Великие открытия (илл.) - Аугуста Йозеф. Страница 4

Трудно сказать, действительно ли этот скелет, найденный в буроугольной шахте Баччинелло на Монте-Бамболи, принадлежит тому самому ореопитеку, который погиб в черной тине верхнемиоценового болота, спасаясь от дикого амфициона. Но, даже если все обстояло и не совсем так, факт остается фактом: миллионы лет пролежала в каменной могиле человекообразная обезьяна. Следовательно, уже в период раннего миоцена существовали виды, эволюция которых привела к возникновению человека.

Под южным небом

С изрезанных широкими расщелинами скал, похожих на обрушившиеся крепостные стены или башни, открывался прекрасный вид на равнину, где паслись стада антилоп, зебр и жирафов и проносились табуны диких коней. В высокой траве прятались хищники. Здесь жили и павианы.

У скалистого отрога обосновалась группа странных существ, очень похожих на человекообразных обезьян. Несколько самцов копались в куче костей. Некоторые кости, отличавшиеся особой белизной, валялись здесь уже давно, но на попавших сюда позже еще были остатки мяса и сухожилий, а иногда и следы крови. Не первый раз перебирали их самцы, выискивая расколотые вдоль кости, походившие на острые кинжалы. Внимательно рассматривали они и длинные кости антилоп, то как бы взвешивая их на руке, то зажимая в кулак. Когда, примериваясь, они взмахивали ими в воздухе, кости преображались в опасные тяжелые палицы.

Вот одному самцу попался длинный острый осколок берцовой кости павиана. Внимательно рассмотрев его и, очевидно, решив попробовать остроту края, он ударил им по бедру. То ли осколок был слишком острым, то ли удар слишком сильным, но лицо его, похожее на морду шимпанзе, исказилось от боли; он часто заморгал маленькими глазками, глубоко сидящими под нависшим лбом.

Это заметил проходивший мимо детеныш. Остановившись, он с любопытством уставился на взрослого, но уже через секунду удирал: раздраженный болью самец бросил на него грозный взгляд и, оскалившись, зарычал. В пасти, лишь отдаленно напоминавшей звериную, блеснули зубы, однако в ней не видно было мощных и страшных клыков, которые есть у сегодняшних горилл и шимпанзе. Клыки самца были немногим длиннее других зубов и напоминали уже клыки человека.

Как только детеныш скрылся, раздражение самца улеглось и он вновь занялся костяными кинжалами. Еще раз, теперь уже осторожнее, попробовал остроту краев, уколов себе сначала руку, а затем живот. По-видимому, он остался доволен «кинжалом», так как вскоре бережно положил его рядом с собой. Продолжая копаться в куче костей, он время от времени с удовлетворением поглядывал на него.

Внезапно раздался шум и радостное ворчание. Все увидели двух приближавшихся к холму сородичей, которые, наполовину выпрямившись, тащили за собой убитого павиана. Это и было причиной шума и ворчания самок и детенышей, спешивших навстречу, — добыча насытит пустые желудки.

Копавшиеся в костях самцы бросили свое занятие и поднялись. Они стояли, наполовину выпрямившись, и в этой необычной для человекообразных обезьян позе ожидали, когда поднесут охотничью добычу. Они не пошли навстречу прибывшим, как самки и детеныши, зная, что те сами придут к ним. Уже издавна на этом месте мирно делилась добыча. Длинные кости они разбивали камнями и, высосав мозг, выбрасывали в кучу.

Действительно, вскоре все сидели вокруг убитого павиана. Еда нравилась, и все были довольны и счастливы. Высоко в синеве южного неба сияло жаркое солнце…

Южная Африка, столь богатая золотом и алмазами, лишена известняка. Поэтому даже небольшие месторождения этого повсюду, кроме Африки, распространенного и очень важного промышленного сырья здесь тщательно разрабатываются. Благодаря этому на многих известняковых каменоломнях (Таунгс, Стеркфонтейн, Кромдрай, Сварткранс) были сделаны находки, представляющие огромный интерес для изучения древнейшего прошлого человечества. Прежде всего это открытие австралопитековых, которые хотя и не являются непосредственными предками человека, но показывают, как выглядели животные — предки человека. Поэтому уделим им немного внимания.

