квартиры, стены, включая антресоли, заставленные книгами, тишина и предстоящая встреча с широкоизвестным ученым, возглавляющим самую большую в мире Академию наук, сильно волновали.

Казалось, что я не смогу толково изложить цель приезда и тогда вместо пользы выйдет только конфуз. Ужасно не хотелось выглядеть в его глазах человеком, обращающимся к академии по пустякам, хотя бы и от имени Наркомата обороны.

Но Александр Петрович сразу же сбил мою робость и неловкость. Как я вскоре понял, он, несмотря на преклонные лета, был исключительно темпераментным человеком, страстно увлекающимся наукой и глубоко любящим свою Родину. Таким, кстати сказать, он оставался до конца своей жизни. Мне потом приходилось еще не раз с ним видеться, и первое впечатление только укреплялось.

Помню, как в конце того же 1933 г. после успешного подъема и спуска первого советского стратостата «СССР-1», совершенного отважными советскими пилотами Г. А. Прокофьевым, Э. К. Бирнбаумом и К. Д. Годуновым, мне пришлось участвовать в качестве представителя Управления ПВО РККА в рассмотрении результатов полета. На этой комиссии выступил с речью президент Академии наук СССР А. П. Карпинский.

Ему шел тогда уже девятый десяток, но по голосу и душевной заразительности, по вдохновенности и прозорливости он был моложе многих присутствующих. Как горячо, как страстно говорил он о будущих завоеваниях не только стратосферы, но и космоса! Он выражал уверенность, что советский человек обязательно первым проникнет в их тайны. Многие его слова, как мы теперь знаем, оказались пророческими.

Таким страстным и юным он запомнился мне навсегда.

Александр Петрович выслушал меня и говорит:

— Понимаю, понимаю, молодой человек, о чем вы говорите. Я хотя и не физик и не радист, но думаю, что вы правильно сделали, что обратились в Академию наук СССР. Ну, а как все же относятся к этой идее наши специалисты в области радио и теории распространения электромагнитных волн, что они говорят? А?

Я ответил, что широкого обсуждения этой проблемы с крупными специалистами еще не было и я не знаю, как к ней они отнесутся. А что касается радиоинженеров, работающих в области связи (к тому времени они такими только и были), то они настроены в большинстве своем скептически. Они считают, что никакой энергии не хватит, чтобы заставить работать приемное устройство от отраженных волн. Слишком малы те цели, которые имеется в виду обнаруживать. Что касается оптиков, то они утверждают, что в настоящее время никакими средствами нельзя сформировать узкий луч электромагнитных волн. Без этого же нельзя будет, как они говорят, определить координаты цели. Если что и получится, то это будет нечто бесформенное и не имеющее практического смысла. Большинство специалистов сходится на том, что никакой отраженной энергии современными радиотехническими средствами принять нельзя.

— Ну, хорошо. А не начать ли нам наш разговор с академика Алексея Николаевича Крылова?

— Но ведь он кораблестроитель и далек от этой специальности, — говорю я.

— Вот, вот. Это-то и хорошо, что он далек от этой специальности. Когда я был молод и начинал свою работу в качестве геолога на Урале, то я, должен вам сказать, наибольшую критику испытал на себе именно от геологов. Это так уж заведено. Человек свыкается с тем, что делает, и ему порой бывает трудно понимать иной склад мыслей. Я думаю, мы все же начнем с Крылова. Он хорошо знал адмирала Степана Осиповича Макарова, знает, как зарождалось у нас в России радио. Сходите-ка к нему. Да не стесняйтесь, а вот так, так же подробно и расскажите ему все. Он очень хорошо знает математику, и он сам может проверить многое. Главное же его достоинство — смелость в решении задач. Я ему сейчас позвоню и попрошу вас принять. Потом, я думаю, хорошо бы вам повидаться с академиком Сергеем Ивановичем Вавиловым — это наш молодой и новый академик. Он с очень широким кругозором. Надо посоветоваться также с Абрамом Федоровичем Иоффе и, может быть, еще с рядом наших ученых.

Вы все-таки сходите сначала к Крылову, а потом обязательно ко мне зайдите.

Так закончилась первая встреча с президентом Академии наук СССР.

БЕСЕДА С АКАДЕМИКОМ А. Н. КРЫЛОВЫМ

Встреча с академиком Крыловым состоялась вскоре.

Я, конечно, не мог не выполнить совета Александра Петровича Карпинского, хотя и не представлял себе, как смогу беседовать с таким виднейшим и убежденнейшим кораблестроителем.

Академик Крылов принял меня очень любезно и выслушал внимательно. Только понял-то я его любезность и внимательность к концу беседы, когда он сам начал говорить.

Когда я пришел к нему и стал рассказывать о своей задаче и об электромагнитных волнах, то он насупился и все время слушал с суровым видом. Казалось даже, что он рассержен моим приходом. Потом он промолвил, что это не его стихия и он ничего в ней не понимает.

— Вы, молодой человек, видимо, не знаете, чем я всю жизнь занимался?

Я ответил:

— Я действительно, быть может, не очень хорошо это знаю, и даже наверное не очень хорошо, но я знаю, что вы отдали жизнь своей мечте — сделать корабли непотопляемыми.

— Гм! Мечта! Мечтой тоже надо управлять, а то ее, как корабль без руля, занесет бог весть куда.

— Вот об этом-то я и пришел с вами посоветоваться.

Как только заходит разговор о возможности решения задачи обнаружения самолетов за сотни километров, то другого средства, кроме радио, тут не найти. А радистам это кажется невероятным. Я не знаю, чем руководствовался Александр Петрович, посылая меня к вам, но он очень просил меня посоветоваться с вами.

Тут А. Н. Крылов, видимо, что-то вспомнил, и глаза его вдруг стали теплее.

— Давайте, молодой человек, представим себе, что мы живем не в 1933 г,, а в 1899 г. Впрочем, вас тогда, наверное, еще и на свете не было. Броненосец «Генерал-адмирал Апраксин» по пути в Ревель сел на камни. Надо было развернуть спасательные работы, а связи с кораблем не было. И кто, по-вашему, пришел тогда на выручку? Александр Степанович Попов, тот самый Попов, который годами до этого мечтал об установлении с помощью электромагнитных волн дальней связи.

Скептиков тогда тоже было немало. Но тут и скептики отступили. Александр Степанович установил несколько передатчиков (на острове Гогланд, на Котке и, кажется, еще на острове Ранке) и наладил связь с кораблем.

Дело выиграло! Да еще как выиграло! Попов тогда сразу убил двух зайцев. Он оказал огромную услугу государству по спасению ценного корабля и укрепил веру в новое средство. По указанию адмирала Макарова, командовавшего тогда кронштадтским портом, я выезжал для обследования места аварии и знаю, что это была за работа. Если бы не беспроволочная связь Попова, то и корабля тогда, может быть, не было бы. Весной при подвижке льда его обязательно раздавило бы... А тут еще рыбаков унесло на льдине в открытое море — и тоже Попов помог. С помощью его средств был своевременно передан сигнал на ледокол «Ермак». Весть о спасении рыбаков облетела тогда всю Россию.