Тайны мира насекомых - Гребенников Виктор Степанович. Страница 43

Гляжу на другой день: жертва доедена, личинки осели на стекло, повторяя формой своего скопища бывшие контуры мясного пирога, чуть подросли. День третий: личинки на местах, медленно шевелятся — «кишат», подросли еще больше. День четвертый: личинки еще крупнее, но их стало явно меньше. День седьмой: личинки вполне взрослые, и их осталось десятка два.

А потом они все слегка преобразились, стали неподвижными и гладкими (стадия предкуколки) и уж затем превратились в куколок, похожих на крохотные статуэтки-амулеты из полупрозрачного мрамора или опала с вставленными по бокам головы рубиново-красными глазками.

Вы, конечно, догадались, что здесь произошло. Но произошло столь тихо, естественно, без всякого драматизма, что убеждаешься: это естественный, нужный процесс, необходимый для выживания вида, когда живое питательное вещество экономно и целесообразно переходит из одного организма в другой. Явление это, называемое каннибализмом, у насекомых нужная мера. Действительно, что стало бы с личинками наездников, лишенными пищи? Случилось бы только одно — все до одной они погибли бы.

Самочка мелиттобий засевает жертву яйцами очень обильно, по принципу «каши маслом не испортишь». Меньше яиц класть рискованно: небольшой несъеденный остаток жертвы загниет в тесной ячейке и загубит потомство наездника. Лучше не рисковать и наложить яиц «с подходом», и тогда вся куколка или личинка шмеля, пчелы, осы почти без остатка будет съедена.

Однажды я извлек из зараженного наездником гнезда большую увесистую куколку самки мохового шмеля. Под микроскопом она казалась как бы обсыпанной светлым бисером: по всем складкам ее покровов теснились кучки яиц мелиттобий. Куколку положил в отдельную чашку Петри, которую через некоторое время обмазал по краям пластилином, чтобы полностью исключить хотя бы единичные побеги будущих взрослых мелиттобий. Ждал я очень долго (несколько месяцев), пока все полчище наездников повзрослело и погибло из-за отсутствия новой пищи для себя (взрослые наездники друг друга не едят) и для будущего своего потомства. Я тщательно пересчитал трупы. Цифра оказалась громадной: одна куколка шмеля превратилась в 928 мелиттобий! Жертва была съедена дочиста, не обошлось и без каннибализма.

Впрочем, на одну куколку или личинку жертвы могут откладывать яйца несколько самок мелиттобий. Вообще возможны такие варианты комплектации в одной ячейке: мелиттобия-одиночка; мелиттобия-мать с повзрослевшими дочерьми; мать, дочери, внуки; мелиттобии-сестры; несушки, не являющиеся близкими родственниками и проникшие в ячейку самостоятельно; смешанные варианты. Крохотные насекомые с такой плодовитостью являются подлинным бичом шмелей и диких пчел.

А домашних? Наше счастье, что мелиттобий не вхожи в медоносные обители славных тружениц. Может быть, им чем-то неприятен воск? Однако другие материалы они проедают беспрепятственно: земляные толстые пробки в гнездах одиночных ос, многослойные крышки из листьев в ячейках пчел-листорезов, шелковые коконы шмелей. В общем какие-то причины препятствуют плодиться наездникам в семьях медоносной пчелы.

Но только не «сорт мяса» пчелиной детки. Когда я предложил мелиттобиям-самкам куколку домашней пчелы, то они совершили над ней все нужные ритуалы, и через некоторое время личинки наездника уписывали новое для них блюдо, как ни в чем не бывало.

Следует самым тщательным образом изучить биологию мелиттобий именно по этой причине. Она производит опустошительные диверсии у настолько близких родственников медоносной пчелы, что опасаться есть чему.

Кроме паразитизма и каннибализма, мелиттобиям свойственен еще один «изм» — так называемый суперпаразитизм. Дело в том, что на потомстве диких пчел и шмелей паразитируют тунеядцы самых разнообразных размеров. Наиболее крупным из них личинки пчелы хватает только «на один рот», другие разбойничают целыми компаниями, но ни один из них по плодовитости не сравнится с мелиттобией. Это довольно крупные хальцидовые наездники монодонтомеры, изумительно красивые осы-блестянки хризиды, стройные длиннотелые наездники гастерупции и многие другие. И нередки такие картины: личинка трудолюбивой пчелы пошла на корм потомку монодонтомера, а того заели мелиттобии. А если вторичного паразита одолевают к тому же другие наездники (например, птеромалюсы), то мелиттобии столь же успешно закусят и их детками (в цепи уже не три звена, а четыре). Кто же в такой цепи питания вреден и кто полезен для пчел: монодонтомер, птеромалюс, мелиттобия, имея в виду, что два последних к тому же и каннибалы?