Подходил к концу 1924 год, когда Раймонду А. Дарту, профессору анатомии Витватерсрандского университета в Иоганнесбурге, прислали из каменоломни в Таунгсе небольшой череп. После семимесячной препарировки оказалось, что он состоит из слепка мозговой полости, почти неповрежденной лицевой части с верхней и нижней челюстями и полным набором зубов. Двадцать молочных зубов и первые постоянные коренные зубы ясно свидетельствовали, что череп принадлежал детенышу в возрасте около семи лет. Но самым интересным было то, что череп имел признаки и человекообразных обезьян (шимпанзе) и человека. В предварительном сообщении, опубликованном Дартом в феврале 1925 года в английском журнале «Нейчер», была следующая примечательная фраза: «Экземпляр этот имеет большое значение, так как представляет собой вымершую породу обезьян, которую мы можем считать переходной ступенью между человекообразной обезьяной и человеком». Существо, которому принадлежал этот череп, Дарт назвал Australopithecus africanus — «африканская южная обезьяна» (australis — «южный», a pithecos — «обезьяна»).

Английские и американские специалисты приняли сообщение Дарта весьма неблагосклонно. Для них достаточно было одного того, что оно было опубликовано вскоре после находки, а подобная спешка, по их мнению, всегда вредна. Возражали они и против вывода Дарта, что австралопитек представляет собой промежуточную форму между человекообразной обезьяной и человеком, то есть является тем знаменитым недостающим звеном — missing link, которое было столь популярно со времен Геккеля, но не получило признания. Коллеги упрекали Дарта и в неудачном выборе названия для своей находки, которое наводило на мысль, что она связана с Австралией.

Вскоре австралопитек получил в ученых кругах ироническое прозвище «бэби Дарта».

Все же двое ученых приняли открытие Дарта всерьез. Это были Алеш Хрдличка, директор антропологического отделения Национального музея в Вашингтоне, и в первую очередь Роберт Брум, врач по профессии, ставший выдающимся палеонтологом. Как раз в это время Брум закончил фундаментальный труд о южноафриканских древних пресмыкающихся и их значении для возникновения млекопитающих. Оба ученых исследовали заинтересовавшую их находку. Брум сразу принял сторону Дарта и начал пропагандировать его точку зрения, но и его усилия не привели к признанию австралопитека. Однако Брум был энергичен и не собирался капитулировать. Он оставил врачебную практику, занял должность куратора отдела палеонтологии позвоночных в Трансваальском музее и незамедлительно начал «охоту» за новыми черепами и скелетами австралопитеков, причем взрослых экземпляров, у которых скелетные признаки развиты полностью. Шел 1936 год, когда Брум закончил подготовку к поискам. Тогда он еще не представлял себе, сколько крупных открытий — и тяжких испытаний — выпадет на его долю.

Роберт Брум

Свои исследования Брум начал несколько необычно, хотя и весьма успешно. Через печать Претории он обратился к общественности, рассказав, чем занимается и что ищет. Он был уверен, что местные жители охотно помогут исследователям, если будут знать, в чем суть поисков. Вера в людей вскоре принесла свои плоды. Однажды к нему пришли двое студентов — их звали Шеперс и Ле Риш — и сообщили, что в небольшой пещере около Стеркфонтейна, километрах в 50 от Иоганнесбурга, они обнаружили маленькие черепа павианов.

Именно такого сообщения и ждал Брум. Он немедленно отправился с обоими студентами к месту находки. Установив, что в каменоломне действительно попадаются кости, он попросил Дж. У. Барлоу, руководителя работ в каменоломне, собирать и сохранять для него за вознаграждение все черепа, которые будут найдены при добыче камня. Барлоу знал, о чем идет речь, так как прежде работал в Таунгсе и помнил знаменитую находку — череп австралопитека. Когда через несколько дней Брум снова посетил его, тот передал ему слепок черепной коробки и показал место, где его нашли. Весь остаток дня до наступления темноты Брум тщательно перебирал мелкие куски породы, а на следующий день продолжал работу вместе с тремя специалистами и тремя рабочими. Результат был блестящим. Найденные обломки позволяли составить почти весь череп — повреждена была лишь лицевая часть. Это был череп взрослого экземпляра, которого Брум вначале назвал Australopithecus transvaalensis, а затем переименовал в Plesiantropus transvaalensis, желая подчеркнуть, что в систематике он стоит по соседству с человеком: plesius означает «соседний». Несмотря на тщательные многомесячные поиски, на этом месте больше не было найдено ни одной косточки плезиантропа. Однако сообщение о плезиантропе, сделанное Брумом на конгрессе антропологов в Филадельфии в 1936 году, принесло ему полное признание.