Одну из таких цепей наблюдал доктор Хоббс, изучавший насекомых-опылителей Канады и известный своими опытами по разведению шмелей и диких пчел для сельскохозяйственных нужд. В числе тунеядцев, в изобилии найденных им в гнездах пчел-листорезов (когда их в Америке стали успешно разводить для опыления люцерны), были монодонтомер, птеромалюс, мелиттобия, правда, другого вида — халиби. Хоббс прислал мне свою статью с чудесными фотографиями личинок всех трех наездников из ячеек листорезов; кто кого тут ест — сразу не разберешься. А через несколько лет, занявшись листорезами, я наблюдал куда более сложные и невероятные «пищевые цепи» в зеленых колыбельках этих пчел.

В березовых колках Прииртышья, на опушках и полянах, я проследил и несколько других цепей. Большущая шустрая оса-помпил одолела грузного пузатого паука-крестовика (в ближнем лесу их круглые сети-колеса были тогда не редкостью). Паук был парализован меткими ударами жала сначала в ядовитые челюсти-хелицеры, затем в нервный ствол. Трофей был упрятан в специально вырытую пещерку. Погребение паука осой нам удалось снять на кинопленку, и это был лучший сюжет в фильме о насекомых «Шмелиные холмы», снятом в 1971 г. оператором Сорокиным для Омской телестудии.

Через много дней пещерку я вскрыл, и там уже вместо паука, как и следовало ожидать, лежал продолговатый шелковый кокон осы. Напрасно ждал я выхода из него дочери или сына нашей «кинозвезды»; так и не дождался, хотя истекли все сроки. Внимательный осмотр показал, что кокон как бы пробит крохотной пулькой: в боку его зияет круглая дырочка. Вскрыл я шелковый мешок (он оказался многослойным) и нашел на его дне только кучку красноглазых куколок наездников. Из них вскоре вышли и взрослые мелиттобии (вид их пока я не установил).

Проследим звенья этой цепи питания: мелиттобия (паразит, каннибал) — оса-помпил (охотник-парализатор) — крестовик (охотник-сетепряд) — летающие насекомые, на которых охотится паук (каждое из них может служить звеном другой очень длинной цепочки).

Новый член семейства

Ячейку пчелы-листореза с мелиттобией я тщательно оберегал. Очень уж хотелось получить потомство от чудо-наездничка, которого я считал в наших сибирских краях весьма редким (лишь на следующий год убедился, что это обычный и массовый паразит пчел для этой местности). Пристально следил за неспешным ходом дел в зеленой каморке. Описаний жизни мелиттобий, сделанных Малышевым и другими авторами, я тогда еще не читал, и поэтому все происходящее было для меня неожиданным, новым и таинственным.

Вот мелиттобия ползает неторопливо по толстенной белой личинке, напоминающей перекормленную свинку, щупает ее, колет яйцекладом, подолгу облизывает места проколов. Вот она умывается, тщательно обтирая лапки, брюшко, крылышки. Вот в складках тела обреченной толстой личинки появились первые яйца, и их делается с каждым днем все больше и больше. Вот многие из яиц как-то незаметно превратились в личинок: оболочка яйца очень тонкая, прозрачная, лопается и сползает почти незаметно, а может, и просто рассасывается, и вот уже на жемчужных мешочках видны поперечные складки между сегментами — это уже личинки.

Как эти крохотные червячки сосут свою жертву? Головой к ее покровам они даже не прикасаются, где у них головной конец тела, в первые дни и не поймешь. Личинки с поверхности влажны, и это обеспечивает им фиксацию на теле жертвы; впрочем, держатся они на ней очень слабо. И вот лежат червячки эти на жертве, приклеившись боком, и толстеют. А жертва худеет. Снимешь личинку осторожно иголкой, перенесешь на другое место жертвы — она приживается и там. А под ней, на теле жертвы, ни дырочки, ни пятнышка. Может быть, соки просачиваются прямо через покровы той и другой личинки, заставляя одну худеть, а другую толстеть: происходит как бы диффузия жидкости через двойную мембрану? Или, может быть, личинка мелиттобии выделяет какой-то секрет, растворяющий покровы хозяйки, и незаметно посасывает выступивший «бульон»? Сказать трудно, нужны более внимательные наблюдения. Во всяком случае, личинки все лежат спокойно, бочком, часто в стороне от точек «инъекций» мамаши, и не вгрызаются головным концом тела в пищу, как это делают, к примеру, личинки паразитических мух-тахин или наездников покрупнее. У кормящейся личинки мелиттобии, где просвечивают пищеварительные органы, видна иногда как бы пробегающая волна: значит, «трапеза» идет полным ходом.